Варвара Клюева - О мертвых — ни слова Страница 4

Я почесала в затылке.

— М-да. Но кто бы мог подумать, что приемный покой у них охраняется не хуже Мавзолея? Видели бы вы, что творится в палатах! Медсестер не докричишься, санитарок не найдешь днем с огнем, посетители заявляются в любое время и в любых количествах, прямо в верхней одежде, пациенты распивают на лестницах всякую дрянь, а иногда и просто валяются где попало в пьяном бесчувствии… А может, и не в пьяном, только никто не берет на себя труд проверить.

— Тогда зачем нам приемный покой?

— В любом другом месте на нас наверняка обратят внимание. Здесь, как видишь, пустынно, а по лестницам и коридорам шастают посетители и больные. Последние отличаются нездоровым любопытством — должно быть, из-за острой нехватки других развлечений.

— Придется рискнуть, — угрюмо объявил Марк. — Едва ли тетушка из приемного покоя не выкажет любопытства, когда мы предъявим ей Мефодия.

— Погодите, кажется, у нас есть более безопасный вариант, — сообщила я, трогая с места машину.

Между дорогой и больничным корпусом тянулся длинный газон, огороженный кустами с красной корой. Листья давно осыпались, но кусты были насажены довольно густо и могли служить хорошим укрытием. Перед центральным входом кусты образовывали полукруг, повторяя очертания площадки. Я провела «Запорожец» мимо широкого просвета, оставленного для подъездной дорожки, загнала машину в уголок на стыке полукруга и прямой линии кустов и начала раздеваться.

Леша с Марком довольно спокойно смотрели, как я стягиваю куртку, но, когда за курткой последовал свитер, за ним — рубашка и на мне осталась синяя маечка с тонкими бретельками, их спокойствие сменилось тревогой, а когда я выскочила из машины, достала из багажника старые тренировочные брюки и скрылась в кустах, тревога переросла в легкую панику.

— Варвара, вернись немедленно и изволь объяснить свое дурацкое поведение! — раздался у меня за спиной грозный, хотя и несколько растерянный рык Марка.

Но я уже скинула джинсы, а потому не могла подчиниться этому требованию, не вызвав у зрителей нового потрясения. Поскольку их нервная система и без того подверглась сегодня перегрузке, едва ли стоило рисковать. И лишь облачившись в тренировки, я воссоединилась с друзьями.

— Что за маскарад?! — набросился на меня Марк, когда я устроилась на водительском месте.

— Впечатляет? — спросила я и нагнулась, чтобы закатать до колен штанины. — Стало быть, мой замысел обречен на успех. — Услышав звук, который издал Марк, я торопливо пояснила:

— Вы подложите Мефодия в следующую машину «скорой помощи», а я буду отвлекать внимание шофера.

— В таком виде?!

— Если я буду в нормальном виде, он в лучшем случае удостоит меня ленивым взглядом, а нам нужно, чтобы он пожирал меня глазами на протяжении трех минут. За это время вы донесете Мефодия от кустов до машины, уложите там и быстро смоетесь.

— Идиотский план! — фыркнул Марк. — Только тебе могло прийти в голову изображать шута горохового, когда достаточно просто подойти к шоферу и затеять с ним разговор.

— Ничего не достаточно. Разговаривая со мной, он вполне может кинуть рассеянный взгляд по сторонам или в зеркало заднего обзора, а узрев, как вы устраиваете Мефодия у него в машине, вряд ли станет обращать внимание на мои попытки развлечь его беседой. Нет, необходимо, чтобы он остолбенел от изумления, только в этом случае у нас появится шанс. Эх, для верности стоило бы поскакать перед «скорой» нагишом, тогда хоть целый караван загружай в машину у шофера под носом.

— Ну уж нет! — Марк даже дернулся от возмущения. — Это развлечение тебе не светит, и не мечтай. Нам и без того страшно повезет, если санитары не успеют надеть на тебя смирительную рубашку. Кстати, если это все же случится, мы с тобой незнакомы. Я скорее предпочту объясняться с властями по поводу Мефодия, чем выступать в роли твоего опекуна.

— А как мы узнаем, что в машине остался один шофер и нам пора нести Мефодия? — спросил меня Леша, ловко меняя тему разговора. — Отсюда ведь ничего не увидишь.

— Мы услышим, как за кустами проедет машина, и вы вытащите Мефодия из салона. Выждав минуту, я совершу пробежку по дорожке, не сворачивая к зданию. Когда врач и санитары с носилками скроются за дверью, выбегу на площадку, встану перед «скорой» и начну изображать физкультразминку. Как только услышите бодрое «раз, два, три, четыре», несите Мефодия к машине.

— О нет, только не это! — простонал Марк. — Неужели ты не способна обойтись без балагана?

— Это не я, это вы не способны обойтись без моего балагана. Пожалуйста, предложи хоть один надежный способ отвлечь шофера, и я с удовольствием не стану валять дурака.

Марк промолчал.

— Если шофер будет пялиться на тебя во все глаза, он сумеет тебя описать, — заметил Леша. — Потом, когда в машине обнаружат тело…

— Ну и что? Во-первых, он же и засвидетельствует, что я к машине не приближалась и не имею к подкидышу никакого отношения. Ведь кто-то запросто мог увидеть мои упражнения и воспользоваться удобным случаем, верно? А во-вторых, кто и зачем будет проводить разбирательство? Человек умер естественной смертью, документы при нем и родственники имеются. Кому какое дело, как он попал в больницу?

В это время заурчал мотор, и за кустами прошелестела машина. Леша с Марком подобрались, но тут же сообразили, что это уезжает «скорая», вслед за которой мы просочились в ворота. После минутного молчания Леша вернулся к прежней теме.

— А если смерть Мефодия не совсем естественная? Если он перепил или отравился некачественным портвейном? Тогда у милиции могут возникнуть вопросы к его собутыльникам.

— Сомневаюсь, что у милиции есть время и желание расследовать алкогольные отравления. Судя по статистике нераскрытых преступлений, в том числе и тяжких, им работы хватает.

Но Лешины доводы все же произвели на меня впечатление. Порывшись в бардачке, я отыскала обрывок тесемки, опустила голову и стянула шевелюру в высокий хвост. От тугого узла натянулась и кожа на висках, и, взглянув в зеркало, я с удовлетворением отметила, что мой разрез глаз теперь навевает мысли о Востоке. Особенно если учесть черный цвет волос и смуглую кожу. Правда, с фигурой я ничего поделать не могла, а именно она должна была в первую очередь привлечь внимание шофера, но тут уж придется смириться. Хотя… Я еще раз залезла в бардачок, отыскала резиновый лоскуток и протянула его назад:

— Леша, надуй мне шарик. Только не слишком сильно.

— Зачем? — удивился Леша.

Марк застонал:

— Боже! Эта ненормальная собирается приделать себе брюхо! По-твоему, найдется недотепа, который, взглянув на твои концлагерные ручки-ножки, не сообразит, что оно фальшивое?

— Я собираюсь стать матерью, — заявила я с достоинством и, увидев дрогнувшее лицо Леши, уточнила:

— Будущей матерью. Ненадолго.

Успокоенный Леша надул шарик, завязал узлом резинку у основания и вручил мне.

— Отвернитесь, — приказала я и, задрав майку, шарфом примотала «ребеночка» к впадине, на месте которой положено находиться животу. — Ну, как я выгляжу?

— Омерзительно, — передернув плечами, нелюбезно процедил Марк.

Я повернулась к Леше:

— Шарф не заметен?

— Вроде бы нет.

— Отлично. Тогда ждем.

Минут через пять мы услышали подъезжающую машину. Марк выскочил из «Запорожца», спихнул свое сиденье вперед и снова полез в салон за Мефодием. На этот раз он подхватил покойника за ноги, оставив Леше руки и плечи. И хотя нельзя сказать, что все прошло как по маслу, извлекли Мефодия гораздо быстрее, чем погрузили.

Теперь был мой выход. Я покинула теплый салон и спортивной трусцой побежала по дорожке. «Живот» вел себя вполне прилично, но на всякий случай я придерживала его ладонями. Думаю, так моя беременность выглядела убедительнее. Пробегая мимо площадки, я увидела широкие белые спины врача и санитаров и сгорбленную черную спину старика, семенившего рядом с носилками. Вся группа уже поднялась по ступенькам, и, к моему величайшему облегчению, задние дверцы машины остались открытыми. Я пробежала еще с десяток метров, совершила плавный разворот и потрусила назад. В момент моего появления на площадке немолодая особа в белом как раз запирала за вошедшими стеклянную дверь.

Чтобы отвлечь внимание водителя от зеркала, я остановилась справа от «скорой» и под громкий счет «раз, два, три, четыре» побежала на месте, высоко вскидывая колени. Результат меня весьма порадовал. У шофера из рук выпал журнал, а изо рта — сигарета. И его можно понять: субтильная полуголая особа, ожесточенно пинающая собственный шарообразный живот на холодном ноябрьском ветру, — то еще зрелище.

— Раз, два, три, четыре, — выкрикивала я дрожащим голосом, все быстрее и быстрее двигая ногами. Если бы не чертов шарик, который приходилось придерживать ладонями, возможно, мне и удалось бы разогреться, а так с каждым порывом сырого ветра меня пробирало до костей.