Алена Смирнова - Подруга мента Страница 39

— Я хочу побыть с тобой, Лерик, — проорала я.

Еще не оттягивали тебе ребра указательными пальцами при таких признаниях, Крайнев? Чтобы учел разницу между «на самом деле» и «понарошку». Мой незадачливый напарник возмущенно выволок меня в коридор.

— Мать, у тебя крыша поехала?

— Валера, умоляю, после медсестры Веры не ходи в свою комнату. Паша трезв и будто на битву собрался. А Инна неизвестно кто.

— Хорошо, но если нет Веры?

— Тогда кинжал посередине двуспальной кровати у меня.

— Полина, ты психопатка.

Слышала. Сколько вас таких, психически здравых, в дерьме очнулось. Бывший муж до сих пор латку к черепу приращивает.

— Крайнев, Крайнев, как хочешь ругайся, только поверь. Ты мудрый, рассудительный, не лезь на рожон. Разберемся сначала. По-моему, Паша добивается именно твоего отсутствия. Давай подыграем ему.

— Чушь порешь.

Инна выпорхнула из уборной, но проникнуть обратно к Паше не порывалась. А я ее в нимфоманках числила.

— Не паникуй, — велел Валерий и тряхнул меня, будто надеялся сломать.

Он проводил нас с Инной с третьего этажа на второй до моего пристанища и захлопнул дверь с другой, наполнившейся загадками стороны. Инну развезло до непереносимости. Неправдоподобно развезло. Сара Бернар?

— Платье вяжется? — осторожно спросила я.

— Верх подола, — доложила Инна и незатейливо пала на спину.

Не будем унижать бессмертную Сару такими сравнениями.

— Поля, я потеряла девственность при модных обстоятельствах, — вполне членораздельно разоткровенничалась Инна.

Ладно, современные обстоятельства коротки, потерплю.

— Была жара, я поймала машину, чтобы добраться домой с пляжа. А тогда, помнишь, «Жигули» у молодого, значит, крез.

— Истфилфак? — дала себе вдохнуть я.

— Он самый. Ты тоже наша, универская?

— Ваша.

— Нас остановили у развилки. С пистолетом. Спросили: «Кого везешь»? Водила меня спас, ответив: «Жену».

— Ты расчувствовалась и отдалась на следующей развилке, так?

— Если бы. Они открыли все двери и сунули в проемы рыла: «Жена? Тогда трахни-ка ее, не убудет».

— Это чернуха из мультфильма для совершеннолетних, Инна?

— Это мой кошмар. Он взял меня на заднем сиденье, было больно, но я не смела пикнуть. Нас отпустили, похлопав, как в провинциальном театре. Он довез меня, куда подряжался. И попросил: «Не плачь, не отчаивайся, надо жить».

— Но потом-то нашел?

— Ты говна не хлебала. Конечно, нет.

Этого не хлебала, Бог миловал. Но очень хочется взять автомат, найти подонков и перестрелять.

— Как ты в себя пришла, Инночка?

— Сдала анализы на СПИД и возблагодарила Всевышнего. Знаешь, забеременей я тогда, оставила бы ребенка.

— Но парень трус.

— Надо было лезть не на меня, а на пушку?

— Прости, я дебилка. Инна, ты постоянно носишь парик. Сними, а.

И она сняла. Кого я собиралась лицезреть? Жену Шевелева или главного редактора? Любовницу мужа? Нет, эту бритоголовую женщину я раньше не подозревала в существовании.

— Ты хотела меня обидеть, Поля?

— Что ты, ни в коем случае. Я хотела предложить тебе вот этот каштановый заменитель. Последняя модель. Не отличишь от шевелюры.

— Дорогой?

— Дарю сердечно. Носи и забывайся.

— Я ведь волосатая от рождения, — улыбнулась Инна. — Мои дедушка и папа были дипломатами в Китае. У нас с сестрой разница — двадцать лет. Она родилась там, совершенно лысой, ни бровей, ни ресниц. А я тут, обычная. Мама мне косы отрастила, а она однажды ночью отстригла их. И так рыдала… Так жутко рыдала…

— Инна, вырасти свои волосы и ври, что это парик. Теперь она не усомнится.

— Сегодня вырастить?

— Чего ты добиваешься?

— Паши. Твой Валера устал уже ждать. Накрась меня, Поля. Все, я не косая, готова соблазнять. И он наверняка в форме.

Таким не отказывают. Таких в свое одевают. Когда я выпустила Инну в коридор, она могла покорить кого захочет. И случайного встречного тоже. Крайнев пренебрег нашей договоренностью. Наверное, нежился с Верой. Я немного поработала и легла спать. В одиннадцать меня подбросил над постелью настойчивый стук в дверь.

В первое мгновение я оплакала свою двойку — сарафан и пиджак. Натуральный шелк нельзя рвать на ремни для домотканого половика, если его носили меньше пяти-шести сезонов. Мой прослужил всего два. Но Инна выглядела трупно, и я плюнула на одолженный костюм.

— Изнасиловал?

Учитывая обстоятельства, предположить ничего глупее никому бы не удалось. У меня отсутствует воображение. Напрочь.

— Поля, ты можешь решить, что он меня не пожелал, и я сохраняю лицо. Но правда маразматичнее.

Похоже…

— Инна, как ты выражаешься, не пожелать тебя было нереально. Что стряслось?

— А где Валера?

— Представления не имею. Он и не думал возвращаться.

— У вас тоже сорвалось. В комнате его нет. И Паши тоже. Никого нет.

Оказалось, выйдя от меня, Инна обнаружила берлогу своего милого запертой. Она стучалась, посылала в замочную скважину звуковые сигналы — безрезультатно. Но сдаваться сногсшибательная Инна не собиралась. Все комнаты в санатории выходили окнами на одну сторону и опоясывались балконами, разделенными низкими перегородками. Крайние в ряду были снабжены люками и лесенками на нижний этаж и на землю. Инна зашла к себе, отведала комплиментов пораженных соседок, а когда те отправились в гости к какой-то Клаве, выбралась на балкон. Теперь она знала про обитателей много неинтересного. Две дамы слушали радио и читали в своих постелях, старики развлекались кто картишками, кто водкой, старушки сплетнями и чаем, спортсмены спали. У Паши и Валерия горел свет. Все было так, как мы оставили, только хозяева исчезли. Полагая, что Крайнев со мной, Инна мерзла в ожидании Паши. Когда ей это надоело, спустилась на балконы второго этажа. Она не смутилась, сообщая мне, что понаблюдала, как я курю и печатаю. Сделав из моей одетости вывод об отсутствии Валеры, Инна взяла все барьеры вдоль комнат. В пяти одноместных электричество ребята тоже не экономили. И тоже отсутствовали. Дальше был номер тренера, который что-то писал за столом, и два номера его подопечных, которые дрыхли. Инна не поленилась снова забраться на Пашин балкон, но картина заброшенности и покинутости к лучшему не изменилась. Неугомонная акробатка сгоняла на первый этаж, потыкалась в закрытые кабинеты, заглянула в столовую и лишь после этого приволоклась ко мне.

Так, почему мой костюм в предсмертном состоянии, ясно. То, что Инна тронутая, а Паша притворялся, сбивая с панталыку и ее, очевидно. Надо следить за шторами, вдруг она повадится подглядывать. Неужели Крайнев заодно с этими липовыми строителями? Куда они все делись? Надо избавляться от Инны. Срочно.

— Ты вымоталась, тебе необходимо отдохнуть.

— Да, Поля, я еле стою. Костюм твой постираю, поглажу и верну. А парик ты мне действительно насовсем отдала?

— Действительно. Я без него свободно обойдусь. Спокойной ночи. И не грусти, у нас еще осталось две недели на поиски счастья здесь.

Инна всхлипнула и послушно оставила меня. Бедная, не женщина, а тридцать три несчастья. Но царапается, борется, может, будет прок. Я влезла в джинсы и кроссовки. Спасибо за идею, Инна. Я бы сама ни за что не додумалась до внешнего наблюдения через стекло. И верно, у мужчин в комнатах было пусто. Сестра милосердия сортировала таблетки, сверяясь с толстой тетрадью. Спрыгивая на газон, я вспомнила, как непреклонно говорил на собрании главный врач:

— В десять вечера вход в санаторий закрывается.

Возле здания фонари свысока разглядывали асфальт лучистыми голубыми глазами, и шагалось широко и весело. Но чем дальше в лес, тем японистее становилась моя походка. Листья шуршали, трещали сучья, как ни старалась я красться. «А вообще-то жизнь отдыхающих кипит возле забора шевелевской фирмы, не замечала?» Эх, Валера, надуваешь ты и меня, и Игоря. Только себя не перехитри, хитрец. Потому что маневров Инны предугадать невозможно. И того, что я без тебя ночью проведаю тот самый забор, тоже. Где он? Днем казалось, что близко, а сейчас недосягаем, как горизонт. Впрочем, заблудиться здесь нельзя, наткнусь. Уже. И шишка на лбу вскочит знатная. Куда мне, направо, налево? Вдоль, точно. Не занозить бы пальцы о плохо оструганные доски. Не сломать бы ногу, не свернуть бы шею. Я двигалась по периметру и наконец увидела освещенное окно сторожки и въездные ворота. Ну, подглядывать мне, видно, на роду было начертано. Что тут? В лом пьяный сторож, дедок лет семидесяти. Господи, он полтора литра водки может употребить? Бывает, конечно. Но почему из шести одноразовых стаканов? Шести… Пятерка строителей и ночной директор. А Паша с Валерой? Похоже, жизнь отдыхающих в сумерках кипит за забором. Надо бы перелезть через него. Труда мне это не стоило, но кожа ладоней пострадала. В большом просторном одноэтажном доме было светло. По конторским помещениям и цеху разгуливали исчезнувшие язвенники под предводительством некачающегося Паши. Крайнева с ними не случилось. Опоздали. И полковник, и капитан. Только я стояла столбом, пока не сообразила залечь в какую-то выемку. Бежать звонить? Из сторожки? Из санатория? Так я еще никогда не терялась. Тем временем мужчины погасили лампы и сгрудились на крыльце.