Дарья Донцова - Чудеса в кастрюльке Страница 4

Одна из чужих родственниц, увидав домовину, принялась истово креститься и приговаривать:

– Господи, вот горе-то. Нашей уж за девяносто перевалило, умерла и всех освободила, а эта и не пожила совсем.

Проводить Лялю пришло огромное количество народа. Ася, вся в черном, с удивительно спокойным лицом, стояла в изголовье гроба. Иногда она нервным движением поправляла белую накидку и зачем-то натягивала на лицо покойницы кружевной чепчик. Я оттягивала момент прощания с девочкой. Наконец пришлось подойти к гробу.

Ляля была похожа на куклу. Гример перестарался, разукрашивая девочку. Слишком красные щеки, пурпурные губы и голубые веки. Разрисованное личико производило жутковатое впечатление, и я вздрогнула. Маленькие желтые ручки, сложенные на груди, держали иконку, в ногах лежал плюшевый велюровый зайчик. Было отчего разрыдаться, и по моим щекам потекли слезы.

Я положила в гроб хризантемы, погладила покойницу по чепчику и, ощущая на ладони отвратительный неживой холод, отошла. Наверное, нехорошо, но заставить себя поцеловать то, что осталось от Ляли, я не могу. Впрочем, наблюдая за толпой, я заметила, что большинство присутствующих просто касается покойницы, а кое-кто норовит побыстрей пробежать мимо гробика. Даже Ася не поцеловала дочь. Правда, подруге стало плохо, и ее усадили на стул у стены, оттуда она и наблюдала, как крохотный гробик медленно уезжает за темную занавеску, отделяющую мир живых от царства мертвых.

Похороны произвели такое гнетущее впечатление, что, возвратившись на квартиру к Бабкиной, я опрокинула рюмку коньяку и закусила лимоном. Горячая жидкость побежала по сосудам, и стало немного легче.

Ася посидела во главе стола минут десять, потом выскользнула в коридор. Сережа, не обращая внимания на отсутствие жены, лихо опрокидывал стопки, но никто из присутствующих его не останавливал, понимая, что парню лучше всего набраться до бровей и погрузиться в сон. Но алкоголь не желал забирать мужика, Сережка только краснел, сохраняя трезвость рассудка.

Я с трудом высидела час за длинным столом. Обычно на поминках все стараются сказать побольше хорошего о человеке, который ушел из жизни, но сегодня народ молчал. Да и к чему речи? Лялька еще не успела пожить.

Ощущая тупую усталость, я добрела до ванной и подергала дверь. Она не желала отворяться. Кто-то из гостей или хозяев заперся изнутри. Я вошла в туалет и, опустив крышку, села на унитаз. Хоть тут проведу пяток минут в одиночестве. Надо бы уйти домой, да неудобно перед Асей и Сережкой. К слову сказать, на похороны, а потом на поминки явилась куча народа, никто не остался равнодушным к горю Бабкиной. В туалете было тихо, только изредка шумела вода в трубе. Я сидела в прострации, разглядывая довольно просторное помещение. В моей старой квартире, той, где я жила до замужества с Олегом, кухня была чуть больше этого сортира. У Аси в “уголке задумчивости” стоял шкаф, набитый всяким барахлом: бытовой химией, туалетной бумагой и тряпками. Внизу было предусмотрено место для пылесоса, сбоку втиснута гладильная доска, немного странно, что ее хранят рядом с унитазом. С другой стороны, Аська патологическая чистюля. Даже полупарализованную бабушку она уложила на кружевные простыни, другие подсунут под старуху кусок тряпки, и ладно. Впрочем, тряпок в привычном понимании этого слова у Бабкиной нет. Пол она моет куском ткани нежно-розового цвета, а на кухне повсюду разложены крахмальные прямоугольнички из вышитой холстины, которые плохо знакомые люди принимают за полотенца и страшно удивляются, когда видят, что Аська вытирает ими столики.

– Значит, так, – раздался над самым ухом красивый голос, чуть хрипловатое меццо, – тихо и спокойно уходишь от нас.

От неожиданности я подскочила и ударилась головой о шкаф. Что за ерунда? Неужели в туалете кто-то прячется?

– Убираешься из дома. – настаивал голос, и я поняла, что он доносится из ванной.

На стене, под самым потолком, имелось вентиляционное отверстие, и звук беспрепятственно проникал из одного помещения в другое.

– С какой стати? – ответила другая женщина, явно молодая и не слишком застенчивая. – Вам моча в голову ударила?

– Смотри, как бы тебе по голове не дало, – быстро ответило меццо.

– Вы о чем? – засмеялась собеседница.

– Сама знаешь! – пробормотало меццо. – Я все расскажу!

Я сидела, привалившись к трубе. Хриплый голос казался удивительно знакомым, но я никак не могла припомнить, кому он принадлежит.

– Хорошо, но я не могу так сразу, дайте хоть десять дней!

– Ладно, – повысило голос меццо, – но по истечении этого срока – все.

Потом послышался стук, я приоткрыла чуть-чуть створку и увидела, что по коридору вышагивает женщина средней полноты, одетая в пронзительно-фиолетовую майку. У Аси в квартире очень жарко, и большинство гостей сразу сняли с себя пиджаки, свитера и кардиганы.

Не успела дама скрыться в гостиной, как дверь ванной вновь хлопнула и наружу выбралась, опираясь на две палки… Розалия Никитична.

Глава 3

Я молча следила в узенькую щелку за тем, как она ползет по коридору. Старуха не сидела за столом и, естественно, не ездила на кремацию. Да и кому могло прийти в голову позвать на кладбище еле живую даму, для которой путь от туалета до спальни занимает почти час? Зачем она вообще вышла из своей комнаты, почему, как обычно, не позвала Аську? Впрочем, последнее понятно. Розалия Никитична любит бывшую невестку, она на самом деле считает ее дочерью, вот и решила не беспокоить Асю в скорбный день, взяла свои палки и поползла в санузел.

Когда стало ясно, что бывшая свекровь тяжело больна, Ася установила в ванной комнате еще один унитаз. Я удивилась, увидав его впервые, но подруга спокойно пояснила:

– Место позволяет, сама видишь: у нас в ванной плясать можно. Розалия, если усядется в туалете, все, часа на два, никак не меньше. Знаешь, как Сережка злится. Ему на работу бежать, а бабушка заперлась и выходить не собирается. Ну каждый день скандал. Один вопит, что он нас кормит, поэтому заслуживает любви и внимания, а другая обижается и плачет. Так что второй унитаз – это не прихоть, а суровая необходимость.

Дождавшись, пока старуха исчезнет в своей комнате, я вернулась в гостиную и пошарила глазами по толпе гостей. В помещении много курили, под потолком висел синий дым, и кто-то распахнул дверь балкона. Холодный воздух быстро заполнял пространство, поэтому большинство присутствующих натянули пиджаки и свитера.

Женщины в фиолетовой майке не было видно, наверное, она тоже утеплилась. Вздрогнув от сквозняка, я тяжело вздохнула. Еще три дня тому назад Аська бы мигом заорала:

– С ума сошли, да? Сначала надымили, потом Антарктиду устроили! Ну сколько раз объяснять: в доме маленький ребенок, идите на лестницу.

После рождения Ляльки Аська сама бросила курить и нещадно гоняла тех, кто доставал сигареты в квартире. Даже на Сережкин день рождения она, несмотря на крайне недовольный вид мужика, отправила его приятелей к лифту. Но сегодня народ беспрепятственно курил и заполнял пепельницы окурками. Я посмотрела на железный коробок, набитый до отказа чинариками, и внезапно окончательно поверила: Ляля умерла.

Из мрачных раздумий меня вывел довольно сильный толчок в бок.

– Ой, прости! – воскликнула Оля Лапшина с полным подносом грязной посуды в руках. – Не хотела тебя толкать, да боюсь, вся эта гора звезданется.

Я сняла с подноса стопку измазанных тарелок и пошла на кухню. Ольга поставила ношу на подоконник и со вздохом предложила:

– Давай освежим посудку-то. Глянь, сколько всего. Аське три дня не разгрести.

– Конечно, – кивнула я и встала у раковины. Сушка у Аськи небольшая, поэтому я мыла сервиз, а Ольга вытирала подносы, блюда, салатницы. Когда дело дошло до приборов, Лапшина сказала:

– Надо же, чтобы из всего класса именно Аське так не повезло. У наших уже по двое, а то и по трое, а у Бабкиной все никак не получалось.

Я молча удаляла остатки “Ферри”. Брак с Андреем, сыном Розалии Никитичны, развалился у Аси еще потому, что она никак не могла родить. Правда, Бабкина не сразу поняла, что причина бесплодности кроется в муже, но потом произошел ряд неприятных событий, и она мигом развелась, выскочив замуж за Сережку.., тут же забеременела и произвела на свет Ляльку. Но вот интересная деталь. Андрей тоже создал второй раз семью, женился на простоватой Светочке, девочке не слишком подходившей ему ни по образованию, ни по социальному статусу. Света служила бухгалтером в воинской части, и Розалия Никитична, узнав, кто теперь будет у нее в невестках, поджав губы, сообщила:

– Жениться следует на ровне.

Андрей психанул, хлопнул дверью и сыграл свадьбу без участия матушки. Потом Аська их примирила, Розалия Никитична пригласила молодых на чай и даже подарила Светке антикварную брошь – камею. Но после ухода довольных родственников она заявила Аське: