Галина Романова - Принцип Отелло Страница 4

Устроились, одним словом.

Следующий год они прожили в лихорадке. Кое-как спали, редко отдыхали, на ходу питались и работали, работали, работали. Заработали вполне приличную сумму, отремонтировали и обставили квартиру, купили каждый себе по машине. Правда, ей пришлось оформлять кредит, на все не хватало. И…

И что же теперь, после заявления Саньки Сигитова, которое он вынашивал в течение детства, отрочества и юности, все это бросить к чертовой матери? Просто взять и уйти к нему? А как же квартира? Как же ее первый настоящий дом? Не делить же его, не рвать на части из-за собственной блажи. Вернее, из-за блажи Саньки.

Ну да, им хорошо вместе. Да, скучают они, когда долго не видятся. Да, у них родство душ и все такое. Но это же не значит, что то же самое сможет сохраниться, если они станут жить вместе! Они, может, и выдержат неделю, другую. А потом что? Квартиру уже разделят, разорвут на части. К Вадику назад нельзя, он ни за что не простит такой подлости. Он хоть и нудит в последнее время, и вспыхивает все чаще, но он удобный вместе с тем. Удобный, как старые шлепанцы и старый банный халат. И у нее с ним тоже что-то вроде понимания.

Не-ет, она семью разрушить не сможет. Слишком много поставлено на кон, слишком! И она то, что поставлено, слишком дорого ценит, потому что предыдущую свою жизнь была лишена этого. Да что там говорить, даже мечтать о нем не смела!

А Сигитов… Сигитов пускай катится к черту со своими глупыми заявлениями. Он вот брякнул, может, и забыл давно, а она его слова в голове гоняет, не спит по ночам, даже осунулась. Свекровь и та заметила. Засюсюкала, когда они ее забирали на дачу:

– Деточка, что-то ты неважно выглядишь. Побледнела, круги под глазами. Ты не забеременела?

– Ма! – вмешался Вадик, зная, как неприятно его жене слышать об этом от свекрови. – Прекрати! Никто не и ничего. Усаживайся.

Ма надулась и кряхтела всю дорогу: то ей душно, то, наоборот, от кондиционера холодно. И вообще молодежь могла бы и впереди старухе место уступить (то есть уступить ей свое место должна была Василиса), мол, нервные все стали и не то что родить – уважить стариков не могут.

Вадик молчал и хмурил брови, но приструнить мать не посмел, зная, что будет только хуже. А Василиса…

А Василиса мстительно думала о том, какая же она молодец, что вовремя вставила спираль. И свекрови лишний повод был насолить, и Вадик не особенно жаждал прибавления в семействе. А вот забеременела бы ненароком, что тогда? Ма бы вовсе к ним переехала, она не раз о своем желании заявляла. А Вадик и вовсе тогда бы переселился на свою фирму и перестал приходить домой.

– Не хочу я! Пеленки, ползунки, бр-рр… – мямлил он жене неоднократно. Поглаживал с упоением ее плоский живот и приговаривал: – И фигура опять же у тебя такой никогда уже больше не станет. И мать… Ты представляешь себе ее рядом? В этой квартире?

– Нет! – содрогалась она.

– Вот и я тоже. – Он вздыхал и тут же спешил оправдаться перед самим собой: – Она же пожилой человек. Ей тяжело будет с нами. У нас то гости, то матч футбольный за полночь, мы не ограничиваем себя в громкости и свободе передвижения. А тут она… Представляешь, я иду ночью в туалет совершенно голый, и тут ма из своей комнаты!

О том, что маме в случае рождения ребенка можно было бы просто-напросто запретить переезд в их квартиру, Вадик даже и не думал. На его маму в его лексиконе не было запретов. Так, легкие штрихи вежливого укора, когда она особенно распоясывалась, да и только…

– Валиса, ты чего здесь?

Муж вынырнул из-за угла совершенно неожиданно и застал ее врасплох. Она даже слезы не успела с лица смахнуть. Он тут же заметил, в сердцах швырнул на землю молоток с плоскогубцами, выругался, что было совершенно неестественно для него, и тут же воскликнул, правда, успев сначала опасливо оглянуться:

– За каким чертом мы с тобой вообще приперлись на дачу?! Отдохнули бы дома, вдвоем! Нет, поперлись… Она что, совершенно тебя достала, да, малыш? Суп еще теперь жрать придется! Какой хоть варит? Не гороховый случайно?

– Отговорила, – пробормотала со вздохом Василиса. – Должна быть лапша, но ты ведь ее знаешь, может пойти наперекор.

– Черт! – Вадик подошел к вязанке дров, сел рядом, подергал задом, пододвигая Василису, и снова завел: – Черт! Давно бы продала эту халупу. Все таскается и таскается сюда и нам покоя не дает.

– Что за нее возьмешь? Крыша течет в нескольких местах. Пол прогнил почти.

– Да тут само место, знаешь, сколько стоит… – Он просто задохнулся от ее недальновидности и упрекнул со вздохом: – И как тебя только на работе держат, не пойму!

– Да уж держат, – не стала она обижаться, успела привыкнуть к таким заявлениям супруга. – Я же не торгую недвижимостью и территорией под застройки. Я занимаюсь всего лишь поставкой гостиничного реквизита, оборудования. И контролирую ее.

– Уж ты проконтролируешь.

– Как могу, так и контролирую!

– Ладно, не дуйся.

Вадим довольно заулыбался, поняв, что задел-таки ее за живое. Он будто всякий раз тестировал ее чувствительность к собственным нападкам. Если жена делала вид, что ей все равно, Вадик непременно продолжал ее жалить, жалить и успокаивался лишь тогда, когда она обижалась. Вот такой он был человек – ее муж.

– Деточка, а где Вадик? – Из-за угла вынырнула Мария Федоровна с перевязанной старой косынкой головой. – А, и ты здесь, сыночка. Идем скорее, супчик готов. Устал?

– Да нет, – бесцветным, как вялый капустный лист, голосом промямлил сыночка.

– Сделал калитку, Вадюша?

– Нет. Дерево железное просто, я весь измучился, – прохныкал он, зная, что после этого мать непременно отстанет.

Та и правда пожевала немного губами, покосилась на сноху и снова позвала:

– Идемте, супчик готов…

Она ведь все же сварила гороховый суп, упрямая старая стерва! Зачем ей тогда мука нужна была? Зачем она ее просила? Просто для того, чтобы деточка не стояла столбом посреди кухни, а делала хоть что-нибудь? Ох, до чего же баба отвратная…

– Кушай, кушай, Вадюша, я тебе еще добавочки налью, – ворковала Мария Федоровна, обмахивая с его плеч пыль. – Джемпер-то совсем грязный. Что же ты, деточка, не стирала, а? Или поругались вы? Видала я, что ты плакала. Что случилось-то? Правда поругались?

Ох, сколько надежды было в ее вопросе, сколько тайной радостной надежды: а может быть… а вдруг… И тогда-то…

– Он работал в нем два дня, – стиснув зубы, чтобы не начать орать, отрезала Василиса. – И вообще… Вообще нам пора, Вадик. Мне завтра очень рано вставать. Дома есть еще кое-какие дела.

– Ох, ну какие же у тебя дела-то могут быть? – с насмешкой удивилась и всплеснула руками свекровь.

– Мужа обстирывать буду! – уже плохо себя контролируя, рявкнула Василиса. – Ты едешь, Вадик, или мне ловить такси?

В другое время он бы ей выдал за ее непозволительную выходку… Уж он бы ей устроил под ободрительное кивание Марии Федоровны… Но теперь не мог. И гороховый суп был тому причиной. Он тарелку-то с трудом вычерпал, а мать уже рядом наготове с кастрюлькой стояла, намереваясь подлить добавки. А потому только и сказал:

– Да, едем, Валиса. Ма, собирайся!

И, бросив виноватый взгляд в спину матери, которую та намеренно горестно сгорбила, громким шепотом, таким, чтобы ма непременно услыхала, процедил:

– А с тобой мы еще дома поговорим, Валиса…

Глава 3

Конечно, он устроил ей дома выволочку, как любил он называть собственное полуторачасовое нудное пыхтение. И неправильно-то она себя ведет по отношению к его матери… и могла бы быть терпимее… а непозволительные голосовые интонации и вовсе простить невозможно…

– Мать у меня одна, Валиса! Понимаешь? – свистящим шепотом возмущался Вадик. – И я у нее один! Было бы нас пятеро, а так…

– Что – так? – Она вяло ковырялась вилкой в салате, стараясь не провоцировать мужа на новый всплеск праведного негодования, но не удержалась. – А если ты у нее один, то что «так»?

– Как ты не понимаешь?! Ну как ты не понимаешь! Я единственный ее наследник. Все, что принадлежит матери, со временем перейдет ко мне, – его шепот стал чуть громче.

К слову, он почти всегда скандалил шепотом, чтобы соседи не услышали. Кто-то когда-то рассказал ему во дворе, что их соседка тетя Рая страдает чрезвычайно обостренным любопытством. И будто бы даже кружку к стене прикладывает, чтобы быть в курсе происходящего в соседних квартирах. Правдой то было или нет, Василиса не знала. Сама по данному поводу никогда особенно не печалилась и, если приходилось, голос повышала. А вот Вадик соблюдал осторожность. Выносить сор из избы чужими языками – он не мог такого позволить, вот и шептал.

– Знаешь, милый, а ведь она еще и нас с тобой переживет, – ухмыльнулась Василиса последнему заявлению мужа.

– Это ты к чему?

– Я про твои надежды на скорое наследство. Твоя мама будет очень долго жить, поверь мне. – И тут же про себя она добавила: «Подобные паразиты обычно бывают долгожителями». – И посему я не обязана ради твоих призрачных надежд терпеть такие мытарства. Причем ведь ты в глубине души со мной согласен, просто не хочешь мою правоту признать. Кстати, как тебе гороховый супчик? Как желудок, не ноет?