Ольга Степнова - Пляж острых ощущений Страница 42

Было еще одно дельце, которое я так и не довела до конца.

Синяк, которому я заплатила за то, чтобы он нашел мне парня из клумбы остался мной неохваченным. Вдруг тот парень все-таки что-то видел? Разговорить его будет проще, чем Юлиану Ульянову, и если он вдруг откажется от вознаграждения, я приложу к его пяткам раскаленный утюг. Впрочем, эта мысль была, наверное, тоже от градуса, гулявшего в моем организме.

Пивнушка жила в обычном режиме: счастливчики отходили от прилавка и полными кружками; те, кому не хватало наличных, провожали их тоскливыми взглядами. Мой подопечный, заметив меня, весь подобрался, деловито отпихнул соплеменников и ринулся ко мне так, будто я была его престарелой богатой тетей, собравшейся написать завещание.

— Амазонка! — Он чуть не упал от развитой скорости и затормозил только тем, что схватился за руль «Харлея». — Я реально подумал, что ты не приедешь больше! — Наверное, эта мысль была для него невыносима, потому что он скривил отечное лицо в гримасе отчаяния. — Колосняки-то горят! Дай тридцать рублей!..

— Ты сделал то, о чем я тебе просила? — подняв на шлеме забрало, спросила я.

— Обязательность — мое самое гадкое качество! — крикнул он.

— Ну и?.. — От нетерпения я стала притопывать ногой.

— Все сделал, как полагается! Народ опросил, фольклор собрал! — Он сунул руку в карман замусоленных брюк и достал сложенный вчетверо лист бумаги.

Я развернула его и увидела нарисованную таблицу. В левой графе красовались употребляемые обороты, в правой — имя и место обитания страждущего. Я внимательно начала изучать труд.

«Эй, уважаемый, помоги на раскайфовку — классиков с вечера начитался! [10]» — Баклажан, гастроном на Витебской.

«Слышь, братан, дай, сколько можешь, а то с бодуна печень на атомы рассыпается! [11]» — Серый, супермаркет «Сан-Саныч».

«Граждане! Помогите деньгами! Белинского очень почитать хочется, а с утра косорыловым пробавляюся! [12]» — Паша Ворота, пивная у Пьяной дороги.

«Друзья мои, спасите от мандыгара, с вечера на коленвале градус штудировал! [13]» — Лешка-алкаш, по всему городу шляется.

«Папаня, трудной водой не угостишь? [14]» — Саня Вертолет, у кафе «Улет».

«Займи полтинничек, пойду горниста сыграю! [15]» — Толик Горнист, автозаправка у Паршивой горы.

— Ошибок нет?! — участливо поинтересовался синяк.

— Ошибок нет. Но и того, что мне надо, тоже нет!

— Продолжать изыскания?

— Продолжай, — вздохнула я и достала из кармана пятисотку.

— Может, за вредность добавишь? — неуверенно спросил он.

— И какая же это у тебя вредность? — стало мне интересно.

— Так это, знаешь, с каким отребьем общаться приходится?!! У-у-у-у!! — Похоже, он искренне верил в то, о чем говорил. Похоже, он искренне верил, что сам этим «отребьем» еще не стал.

Я вздохнула, достала еще полтинник, ручку, и на купюре написала свой номер мобильного.

— Давай так, если найдешь парня, который просит у народа буквально двести рублей, буквально на два дня, позвони мне по этому телефону.

— Есть, амазонка! — Синяк зачем-то отдал мне честь и тут же сник, поняв, что очевидно, эта сумма последняя. — А если парня найду, штуку добавишь?

— Добавлю, — кивнула я и, газанув, уехала.

День был брошен коту под хвост.

Я так и сказала Бизе, вернувшись:

— День — коту под хвост! Я ничего не добилась, ничего не узнала, и ни на шаг не приблизилась к истине. Селепухин погиб, Чувилин срочно свалил из города. Все! Глухо. Тупик. Осталась одна Юлиана! Одна Юлиана… Слушай, выход один.

— Какой? — вяло поинтересовался Бизон.

Он лежал на диване и безучастно рассматривал потолок.

— Заставить ее говорить! Уговаривать, умолять, угрожать, пытать, наконец!

Я стала ходить по комнате, меряя шагами пространство, но его — пространства, было так мало! Я то и дело упиралась носом то в стенку, то в окно. Наверное, следовало все же выбрать апартаменты в доме побольше.

— Да, пытать! — не выдержав, заорала я. — Иголки под ногти! Утюги к пяткам! Что там еще в репертуаре садистов?

— Это не выход, — меланхолично отозвался Бизон и почесался, словно орангутанг — сначала левый бок, потом правый. — Это не выход, — снова повторил он.

Я понимала эту его отрешенность. Он был большой, сильный, в его жилах текла кровь с массой адреналина, гемоглобина и этого, как его… тестостерона, а он вынужден был лежать на диване, бездействовать и пялиться в потолок.

Я его понимала.

На его месте у меня бы тоже зудели бока.

— Ты знаешь, самое правильное, — сказал он вдруг и опять почесался, — это… это… — Он перестал чесаться и резко сел.

Я поняла, что он хочет сказать. Я поняла это и крикнула:

— Нет!!! Ты не сделаешь этого.

— По-моему, это единственный выход. Нужно сделать это, пока не поздно. Пока я могу еще отовраться тем, что все это время был без сознания.

— Нет! На тебя навесят побег. На тебя навесят еще и Юлиану Ульянову! Сначала ты ее по башке тюкнул, а потом украл из больницы и спрятал в собственном доме! С моей, между прочим, помощью! Обоих посадят! Чем ты думаешь, когда говоришь это?

— Мозгом. Кажется, мозгом. Он находится в голове, которой я сильно ударился. Что-то мне говорит, что этот Барсук должен, наконец, обратиться к здравому смыслу. Он должен… поверить мне и сделать то, что полагается сделать старому, опытному профессионалу.

— Поверить мне! — передразнила я его.

Бизя пожал плечами, яростно почесался, и снова лег, вперив взгляд в потолок.

— Идиот, — сказала я, потому что мне нечего было больше сказать.

— Элка, а как ты обозвала того рыжего парня, которого перепутала с Михальянцем?

— Что-о?!!

— Только не отпирайся. Каюсь, я тоже попался на ту же удочку и набил ему морду. Но я-то набил на четыре тысячи, а ты обозвала на семь! Мне интересно — как?!! Скажи!

— Нет.

— Скажи!

— Нет!

— Элка!

— Нет, не скажу. Хоть иголки под ногти загоняй, хоть угли к пяткам прикладывай! Очень неприличное слово. Этот парень с меня еще мало взял.

— Ты должна мне сказать. Не могу же я жить с женщиной, не зная, до какой степени она испорчена.

— Не можешь?

— Нет, не могу. И поэтому завтра утром пойду к Барсуку.

— А если скажу, не пойдешь?

Ответить Бизон не успел, у него замяукал мобильный. Бизон почесался и лениво взглянул на дисплей.

— Кто это тебе там названивает? — спросила я, сделала пару шагов и снова уперлась носом в окно. За идеально прозрачным стеклом, вдалеке, виднелось море — синее, могучее и свободное. Море и пальмы — все так, как я и мечтала, покупая билет в этот город; все так, как я и мечтала, решив, что если и выйду когда-нибудь замуж, то только в том климатическом поясе, где мне не придется в разгар торжества натягивать на себя теплую кофту.

— Бэлка! — сообщил Бизя. — Ты когда-нибудь сообщишь ей свой новый номер мобильного? Она достала меня душевными излияниями! Я молчу, а она исповедуется, думая, что разговаривает с тобой. Сил нет больше слушать про ее поиски большой и чистой любви. Сил нет больше слушать про ее старого потасканного прокурора.

Я совсем забыла про Бэлку. Про ее проблемы, одиночество, потерянность и чувство никчемности существования. Чувствуя себя подлой предательницей, я схватила мяукающую трубу.

— Привет, Бэлка!!

— Элка, — прошелестела труба голосом, лишь отдаленно напоминающим Бэлкин, — Элка, меня обо…

— Что?! Тебя… что?!

— Обо-кра-ли… — Она всхлипнула, высморкалась и что-то там шумно глотнула. Я представила себе душераздирающую картину: на полу, посреди разгромленной гостиной сидит Шарова и, умываясь слезами, хлещет из горла виски. И хорошо, если только вискарь, а не уксусную эссенцию…

— Бэлка! Я еду! — заорала я. — Не двигайся, ничего не пей и… — Она первой нажала отбой и это напугало меня еще больше.

Я заметалась по комнате, хватая сумку, ключи от «Харлея», шлем.

— Что? — приподнялся с дивана Бизон. — Что там еще?

— Бэлку обчистили. Я к ней, а то наглотается опять какой-нибудь дряни.

— А-а-а-а, — протянул равнодушно он и почесал ногу.

— Не чешись! Ты подцепил от Янки чесотку?

— Это нервное. Слушай, ну ее эту Бэлку, давай… — Он встал и попытался меня поймать, но я выкрутилась из его больших, жадных рук и помчалась к двери. Нет, все-таки, это была очень большая комната — мне и десяти скачков не хватило, чтобы схватиться за золоченую ручку.

— Нет, ну как ты обозвала Михальянца?!! — крикнул Бизя мне вслед.

Хуже нет, когда большие сильные парни, у которых в крови масса адреналина, гемоглобина и этого… как его, — тестостерона! — вынуждены сидеть взаперти и бездействовать.

Вечер на удивление был прохладным. Иногда на юге, даже после жаркого дня, бывают вот такие свежие, по-сибирски прохладные вечера. И то ли бьющий в лицо бодрящий ветер, то ли навязчивое упоминание о Михальянце, то ли все это вместе, зародило в моей голове некую мысль…