Иоанна Хмелевская - Свистопляска Страница 40

И я со знанием дела прервала расчеты Болека.

— Двести штук таких, достойных внимания, как раз заполнят пачку сигарет. Выходит, тысяча — пять пачек, представляешь, насколько это меньше по объему дурацкого героина?!

— И насколько дороже! — обрадовался Болек. — А ведь среди брильянтов могут оказаться и по пятнадцати каратов.

Видимо, математические расчеты благотворно сказались на моих умственных способностях. Ведь с самого начала всей этой идиотской аферы на меня просто умственное затмение нашло! Вот только сейчас я стала соображать. И принялась рассуждать вслух:

— Болек, оба мы с тобой словно ума лишились. Ведь с самого начала поняли — готовится грандиозная одноразовая махинация, такая, что ради неё идут на большой риск, и тебя выбрали козлом отпущения. Большой риск — большие деньги, а какие же деньги зарабатываешь на каких-то жалких нескольких килограммах наркотиков! Как же я с самого начала не догадалась, ведь и майор мне говорил — наркотиками тебе только дурят голову. Для стоящей наркотической контрабанды потребуется не менее грузовика товара, вот если бы тебе велели плыть на настоящей подводной лодке, битком набитой зельем, тогда другое дело. А тут — дурацкий медведь и жалкая сумка! Ну конечно же, алмазы, только алмазы! Ты мог и не сообразить, слишком молод еще, но я-то, старая дура... Ведь столько слышала о таких махинациях! А тут им и вовсе не надо красть, все оговорено в верхах, сановники неплохо нагреют на этом руки. И тот, кто решился перехватить груз, хорошо знает, что делает. И наверняка речь не о технических алмазах, их тоже потребовался бы целый вагон. Брильянты наверняка ювелирные, я слышала, на Урале их добывают, а может, и не на Урале, да какое это имеет значение? Главное, прекрасные драгоценные камни, голубые брильянты, им нет цены. Пятнадцать каратов, ха-ха! А восемьдесят не желаешь?

— Да нет, меня бы и пятнадцать устроили, — грустно отозвался скромный Болек. — А почем они на Западе, вы не знаете?

— Точно не скажу, но знаю, что там в принципе интересуются крупными камнями, от десяти каратов начиная. Да что мы с тобой на брильянтах зациклились, а рубины, по-твоему, дрянь? И поступают они, если мне память не изменяет, с дальнего Востока, а также из Афганистана и от русских. А среди них попадаются и звездные брильянты, это вообще бешеные деньги! На кой черт твоим знакомым героин, им достаточно перехватить несколько штук покрупнее, всегда можно выбрать, а если попадется какой-то потрясающий, о котором мир пока не знает, так и вовсе повезло.

— Очень понятно. Значит, нечто маленькое, но жутко дорогое. А рубины тоже горят?

— Ты что, это совсем другие минералы. Хорошо, отставим рубины, да и Яцек говорил только об алмазах. И даже если они отберут только от пятидесяти до ста каждый... Я имею в виду караты...

Тут из темноты у самой лодки вынырнула какая-то фигура.

— Не знай я, в чем дело, ни минуты бы не сомневался, что двое злоумышленников планируют ограбление ювелира, — сказала фигура голосом сержанта Гжеляка. В голосе звучало явное осуждение, смысл которого сержант тут же пояснил:

— Я подслушал, каждый может подслушать. Неосторожно с вашей стороны, хорошо, что поблизости никого не оказалось.

Здорово он напугал нас! Болек от неожиданности съехал с кормы в рыбью чешую на дне лодки, а я чуть не задохнулась.

— Ну, пан преувеличивает, — неуверенно попыталась я защищаться.

— И вовсе нет, — возразил сержант Гжеляк. — Я уже давно наблюдаю за вами, глаза привыкли к темноте, а сверху вы очень хорошо просматриваетесь.

— Ну ладно, никто ведь нас не слышал? А мы успели о многом поговорить. И пришли к выводу, что наркотики в этом деле только камуфляж, а от ваших следственных методов недолго и помереть от сердечного приступа. Вон, никак в себя не приду.

Пропустив мимо ушей упреки, сержант поинтересовался:

— И к какому же выводу вы пришли во время этого ночного разговора?

Коротенько сформулировав наши выводы, я продолжала:

— А когда мы уже остановились на брильянтах, у нас получается, что Болека они попытаются уничтожить, подстроив ему автокатастрофу с пожаром. В огне сгорят и брильянты, ведь они горят, как уголь. Вот только неизвестно, где это собираются устроить, у нас или уже после пересечения границы...

Сержант перебил меня:

— У нас. Майор тоже такого мнения, как и вы.

— А почему у нас? Откуда вы знаете?

— Майор знает. Копенгаген это липа, вас, пан Болек, получатели будут поджидать по ту сторону нашей границы. Значит, с вами надо покончить раньше.

— А откуда майору это известно?

Сержант вдруг смутился, что я смогла заметить даже при слабом лунном свете. Прокашлялся, вздохнул, крякнул и неуверенно заговорил:

— Ну, как бы это попонятнее объяснить... О некоторых вещах кое-что можно узнать. Не совсем уж беспризорными оставили мы все эти мафии, кое-кто присматривает за ними... То свой человек, а то и не совсем свой... Или ещё что...

— Судя по тому, как пан заикается, скорее — ещё что, — сделала я вывод.

— Возможно, не буду спорить. А вообще все эти мерзавцы настолько распоясались, чувствуя свою безнаказанность, что перестали соблюдать всякую осторожность. Вконец обнаглели! Знают, в случае чего им помогут на самом высоком уровне, с другой же стороны, деньги они любят по-страшному. И если очень захотеть, у них можно все выведать, а остальное пусть майор сам вам расскажет.

Я подумала — фиг мне расскажет майор, скорее уж я узнаю все от Яцека. Сержант напряженно над чем-то размышлял, наверняка думал, как поумнее перевести разговор на другую тему. Невзирая на все его уважение к общественности, он изо всех сил по привычке пытался блюсти профессиональные тайны.

— Да, кстати! — обрадовался сержант возможности свернуть разговор на другое, — тут пани разыскивает некая Мажена Черняковская из пансионата «Пеликан». У неё какое-то личное дело к вам, так она сама сказала. Я спросил какое, а она ответила, что не мое дело, она желает говорить только с пани Хмелевской, и все тут. Вы не догадываетесь, в чем дело? Еще сказала — о каком-то парне.

— Конечно, догадываюсь и даже знаю, о каком парне. Поговорю с ней завтра. Вот интересно, от кого же майору удалось столько всего узнать...

Пришлось сержанту опять круто менять тему разговора.

— А майор с Роевским привезли того самого рыбака! — заявил он. — Не сказали ему зачем, так что рыбак пока ничего не знает. То есть не знает, зачем его привезли. То есть теперь-то уже, наверное, знает, оба рьяно взялись за него.

Этим сообщением сержант добился своего, показания третьего рыбака были настолько важны для Болека и меня, что все остальное пока вылетело из головы.

— Ну и как? — вырвалось у меня.

— Откуда же мне знать, ведь я тут, с вами, а не там. Знаю лишь, что они добрались-таки до рыбака. Этот ваш Роевский — парень что надо! Действовал на полную катушку. Взяли его на озере. Майор в кустах парню путь отрезал, а пан Яцек подошел к рыбаку и прямо заявляет: «Добрый день, я Роевский, а пан?» Тот офонарел и чисто автоматически отвечает: «А я Неглойда». — «Очень приятно», — это Роевский говорит. И тут выкладывает карты: «Пан не откажется от некоторой суммы злотых?» Тот засмеялся и отвечает: «Урожайное у меня получается нынешнее лето на злотые, — и интересуется:

— А эти за что?» — «А просто так, нравится мне денежками швыряться, транжирить их», — это Роевский. И потом говорит рыбаку: «Брось, пан, эти сети, некогда их вытаскивать, потом новые купишь, сейчас надо кое-куда смотаться, а гонорар пан получит за ценный совет по своей специальности». Похоже, этот самый Неглойда не трус, оставил свои сети, и в самом деле уже старые, и пошел с незнакомым человеком. Майор за ними по бережку крался, до машины дошли, сели... Вот интересно, откуда у этого Роевского столько машин в каждом углу Польши? По дороге обсудили сумму гонорара, подъехали к вертолету, влезли и привет, не будет же он из вертолета выскакивать. Роевский ещё кого-то там попросил сообщить жене Неглойды, что муж ненадолго в служебную командировку убыл, чтобы баба шум не поднимала. Вот и все.

— А сейчас они где? — выдохнула я.

— Не знаю. Или в комендатуре. Или у майора. Или.., того...

И сержант опять поперхнулся и закашлялся и вроде бы разозлился, хотя, рассказывая, был в прекрасном настроении. Значит, место пребывания подозреваемого тоже входило в разряд служебных тайн.

Но я как-то не верила в то, что в Морской Крынице на этот случай используются потайные казематы, снабженные всем необходимым для пыток.

Оказывается, Болек думал о том же, потому что высказал свою версию:

— В лесу, по методу индейцев. Привяжут этого Неглойду за ноги к верхушкам двух наклоненных деревьев и отпустят деревья...

Сержант пресек неуместные шуточки строгим замечанием о том, что нам велено соблюдать осторожность, мы же устроили обсуждение секретной операции в публичном месте, не приняв необходимых мер предосторожности. А теперь вот все втроем тоже совсем напрасно выставляем себя на всеобщее обозрение, и он, сержант, намерен положить этому конец.