Дарья Донцова - Обед у людоеда Страница 39

Я рассмеялась:

– Да ну? Честно говоря, я думала, вы любите подобных представителей органов внутренних дел…

Гвоздь спокойно вынул пачку сигарет и спросил:

– Разрешите?

Ну и манеры, он что, институт благородных уголовников заканчивал?

– Курите на здоровье.

– Вам не кажется, – усмехнулся Родион, – что подобная фраза звучит слегка двусмысленно?

Я не выдержала:

– Вы в каком институте учились?

Гвоздь охотно объяснил:

– К сожалению, у меня за плечами лишь десять классов. Но в моей семье была великолепная библиотека, годам к тринадцати я прочел все, собраниями.

– Это как?

Родион помешал ложечкой остывший чай.

– Помните, раньше литературу приобретали по блату? Золя, Бальзак, Гюго, Майн Рид, Дюма, Джек Лондон, ну и отечественные авторы: Чехов, Горький, Толстой, Достоевский… Вот у нас дома все они стояли в шкафах полным набором. Я прочел сначала то, что помещалось внизу, потому что легче было снимать, потом полез выше. Последним попался «Декамерон», отец запихнул его под потолок…

Я рассмеялась – ну надо же! Я сама точно также лазила по полкам, и у нас дома бессмертное произведение Боккаччо о любвеобильных монахах и похотливых дамах покоилось на уровне люстры…

– Кто же был ваш отец?

– Академик Громов, Петр Родионович, историк.

Я так и подпрыгнула.

– Как? Тот самый Громов?! Он еще передачу вел по телевизору во времена моей юности. «Секреты египетских пирамид», но почему…

– Хотите спросить, почему в столь благополучной семье родился мальчик криминальной направленности? – спокойно поинтересовался Родион. – Наверно, гены прадедушки вылезли, бабушка вспоминала, что он был разбойник, с кистенем народ грабил на дорогах. Кстати, ни отец, ни мать меня не бросили. Переживали ужасно, но передачи слали регулярно, на свидание приезжали, и Аня тоже ни разу не упустила возможности меня увидеть, за что благодарен ей безмерно. А если вернуться к Дубовскому, то вы правы. Жадные, лишенные моральных устоев сотрудники правоохранительных органов – нужные люди. С ними просто – все имеет таксу, следует лишь платить. Но здороваться с таким экземпляром за руку я не стану и обедать с ним за один стол не сяду. Что же касается господина Дубовского, то прошу учесть, сей гражданин никогда ничего не делает просто так, бесплатно. Странно выглядит его предложение о помощи. Мне кажется, вам следует его опасаться!

Я растерянно вертела в руках консервный нож. Ох, кажется, в данной ситуации мне следует опасаться всех, замешанных в эту историю, – гениальных художников, талантливых ювелиров, владельцев галерей, служащих «Искусствфонда» и великолепно воспитанных уголовников…

Глава 19

К Зюке я явилась без всякого грима. Помнится, она постоянно прищуривалась, значит, близорука, а очки не носит из кокетства или по другой причине.

Кабинет госпожи Ивановой был увешан картинами, фоторепродукциями и панно. Сама хозяйка, одетая слегка не по погоде в изумительный белый костюм с плиссированной юбкой, смотрелась ослепительно.

– Присаживайтесь, – пропела Зюка.

Потом она прищурилась и пробормотала:

– Мы где-то встречались, ваше лицо вроде мне знакомо…

Я покачала головой:

– Нет, просто я очень похожа на свою двоюродную сестру Жанну Малышеву.

– Боже, – подскочила Зюка, – вы родственница бедняжки! На похороны приехали?

Я кивнула.

– Какая катастрофа, какая жуткая, невероятная смерть! – продолжала вскрикивать Зюка. – Жаль ужасно, молодая, здоровая, красивая, талантливая…

– А Жанночка говорила, вам ее работы не слишком нравились!

Редакторша поперхнулась, но быстро нашлась:

– Сначала Жанна и впрямь не слишком радовала критиков, но в последнее время ее талант окреп, возмужал… Ужасно, что нелепая кончина оборвала молодую жизнь…

– Говорят, вы присутствовали при убийстве!

– Да, ужас! Это был день рождения моего доброго приятеля Бориса Львовича Лямина. Так хорошо посидели, слегка выпили, расслабились, и вот… Ах, ужасно.

– Не припомните ли чего-нибудь странного?

– Что вы имеете в виду?

– Может, кто-нибудь вел себя как-то непривычно…

– Да нет, – пожала плечами Зюка. – Валерия, как всегда, привлекала к себе внимание. Она, видите ли, вегетарианка, мясо не ест, колбасу не употребляет… Другие, если диету соблюдают, тихонечко сидят себе, а этой надо быть в центре внимания. Вся из себя, что вы. А уж снобка, руки не подаст, если, как она выражается, человек не ее круга. Уж кто бы выкобенивался, только не она. Знаете, кто ее папенька?

– Нет.

Зюка радостно улыбнулась.

– Теперь уважаемый человек, бизнесмен, только раньше наш интеллигентный, милый, всеми уважаемый папаша работал носильщиком на Казанском вокзале, чемоданы на тележке возил. А потом, когда настал век быдла, перестройка, перестрелка, каким-то образом враз разбогател и занялся торговлей, вот только не припомню, чем сей джентльмен промышляет – куриными окорочками, водкой или макаронами…

От злости она раскашлялась, а я на всякий случай отодвинулась чуть подальше – еще попадет ядовитая слюна на джинсы и прожжет дырку.

– Андрей, как всегда, хвастался удачно проданной работой. Борис сидел мрачный, да он постоянно сердитый, Дубовский ел рыбу при помощи ножа, а Никита буравил его взглядом…

– Почему?

Зюка закатила глаза:

– О покойниках плохо не говорят, но Малышев так ревнив! Отелло – младенец рядом с ним, а Леонид отпустил Жанне пару комплиментов, весьма неуклюжих, надо сказать, на мой взгляд, он просто дразнил Кита, доводил того до истерики. Наш Ленечка обожает скандалы, просто лучится от счастья, когда присутствует при выяснении отношений, тот еще мальчик!

От количества выливаемых гадостей меня стало слегка подташнивать, но Зюка неслась дальше:

– Жуткие Ремешковы, торгашки, совершенно базарные бабы, стали хвастаться новой одеждой. Бог мой, просто неприлично распахивать перед гостями гардероб! Но они это всегда проделывали! Что доченька, что матушка – два персика с одной ветки! Отвратные особы без всякого вкуса…

– Но как же Борис Львович, тонкая натура, ухитрился жениться на Анне?

Зюка всплеснула руками:

– Милочка, вы первый день творения! Госпожа Ремешкова имеет весьма успешный бизнес, отлично зарабатывает и является столпом семейного благополучия. Бориска – человек изнеженный, слабый, денег не имеет никаких, две предыдущих жены выгнали Бобика взашей за леность и нежелание что-либо делать. Анна его буквально из нищеты вытащила, отмыла, одела, а он в благодарность вечно по бабам таскался. Ладно бы сексуальные возможности какие особые были! Так нет, говорят, он средненький любовник, жадный и не слишком любезный…

– Почему же тогда вокруг него столько женщин?

Зюка захихикала:

– Дурочек полно, а Борька умеет пыль в глаза пустить. Нацепит костюм, платочек на шею повяжет, парфюмом обольется и ну выпендриваться – ах, ах, ах, он творческая натура, весь во власти вдохновения, низменные мысли не для него… На людей, далеких от творческих кругов, эта болтовня здорово действует. Бориска – хитрец, девушек себе на стороне подыскивал, впрочем, из наших на него никто внимания не обращал. Знали – если Анна Лямина турнет, он окажется на улице, причем в прямом смысле этого слова.

– Почему?

– А у Борьки своей квартиры нет, он по женам кочевал. Одна выгонит – другая подберет. Говорят, в молодые годы хорош собой был, а сейчас на старый носовой платок похож. Оно и понятно!

Зюка остановилась и перевела дух.

– Интересно, почему Жанночка польстилась на такого малосимпатичного мужчину…

– А, – отмахнулась Зюка, – да я могу штук десять его любовниц до нее назвать. Лена Рокотова из галереи «Марс», Танька Седых – журналистка с телевидения…

– Погодите, погодите, вы только что говорили, будто с Борисом Львовичем в вашем кругу никто не хотел иметь дела…

– Кто, я? Чушь! Да Борька переспал со всем, что шевелится!

У меня закружилась голова. С ума сойти! Сначала она выливает ведрами сплетни, потом тут же отрицает сказанное…

– Значит, Борис Львович не любил Аню?

– Душенька, – пропела Зюка, – ну какая может быть страсть между козлом и жабой?

Я не успела спросить, кто из супругов земноводное, а кто млекопитающее, потому что зазвонил телефон.

– Милочка, – защебетала Зюка, – жду, жду…

Потом она положила трубку и пропела:

– Ну и зачем я вам нужна?

– Просто хотелось узнать кое-что о Жанне, о последних минутах сестры…

– Я очень любила Жанночку, – с чувством выпалила собеседница. – С ее смертью я лишилась одной из лучших подруг!

Я подавила улыбку.

– Мне говорили, что Жанна очень обиделась на вас за разгромные рецензии в журнале…

– Вы, душечка, кто по профессии? – прищурилась Зюка.

Ей-богу, если она не наденет очки, весь эффект от косметических операций пойдет прахом!