Маргарита Южина - Пинок в светлое будущее Страница 41

– Но я там уже была, там совсем другая улица.

– Ну и что, что улица другая. Это у нас тут такой каприз архитектора. Там дом, не сомневайтесь.

Приятная старушка не обманула. Девчушки, которые скакали возле нужного подъезда, подтвердили, что это именно и есть тот самый дом.

Зинаида бодро взбежала по ступенькам и постучалась в дверь. Звонка не было. Нет, вообще-то он имелся, но болтался на черной веревке и признаков жизни не подавал.

После седьмого стука дверь отворилась, и гостью чуть не сшибла волна стойкой вони. Непонятно, чем пахло сильнее – то ли присутствием кошки, то ли отходами, то ли перегаром. Зинаида немедленно зажала нос, чем несказанно обидела старую нетрезвую женщину в страшно грязном халате, которая появилась на пороге.

– Вы че, спецьяльно притащились, чтобы мне тут ноздрями ворочать? – набычилась она вместо приветствия.

– Здрассьте, – геройски оторвала руку от носа Корытская. – Мне бы хотелось увидеть Валентину Наумовну. Она здесь живет?

Женщина пригладила вздыбленные на макушке волосы, которые хранили следы пережженной химии, и насмешливо хмыкнула:

– Живет? Да она здеся су-чес-тву-у-у-ет! Как тут жить? Одни паразиты кругом. Вон, соседка напротив. Никакой жизни не дает, жрет и жрет без продыху: «Сдавай деньги за подъезд! Не кури в кровати, ты нас сожгешь! Не выкидывай мусор в подъезде!»… Люська! Я грю – ты паразитка! Молчит, гадюка. И как с ей жить? Я тебя спрашую, а? Нет уж, ежли я когда сдохну, то токо от ее!

Зинаида переминалась с ноги на ногу и все не могла поверить – неужели это та самая «мамочка», про которую с такой любовью рассказывала Юнона?

– А ты че тут торчишь? Из райсобеса, что ль, засланная? – насупилась хозяйка. – Я те сразу грю – никуда платить не стану! Это вы мне все платить должны, потому как я есть самый страшный инвалид.

– Я от Юноны. Можно пройти?

– От Нонки? – вздернула брови хозяйка. – А че тогда торчишь тут? Полчаса на ее убила, а она ни мычит ни телится! Входи. Нонка чево, жрачку послала? А чой-то ты без сумки?

Женщина засыпала Зинаиду вопросами, однако в квартиру все же впустила. Жилище оказалось крайне запущенным – на железной кровати высились кучи барахла, колченогий стул валялся кверху конечностями, старый, но еще крепкий сервант был до отказа набит грязной посудой, окна покрывал вековой слой пыли, а пол сильно смахивал на географическую карту – с бурыми подтеками от засохших напитков и с островками песка и земли. Единственное, что здесь было чистым, так это здоровенная рыжая красавица-кошка, которая валялась на куче тряпья и с самым брезгливым выражением на мордочке следила, как по стене путешествует одинокий таракан.

– И ты почему ничо не достаешь? – недобро спросила Валентина Наумовна. – Зажилить хочешь? Тебя зачем Нонка прислала?

– Понимаете, меня Юнона и не присылала вовсе. Я ее ищу. Срочно надо.

Пожилая леди смачно икнула, потом еще раз спросила наудачу:

– Дык ты, что ль, без продукции будешь? А чево я жрать стану? У меня все ужо скончалося! Значица, сама беги в магазин. Ежли не побегишь, я тута спецьяльно передо тобою раскорячуся и зачну помирать. От голоду. У тебя ручки нету? Хочу записку оставить потомкам, что это ты меня голодом сморила, гадина.

Старушка, не мешкая, тут же устроилась на полу, сложила руки, все в толстых венах, у себя на грязном халате и добросовестно, во всю глотку заохала. Зинаида опешила от такой наглости, но все же решительно тряхнула головой и строго пообещала:

– Куда угодно укладывайтесь и помирайте от чего вам нравится! А я приеду домой и устрою Юноне скандал – зачем же она собственную мать до такого состояния довела?

Хозяйка вскочила и удивленно уставилась на Зинаиду.

– Да ты че ко мне с какой-то Юноной прикопалась, а? У меня и знакомых-то таких нет! Юнона да Юнона… Есть у меня внучка Нонка, и все, а больше и никого не имеется.

Зинаида и сама уже стала подозревать, что попала не по адресу, но на всякий случай решила уточнить:

– Подождите, но разве ваша дочь не привозила к вам зверского вра… тьфу ты, ветеринара? Разве дочь не лечила вашу кошку?

– Дочь? Лидка, что ль? Да она как мне внучку на руки сбросила, так боле и не появлялась, зараза такая. Пропала без вести. Геройски. А мне за ее никто не платит. Хошь бы каку пензию по утере кормильца дали… И ведь никто не скажет, то ль она уже померла давно, то ль где так болтаецца… Каку кошку она тебе лечить будет? Я тут недавно сама чуть не сдохла – спирт попался некачественный, так меня хошь бы одна холера опохмелила…

– А кошку вашу никто не лечил?

– Не, ну Нонка когой-то привозила. Да, стручок какой-то приезжал, ковырялся в моей Хризантеме. Чего уж там искал? Это кошку мою так прозывают – Хризантемой. Нонка назвала. Ей-то она вон какой пакетище жрачки навезла, а мне… Так ты пойдешь в магазин, аль мне самой бежать?

Зинаида поднялась. Черт с ними, с деньгами, купит она бабке продуктов, а то, глядишь, и правда скончается от голода.

– Я сбегаю, только вы хоть посуду помойте да со стола на кухне уберите, а то ж некуда тарелку поставить.

– Ага, я щас приберу, а ты ступай, не волновайся, я мигом, – засуетилась старушка и потрусила на кухню. – Ты заздря деньгами не швыряйси, никаких пакетов салофановых не покупай, на-ко вот сумочку, сюда всю провизию и склади. Купи курицу на ужин, что ль. Курицу-то умеешь готовить? Да, и ишо – водку не бери, она в ларьке поганая, лучше портвешок. Дешево и со скусом. Две бутылки возьми.

И старушка сунула в руку Зинаиде цветастый комок.

Если у Корытской и были сомнения, сюда ли наведывается Юнона, то сейчас они окончательно растворились. Бабулька сунула ей в руку сумочку из цветной болоньи, которую собственноручно сшила сама Зинаида для картошки. Сумочка уже давненько утерялась, и Корытская про нее давно забыла, а теперь родная вещица ей здорово помогла – принести ее сюда могла только Юнона, значит, адресом Корытская не ошиблась.

Через полчаса Зинаида уже стучала ногой в обшарпанную дверь.

– Юй, как ты быстро! – обрадовалась новая знакомая.

Естественно, старушка и не думала наводить порядок в пищеблоке. Зинаида по-свойски, не снимая обуви, прошла на кухню и устроила сумку с покупками на полу.

– А давай-ка по маленькой! – потерла ладошки Валентина Наумовна.

– Ну уж нет, – не согласилась Зинаида и сурово насупилась. – Сумки не трогать. Пока я здесь не наведу чистоту, никакой не будет – ни маленькой, ни большой!

Старушка крякнула и потащилась за тряпкой и ведром.

Зинаида управилась довольно быстро – она просто сгребла все со стола в большой пакет и всучила его хозяйке:

– На мусорку!

– Ага, потом оттащу, – затрясла химией хозяйка.

– Никаких «потом», сейчас же! А я перемою эту красоту в раковине.

Ближе к вечеру кухня у Валентины Наумовны приобрела сносный вид. Конечно, невозможно было отмыть старенькие шкафчики, обои цвели жирными пятнами и потеками от кетчупа, но зато окна блестели, посуда сияла, а по полу можно было ходить босиком.

– Ну вот теперь можно и по маленькой, – устало плюхнулась на табурет Зинаида, когда курица уже приготовилась и исходила ароматом, а желудок сводило от голода.

– Ха! Сейчас грех не пропустить по самой большой! – не согласилась старушка и зычно позвала: – Хризантема, ядрена селедка! С нами жрать бушь? Тебе наливать?

В кухню вальяжно вошла красавица-кошка. Не взглянув на хозяйку, она прямиком направилась к Зинаиде и одним прыжком очутилась у нее на коленях.

– Вот скотина какая! – восторженно зацокала языком Валентина Наумовна. – Тебя, значит, зауважала. Она вот таким же кренделем и к Нонке всегда мостится. Ты вроде как сыру приташшила? Угости киску… Да побольше режь-то, чего жалешь?

Зинаида отрезала кошке сыру, оторвала кусочек курицы и осторожно опустила Хризантему на пол.

– Расскажите мне про мать Юноны.

– Вот кака ты пакость, а? – выпив рюмочку, снова обозлилась старушка. – Я ж ить тебе русским языком толкую – нету тута никакой Юноны. Только Нонка, внучка моя. А она прям добиват меня, и все тут.

– Ну ошиблась, ошиблась. Замоталась на вашей кухне, язык заплетается, – пошла на попятный Зинаида. – Так вы мне про Нонку вашу расскажите. Или про дочь.

Старушка обстоятельно вытерла губы, хлопнула еще рюмочку, подозрительно осмотрела пустую тару и достала стакан.

– Дык чего про дочь-то… Я ужо и не помню про ее ничо. Она ить у меня всю жисть непутевая была. А потом, кода Нонку родила, бросила ее на мужика свово да и сбегла, ведьма проклятушша. Васька ее и искать не стал, ктой-то ему шепнул, что Лидка-то с полюбовником умотала. Ох и серчал он, ох и серчал! Правда, Нонку не бил, бывало, только замахнетси, перематерит на сотню рядов, а рукам волю не давал, хорошо ее воспитувал. Потом спецьяльно для Нонкиного воспитання молодуху привел. Клавкой звали. Да-а-а, она с девкой-то и сидела, не работала ни хрена. Васька не давал ей по работам шастать, грит – сиди, меня жди да дочь мою Нону воспитуй. А кака ж она воспитательница, ежли сама дите. Понятно, не любила Клавка Нонку. Говорят, даже била ее.