Наталья Александрова - Три мужа и ротвейлер Страница 39

Собственно говоря, и сама организация была уже не та, называлась по-другому, и люди в ней работали другие, во всяком случае усиленно делали вид, что они другие, и с прошлой организацией нет у них ничего общего.

Однако порывшись в памяти и в телефонной книжке, Романцова нашла кое-кого нужного — работающего в архиве тщедушного жадного человечка с постоянно бегающими глазами. Разных людей в организации увольняли, перемещали, снимали с должностей, но этого типа никакие бури не задевали, и через неделю (сроки в нынешней организации были такие же, как раньше, в один день ничего не делалось) Романцовой выдали интересующий материал. Сведения оказались очень занятными. Оказывается, с Амелиной все было не так просто. Была когда-то в Москве драматическая актриса Мария Царева. Играла она у Захарова в Ленкоме, подавала надежды.

Пара спектаклей с ней запомнились. Потом Мария Царева как-то вышла из поля зрения публики — не то болела, не то пила, — сплетничали всякое, потом перестали. А потом она вышла замуж и оставила сцену. Так вот, Мария Царева — это и был псевдоним Марии Николаевны Амелиной. С тех пор мало что про нее могли узнать — обыватели не интересуются обычными людьми. И Марию Николаевну Амелину, жену крупного бизнесмена, никто уже не вспоминал как бывшую актрису.

И вот примерно за год до текущих событий случилась автомобильная авария. Машину занесло на скользкой дороге, столкнулась со встречным грузовиком. Муж Амелиной умер в больнице, шофер получил тяжелые травмы, а Мария Николаевна — тяжелейший ушиб головы, сотрясение мозга, к тому же лицо ужасно изрезало осколками стекла.

Полгода она лежала в клинике, лицо пришлось создавать заново, но, видно, у наших хирургов не очень получилось. С тех пор Амелина жила затворницей, а несколько месяцев назад переехала из Москвы в Петербург, очевидно, для того, чтобы не встречаться со знакомыми. В Петербурге, хоть она и родилась там когда-то и ходила в школу, у нее никого не осталось.

Прочитав эти материалы, Романцова удовлетворенно вздохнула, потому что поняла, что на этот раз поймала удачу за хвост. Действительно, Амелина подходила для подмены как нельзя лучше. Никто ее здесь не знает, а если вдруг и объявится старая школьная подруга, то всегда можно отговориться потерей памяти из-за аварии. Она внимательно изучила походку и манеры Амелиной, а также после долгих поисков купила в одном бутике такое же, как у нее, голландское пальто. Следовало продержаться не больше недели, она это сумеет.

Все началось очень удачно. Удачно произвели замену странной дамы — она как будто нарочно гуляла рано утром в пустынном парке, Эрик оказался очень внушаемым, деньги должны были прийти со дня на день, как вдруг подвернулась Эрику чертова баба — соседка с собакой. И надо же было, чтобы он положил на нее глаз, то есть разумеется, это она положила на него глаз — мужчина обеспеченный, опять же квартира хорошая, — но он-то был явно не против!

И это в то время, когда совершенно не нужно было Романцовой, чтобы возле ее объекта крутилась какая-то баба, да еще с собакой.

Романцова поежилась, чувствуя спиной тяжелый взгляд своего компаньона.

— Ну, — раздался с дивана хриплый голос, — и что же мы решим?

— Что с тобой можно решить, — устало вздохнула Александра Петровна.

— А ты не отмахивайся от меня, — зло прошипел он. — Я ведь многое замечаю, больше, чем тебе хотелось бы. Что, у тебя сбой? Не ладится? Почему клиент не поддается?

— С чего ты взял, что у меня сбой? — с излишней, как сама поняла, горячностью начала оправдываться Романцова. — Пока все идет по плану. Он хорошо поддается внушению, и, как только придут деньги, он все сделает как надо. Андрей проследит, чтобы девушка не перепутала дату?

— Андрей-то проследит, — усмехнулся Витя. — И я со своей стороны прослежу, чтобы все было путем. Я тебе, кажется, еще ни разу не подводил.

— Ну да, — нехотя кивнула Романцова.

— А вот ты…

Александра Петровна вспыхнула яростью.

— Не смей говорить мне «ты»! — крикнула она, поворачиваясь к дивану. — Помни: мы с тобой не ровня. Всю главную и самую трудную работу выполняю я! И рискую, между прочим, только я, когда торчу в той. квартире! Того и гляди, кто-нибудь припрется, кто знал эту Амелину…

Она опомнилась и закусила губы: не следует показывать этому типу, что она нервничает. Но она не смогла сдержаться, очевидно в результате длительного приема препарата В-17 у нее совершенно расшатались нервы.

— Возможно, мы напрасно связались с этим делом, — серьезно заговорил Витя. — Риск большой, предварительные затраты — тоже, а результата может и не быть. Кто вертится возле этого немца, кроме бабы-соседки? Кто пытался его убить? Ты уверена, что это никак не связано с нашим делом?

— Уверена, — пробормотала Романцова, хотя уверенность ее была ни на чем не основана.

— Я с самого начала был против, — спокойно заметил Витя. — Продолжали бы потихоньку щипать мелких предпринимателей.

Заработок верный.

— В последнее время с этим стало хуже, — угрюмо произнесла Романцова, — ты и сам знаешь.

— Просто этот… — Витя выплюнул неприличное слово, — этот кобель Андрюшка ленится и не ищет подходящих девок. Вон их сколько болтается по барам да по ресторанам! Не все же шлюхи, многие как раз в фирмах работают! Но ему некогда искать — как же, тебя еще ублажить нужно! А работа — побоку!

Романцова снова отвернулась к окну и вцепилась в подоконник, чтобы Витя не заметил, как у нее вдруг задрожали руки. Действительно, в последнее время Андрей частенько ночевал у нее, это помогало ей заснуть и вообще взбадривало. Она не может объяснить Виктору, что операция с Эриком — это их последний шанс, что препарат кончается, да и вообще скоро перестанет на нее действовать. Она повернулась и увидела, что на нее смотрят страшные глаза убийцы.

— Не суетись, — усмехнулась она, — теперь мы не можем идти на попятный.

— А баба эта, с собакой? Откуда ты знаешь, что немец не рассказал ей, что у него с головой плохо?

Александра Петровна вышла в другую комнату и вернулась оттуда через несколько минут, собранная и с блестящими глазами.

— Едем сейчас туда, — процедила Романцова, натягивая осточертевшее голландское пальто, — я с ней разберусь.

По совету Эрика я решила быть умницей, накормила Горация и уселась было поработать, как вдруг раздался звонок в дверь.

Гораций, который после похищения не отходил от меня ни на шаг, ощетинился и заворчал. Я тихонько подкралась к двери и выглянула в глазок. На площадке стояла, чудовищно искаженная линзой глазка, худощавая (вроде бы) женщина средних лет (вроде бы) в длинном темно-синем халате.

— Простите, пожалуйста, — услышала я .через дверь, — я — ваша соседка, у меня телефон сломался, а кроме вас, никого из соседей нет дома. Вы позволите позвонить от вас на станцию?

Сердце у меня подпрыгнуло вверх, а потом резко ухнуло вниз, потому что я узнала соседку. Это была она, та самая женщина в голландском пальто, только сейчас на ней был роскошный синий халат. Интересно, зачем она хочет попасть ко мне в квартиру?

Только не надо вкручивать насчет сломанного телефона, я вас умоляю!

Самое умное было бы просто не пускать ее в квартиру. Но какой-то чертик внутри меня подпрыгивал и подзуживал: «Открой дверь! Впусти ее! Иначе эта история никогда не закончится. Ведь она пришла к тебе сама, значит, ей что-то от тебя надо. Так и узнай, наконец, ее планы!»

Я защелкала замками и задвижками. Гораций заворчал, как мотор мощного мотоцикла.

— Сейчас. Одну минуточку, я открою, — заворковала я фальшиво-доброжелательным голосом, — тут столько замков…

На пороге стояла она — худощавая, подтянутая женщина лет пятидесяти, с жесткими серо-голубыми глазами какого-то блеклого оттенка. Волосы у дамы были не длинные и не короткие, рыжеватые, закрывающие поллица. Надо думать, это парик.

— Прошу вас, проходите, — я посторонилась и почувствовала, как в голове моей поплыла медленно странная темная волна…

Все ясно, она начала воздействие. Зачем?

Что она хочет от меня узнать? Неужели она что-то подозревает? Во всяком случае мне нужно срочно принять меры, потому что узнать она от меня сможет очень многое. Эта злодейка и не подозревает, как много интересного я про нее знаю. Пока я еще хозяйка своей воли, нужно срочно подстраховаться.

Гораций, все так же глухо и мощно ворча, переступил тяжелыми лапами и двинулся к гостье.

— Извините, — произнесла я с улыбкой, — собака такая нервная… Чужих не любит… Сейчас я ее в ванной закрою…

Я схватила Горация за ошейник и потащила в ванную комнату. Он отбивался и смотрел на меня полными возмущения глазами: «Что ты несешь? Это я-то — нервная собака? Да ты совершенно в людях не разбираешься! Это же враг! Отпусти меня, я с ней немедленно покончу!»