Татьяна Луганцева - Сердце разбитой кометы Страница 4

Марина открыла тяжелые больничные двери, вышла на улицу и зябко поёжилась. Надо отправляться дальше на поиски несчастной подружки. Всё происходящее казалось ей кошмарным сном, в котором она все время за кем-то бежит, но догнать не может. Мучила неотвязная мысль, что время идет, а она до сих пор так и не узнала, где Тонька и что с ней…

Глава 3

А Антонина в это время понуро сидела на больничной койке в палате с обшарпанными стенами и пыталась отбиться от соседки – сильно накрашенной тетки в теплом байковом халате с яркими цветами. Любопытная тетка засыпала несчастную вопросами:

– Травма? – участливо заглядывала она в глаза несчастной Антонине.

– Ага, – аккуратно вздохнула Тоня.

– Меня Зинаида Федоровна зовут, я здесь уже неделю лежу. Обострилась застарелая травма позвоночника, сместился один позвонок, да грыжа, будь она неладна, выскочила. Вот теперь еле хожу, не разогнуться никак. Могла бы и дома остаться, но здесь уж больно уход хороший, да и обезболивающее колют, мне все полегче. – Словоохотливая Зинаида Федоровна пристроилась рядом с Тоней на кровати. – Ничего, что я рядом с тобой посижу? А ты как здесь? Вроде молодая еще… Что у тебя болеть может?

– Да по глупости всё вышло. Пошла в ванную комнату поплакать, пустила воду, чтобы мама не слышала. И не заметила, как вода начала переливаться через край. А когда вскочила, чтобы кран закрыть, поскользнулась и упала навзничь. Да еще сильно ударилась головой о край ванны. Больше ничего не помню, потеряла сознание. Мама испугалась, побежала за соседями, они взломали дверь, вызвали «скорую помощь», и вот я здесь, – пояснила Тоня, зябко кутаясь в одеяло.

– Да, голову ты, видать, сильно повредила. Говоришь что-то очень громко, просто кричишь, – отметила соседка.

– У меня то ли в голове, то ли в ушах очень шумит, сама себя не слышу, – вздохнула Тоня. – И затылок будто налит свинцом.

– Еще бы! У тебя наверняка сотрясение мозга.

– Ну ничего, – махнула рукой Тоня, – приду в себя. Глупо так все вышло…

– А чего плакала-то? Что-то болело, что ли? – полюбопытствовала Зинаида Федоровна.

– Расстроилась сильно… Такая тоска навалилась. Несчастная любовь, – ответила Антонина, отводя взгляд. Ей почему-то было стыдно в этом признаваться посторонней женщине.

– Да ладно! – У женщины даже глаза загорелись от любопытства. – Это в твоем-то возрасте! Из-за несчастной любви? – вырвалось у соседки.

Антонина даже обиделась слегка, но потом смягчилась.

– Просто у меня это впервые. Вот влюбилась, так глупо, да? Бывает же, – попыталась оправдаться она.

– А потом внезапно глаза открылись? Обидел чем? – спросила Зинаида Федоровна. – С чего рыдания-то?

– Вот именно, что очень внезапно все и открылось… – помрачнела Антонина.

– Он женат? – со знанием дела спросила Зинаида Федоровна.

– Да, – Антонина посмотрела на соседку как на волшебницу.

– Ну а что ты хотела? Какие обиды тогда? Или обманул, паразит? Представился неженатым? – ахнула Зинаида Федоровна, вся обращаясь в слух.

– Нет, я с самого начала все знала. Просто хотела чего-то романтического, возвышенного…

– Это с женатым-то? Романтика?! – с большим сомнением покачала головой соседка, словно подумывая о том, что головой Антонина приложилась уже давно, еще с детства.

– У нас чувства, то есть у меня чувства… Он ухаживал, снял для нас загородный коттедж. Я ждала, надеялась, верила ему безоговорочно. А один раз позвонила ему не в тот день, когда мы обычно встречались, хотела сюрприз сделать, и… – голос Антонины сорвался.

– И что? – подалась вперед соседка, навострив уши.

– Он грубо разговаривал со мной. Даже сказал – представляете? – что сегодня не мой день! Сегодня он зажигает с двумя молодыми телочками. А меня он может «осчастливить» только в пятницу. И то если я буду хорошо себя вести, не доставать его по телефону и не говорить всякие глупости. У меня было такое чувство, словно… я стояла с петлей на шее, а он выбил табуретку из-под моих ног. Не пошатнул, а именно выбил, грубо и безжалостно. Я ведь так к нему тянулась, будто цветок к солнцу. Представляла, как я буду его любить, целовать… Дура романтическая! А он… словно крутит карусель голых женщин, и я среди них, а потом внезапно останавливает, и на кого пальцем укажет или не пальцем… Извините, – покраснела Антонина. – Все это глупо и пошло…

– Ну и воображение у тебя! – рассмеялась соседка, всплеснув руками. – Карусель голых женщин! Надо же такое придумать! – И спросила совершенно серьезно: – То есть с наличием у него жены ты готова была мириться?

– Выходит, что готова была. Я старалась об этом не думать, – ответила Антонина со вздохом.

– Так и об этих девицах тоже бы не думала, – посоветовала Зинаида Федоровна. – Какая разница? Мужик-то не твой, к чему ревность-то?

– Зачем он так грубо объявил мне об этом? Это же бесчеловечно! Непорядочно! Он унизил меня, плюнул в душу! Разве я это заслужила?! – возмутилась Тоня.

– Скорее всего, он сам никого не любит и о чувствах других не думает, – предположила Зинаида Федоровна. – Таким любовь-то не нужна. Одна физиология, тьфу, прости господи!

– Боюсь, что вы правы. Такое возвышенное чувство, как любовь, ему незнакомо. Если бы человек хоть что-то чувствовал, понимал – он бы так не поступал.

– А вообще, вы оба не правы, если уж быть до конца честной. Ты изначально не должна была крутить шашни с женатиком. Ну и он, оказалось, козел еще тот! Но расстраиваться до такой степени точно не надо было! – резюмировала Зинаида Федоровна с большим знанием дела.

– Да разве всё в этой жизни предусмотришь? Знал бы где соломки подстелить… Ничего! Хрустальный домик моей мечты разлетелся вдребезги, но я приду в себя, – уверенно сказала Антонина и вдруг нервно засмеялась.

– Ты чего? – не поняла Зинаида Федоровна, все-таки опасаясь за душевное здоровье соседки.

– Хрустальная мечта разбилась, а вот звон у меня в голове остался, – пояснила Тоня, и Зинаида Федоровна тоже засмеялась.

– У тебя есть чувство юмора, это хорошо, – отметила она. – Быстрее выкарабкаешься, да и вообще это тебе поможет по жизни…

– Мне только это и помогает, – согласилась Антонина.

– Собирайся, пойдем на ужин, – поднялась с койки соседка. – Правда, мне могут и в палату принести, я хожу плохо. Но ради тебя соберусь – провожу, покажу тебе отделение.

– Да я не очень-то и хочу.

– Кушать надо! Без еды никто еще не поправился! – Зинаида Федоровна неожиданно тяжело опустилась на кровать. – Ой, голова кружится! Нет, не пойду я! Столовая в конце коридора налево, – пояснила она, кладя руку на лоб. – Кажется, у меня ко всему прочему еще и температура поднялась. Только этого мне не хватало…

Но не успела Антонина выйти в коридор, как в палату заглянула хорошенькая голубоглазая медсестричка.

– Так, девочки, сегодня питаемся в палате, – звонко приказала она.

– Чего так? – поинтересовалась Зинаида Федоровна. – Балуете вы нас.

– Сегодня все ужинают в палатах. Отделение оцепил ОМОН. А одну палату охраняют так, словно там президент. Главврач распорядился – без надобности из палат не выходить, – понизив голос, сообщила медсестра.

– Ух ты! – забыла про головокружение Зинаида Федоровна. – Это надо же! Да кто же там?

– А в туалет как же? – деловито поинтересовалась Антонина.

– В утку сходите, – ответила медсестра.

– Куда? Какая утка? – не поняла Тоня.

– В горшок! Чего непонятного? – объяснила медсестра и значительно добавила: – Форс-мажорное обстоятельство. Первый раз такое!

– А кого привезли-то? Шишку какую, что ли? – Зинаида Федоровна даже подалась вперед, как пёс, почуявший добычу.

Тоня почему-то решила, что соседка не выписывается домой вовсе не из-за болей в позвоночнике, а потому, что там, видимо, вот так вот поговорить-посплетничать было абсолютно не с кем.

– Да кто же его знает! Все засекречено! – делилась между тем медсестра. – Чтобы никто даже не приближался к палате! В палату пускают только заведующего отделением и главного врача.

– А уколы кто будет делать этой «шишке»? Раз он в больнице, значит, что-то болит? – Зинаида Федоровна решила разузнать всё до конца.

– Ничего не знаю. Может, старшую медсестру попросят, раз такой крутой «мистер Икс». Прямо персидский падишах на нашу голову! Лучше бы зарплату прибавили! – сорвалась медсестра, видимо, подумав о ночных дежурствах и скандальных пациентах.

В коридоре послышался лязг разболтанной больничной тележки, на которой развозили по палатам тяжелобольным ужин. Медсестричка исчезла, в палату с тарелками в руках вошла деловитая санитарка средних лет.

На ужин давали винегрет, холодное картофельное пюре с заветренной рыбной котлетой и приторное какао в мутном стакане. После такого ужина Антонину начала мучить жажда.

– Может, все-таки выйти? – размышляла она вслух. – Аккуратно так, незаметно, а?