Иоанна Хмелевская - Похищение на бис Страница 4

Рафал худого слова о ней не сказал, поскольку стиснул зубы, однако провел раздел имущества, благородно оставив дорогой женушке почти всю сумму, уцелевшую от ее приданого. Она могла, если пожелает, растранжирить все за три дня, но к его счетам теперь доступа не имела. Тайны он из этого не делал, наоборот, заботливо объяснил супруге, что это делается исключительно для ее блага. А вдруг что случится? Вдруг его посадят или он неудачно поскользнется? А так она обеспечена, никто ее вдовьего гроша не отберет. И надо же, Розочка именно так все и поняла. Она осталась очень довольна и даже похвасталась подругам.

Детей у них, слава богу, не было.

Все это полиция узнала немного спустя, уже после обнаружения трупа. О наличии мертвого тела сообщил анонимный свидетель, позвонивший с телефона-автомата на той бензозаправке, которая первая на автостраде сразу за Янками в сторону Катовиц. Позвонил на рассвете и проинформировал, что фуры, как всегда по понедельникам, мчатся только держись, а труп вроде как свежеперееханный, женского пола. Кто хочет, может забрать.

Желание такое появилось раньше всех у патрульной машины полиции. А может, им захотелось не столько забрать, сколько увидеть ее собственными глазами. Вскоре падшую под фуру женщину забрала «Скорая помощь». Личность перееханной установили без труда, так как при ней была сумочка с документами, и была это пани Розалия Земчак! Стражи порядка достаточно быстро сопоставили два дела — о наезде и об исчезновении, поскольку пан Земчак не более двух дней тому назад подавал таковое заявление в отношении бывшей жены, но потом изменил исчезновение на похищение и сам сбежал.

Очередным открытием следствия стал факт, что убитый горем супруг и не думал скрываться, а вынужден был уехать в Познань, где имел ранее назначенную очень важную встречу с немецким контрагентом. Пренебречь ею пан Рафал не мог, поскольку это было бы для него равнозначно личной катастрофе, а для родной страны и того хуже — очередным позором в области экономики. Фирма господина Земчака торговала инструментами для тонкой шлифовки драгоценных камней и действовала в обоих направлениях на оси Амстердам — Москва, включая зажатую между ними Германию.

Поехал он в эту Познань, правда, на автомобиле, но переехать им собственную жену никак не мог, так как, во-первых, ехал не на фуре, а на личном легковом «мерсе», во-вторых, ехал в другое время, а в-третьих, вообще в другую сторону. Все его передвижения были просчитаны полицией с точностью до секунды, и единственное, что можно было ему предъявить, это превышение скорости в обоих направлениях как по дороге из Варшавы в Познань, так и на обратном пути. Штрафа удалось избежать, поскольку имелись, как выяснилось позлее, смягчающие обстоятельства.

Госпожа Розалия Земчак в момент расставания с жизнью под колесами фуры была пьяна в дым, но не более того. Никто ее не избивал, на теле не осталось следов веревок или наручников, ее не только не задушили, но даже нигде не поцарапали! И ни следа отравы во всем организме, если не считать наличия 3,8 промилле алкоголя в крови. Зато при вскрытии у нее было обнаружено махонькое, но ужасно злокачественное новообразование.

Никто так никогда и не понял, какая нелегкая занесла пани Земчак в сумраке рассвета на эту автостраду. Она была одна и шла пешком, поэтому сам факт, что ее сбили, а виновник сбежал, удивления не вызвал. Обычное дело, до полуночи все еще более-менее придерживаются правил, а вот после двенадцати каждый жмет на газ, как на гонках, а всякое живое существо, неожиданно возникающее в свете фар перед капотом автомашины, просто обречено на неизбежную с ним встречу. И надо быть ангелом, чтобы не смыться в таких благоприятных обстоятельствах со свистом ветра.

Из документов двойного дела следовало, что отпечатай протекторов, снятые с пани Земчак, по всем признакам походили на белорусские, что ровно ничего не значило, ибо на белорусской резине имеет право ездить каждый, если ему так нравится, даже если он из ЮАР. Белорусских фур с полуночи и до восхода солнца там проехало двадцать шесть штук, и никто их поиском особенно не занимался.

Пан Земчак заявление об исчезновении жены поменял на похищение под влиянием вполне однозначного документа, который был получен им в четверг ближе к вечеру. Вернувшись домой, он нашел за калиткой коробочку, которая, по всей видимости, была пропихнута за ограду при помощи длинной палки, а в коробочке лежали чужой сотовый и послание! Сообщение, составленное из букв, вырезанных из нескольких разных журналов, гласило:

У НаС твоЯ жЕНа

ДВА МИЛЛИОНА

если сКажешь МЕНтам

живоЙ еЕ не УвиДишь.

Угроза в некотором смысле сбылась, поскольку господин Земчак ментам таки об этом сказал.

Нельзя утверждать, что он сделал это без колебаний, хотя два свободных миллиона у него были, поскольку Розочка успела спустить далеко не все. Он мог бы вступить в переговоры, вот только где взять время? Ему нужно было мчаться в Познань, сконцентрироваться на бизнесе, очаровать контрагента. Когда тут следить за сотовым и выполнять требования похитителей? К тому же супруга сама ему позвонила, веселенькая, как пчелка, и записала на автоответчик, что ее похитили, и пусть, дескать, муженек заплатит, но не слишком торопится, так как ей это похищение очень нравится. Отличное развлекалово.

На этом сообщение обрывалось.

О невмешательстве полиции похитители всегда упоминают, а вот что касается угроз, равно как и обещаний, то выполняют их не всегда. Под давлением обстоятельств пан Земчак решил положиться на исполнительную власть. Уехал он в пятницу утром, доверив судьбу супруги и два миллиона наличными профессионалам, а когда вернулся чуть свет в воскресенье, узнал, что да, звонили. Присланный ему похитителями сотовый отозвался буквально полчаса назад, таинственный голос мрачно произнес «Пеняй на себя». После чего звонивший нажал кнопку отбоя.

Остальное время вплоть до жуткой находки на шоссе господин Земчак провел в обществе самых что ни на есть надежных свидетелей и ни минуты не оставался один.

Сотовый, как выяснилось, принадлежал рассеянной библиотекарше, которая так до конца и не была уверена, потерялся ли он совсем или просто куда-то завалился. И вообще она к мобильному так и не привыкла, на работе все равно вынуждена было его отключать, лежал телефон где попало, не обязательно в сумочке, а теперь она была счастлива, что никто не звонил с него в Аргентину. Какую бы то ни было причастность этой растяпы к преступлению сотрудники полиции исключили категорически.

Господин Земчак, основной наследник жены, был по определению и первым подозреваемым, но его безграничная любовь к очаровательной Розочке была подтверждена дружным хором свидетелей — абсолютно всех без исключения. Столь же дружно они удивлялись, что он, черт возьми, в ней нашел и каким чудом умудрился так долго с ней выдержать. О романах на стороне и речи не было. Теперь вдовец предавался, как и полагается, скорби, а спасение от этой скорби он нашел, ринувшись в омут своих бизнес-интересов.

Следствие велось тщательно: в конце концов, труп жертвы похищения — это вам не хиханьки-хаханьки. Вдобавок ко всему ее прекрасное состояние, если, конечно, исключить промилле и зарождающийся рак, казалось необъяснимым. В любом случае заметных результатов органам предварительного следствия достичь не удалось. В деле Розочки. Зато в других делах…

Как известно, язык дан человеку, чтобы им чесать, а это такой процесс, который легче начать, чем остановить…

О пани Земчак нам все поведала Аня, расстроенная, взволнованная и немного обеспокоенная, когда органы, наконец, удалились окончательно и бесповоротно. Но случилось это не сразу, ибо вмешались посторонние элементы.

Сначала мне удалось выбраться из-за стола Аня воспользовалась случаем и последовала моему примеру. Органы нам представились как комиссар Беляк и инспектор Лонцкий. Выглядели они немного неуверенными и как бы смущенными, извинились-пробормотали, что, дескать, произошла глупая накладка, и двинулись к выходу…

Тут зазвонил телефон.

Поскольку я была ближе всех, то и сняла трубку.

— Слушаю?

— Э-э-э, вы уже приготовила пол-лимона? — спросил некто ворчливым тоном.

Голос у звонившего был крайне неприятный и, прямо скажем, несветский. С хрипотцой.

— Что, простите? — удивилась я.

— Бабки, овца недоенная… То есть я хотел сказать «мадам». Евро. Пол-лимона!

Теперь до меня дошло, но что в таком случае делать, я понятия не имела, и потому поступила как настоящая нормальная женщина. Что в моей жизни случалось крайне редко.

— Ошибка, — ответила я с достоинством и повесила трубку.

Господа полицейские вернулись из прихожей и снова застыли на мгновение по обе стороны стеллажа с ракушками, как декоративные статуи. Потом их бросила ко мне невидимая сила.