Татьяна Луганцева - Каша из топора палача Страница 44

Она почему-то решила, что Тюльпан сошел с ума, а с психами надо говорить тихо, спокойно и не переча.

Антонина все это время, замерев от страха, сидела на стуле с совершенно круглыми глазами. Да, такой страсти ей было не прочесть в книжках – лучших друзьях девушки, не выходящей из дома.

– Во всем всегда в этой жизни, Агата, замешаны деньги, запомни это! Чем большие деньги, тем большие глупости из-за них совершаются. Неужели ты думаешь, что я боялся, что разроют эти косточки и труп этой несчастной? Нет, дорогая, фрицы зарыли здесь сундук золота, и неважно, что это зубные коронки. Этот сундучок потянет на много миллионов долларов, что и обеспечит жизнь такую, что арабский шейх позавидует. Мы тогда втроем решили, что достанется он нашим детям, нашим потомкам. Но сделать это надо было чисто. Копали, мол, сажали яблоньку, а тут… опа! Тридцать процентов их… Так и процента хватит на роскошную жизнь… Все очень сложно, Крайнова… Ведь нельзя было допустить, чтобы потомки узнали нашу грязную историю. Кому же хочется быть проклятым детьми? Этот сундучок не так просто было достать, чтобы все было «в сиропе», – хохотнул Тюльпан и резко качнулся в сторону.

Агата бросилась ему на помощь и усадила обратно, у нее не было страха перед этим истекающим потом и кровью человеком. Но прикасаться к нему было омерзительно, это она ощущала совершенно точно.

– Так и продолжилась моя жизнь в страхе, в муках совести и ожидании вознаграждения за эти муки… – опустил голову на грудь Тюльпан Тимурович. – Иногда казалось, что мне вообще все это приснилось, что это какое-то странное видение, глюк, фантом… И тут вдруг поместьем заинтересовались якобы родственники Берсеньевых. И мне это сразу не понравилось…

– Это естественно, сейчас родственники бывших наших эмигрантов возвращаются, – подала голос Агата.

– Естественно, но не в этом случае, Крайнова! Не осталось у Берсеньевых потомков, понятно?! Это мне доподлинно известно, поэтому все, кто лезет на это место, – самозванцы! А чтобы так упорно пробиваться на это место, нужна была причина повесомее разваливающегося дома. Я, как верный и многолетний страж этого дома и земли, сразу понял, что произошла утечка информации, и почувствовал каждым своим оголенным нервом, что идет охота за сокровищем. Я не намерен был ждать и решил опередить своего соперника. К слову сказать, нас осталось только двое. Я и Артур, а Петр умер еще молодым, не успев создать семьи. Честно говоря, в душе я был рад, что одним человеком, связанным с нами страшной клятвой, стало меньше. Тогда-то мы с Артуром сразу и поняли, что стали заклятыми врагами, вынужденными следить друг за другом, проверять каждый шаг, не доверять… К нему-то я и заявился с наемным убийцей, чтобы узнать, кому он проговорился. – Тюльпан перевел дух и стиснул виски тонкими окровавленными пальцами, словно пытаясь вспомнить все с точностью и ничего не упустить.

Агата видела, что он спешит, и не понимала, почему именно ее он избрал для своих откровений. Но также она понимала, что не может, не имеет права не выслушать его.

– Артур ничего не сказал и был убит… Все было обставлено как несчастный случай… Но я знал, что он был женат, жена его уехала в Италию и жила там с дочкой. Сапрунова Елена и есть женщина, метившая на роль Берсеньевой, хотевшая завладеть тем, что мы храним… А вот этот странный мужчина, потом заявивший, что именно он – наследник, мне был абсолютно не известен. Покушения на Елену я прекратил и занялся им, но Александр оказался профессионалом. Потом я решил узнать, что им известно и сколько человек еще в этом участвуют, и, если удастся, найти какой-нибудь компромат и откупиться от них… Тогда-то я и натравил на Александра Берсеньева тебя, Крайнова.

– Чтобы потом всех убить? – пожала плечами она.

– А что мне оставалось?

– Так, если Сапрунова Елена – дочь вашего сообщника Артура, по вашей договоренности, она, как потомок, имеет право на клад, – сказала Агата, проявляя чудеса дедукции.

– Это я раньше так думал, а сейчас все изменилось, – поджал сухие губы Тюльпан.

– Что же изменилось? У вас наследников нет… вот… Елена и…

– Нет! Я заглянул в глаза смерти, почувствовал ее холодно-безразличное дыхание. Я просил, я молил, все бесполезно. Я понял, что пропал, что прощения могу вымолить только…

– У бога?

– У тебя, Крайнова!

– Вы не в себе…

– Подожди… уже скоро… Я не мог допустить распространения этой истории, но однажды в минуту высшего блаженства расслабился и подарил сумку из человеческой кожи Игорю. Не смотри на меня так. Знал, кому дарил… Он любил все такое, он садист… И этот подарок пришелся ему по душе. Я не рассказал ему всего, а только то, что такие сумки зарыты там-то и там-то. Он испугал меня, сразу предложив загнать все эти сумки по баснословной цене. Я убедил его не делать этого, он послушался… Сам не знаю, зачем все это время хранил эту сумку у себя… Как напоминание, как фетиш, как оправдание многих своих неблаговидных поступков в «Клюкве в сиропе». Эта сумка могла оправдать любую подлость, так как более циничного предмета я не видел за всю жизнь. О чем я?

– О том, что убили Игоря, – ответила Агата.

– Да-да… Дура, я любил его. Когда понял, что умираю, то отослал его от себя, будучи уверенным, что он не воспримет это как личную трагедию. Я был уверен, что во мне он любит только положение и деньги.

– Сами вы дурак! Игорь много лет сидел у вас в гадюшнике, в этой «Клюкве», только чтобы быть ближе к вам.

– Он не смог очистить мне душу, ее очистишь ты, – поднял на Агату слезящиеся глаза Тюльпан Тимурович.

– Уж не предлагаете ли вы мне выйти за вас замуж? – улыбнулась она.

– Почему вы, бабы, думаете одним местом? Настолько недальновидны… Еще нас упрекаете черт знает в чем… Я не мог допустить, чтобы Игорь видел меня такой развалюхой. Но он не хотел просто уйти, он решил рассказать о моей тайне, прихватив сумку. Я это понял сразу и не дал ему доехать до тебя. С моей подачи его убили, да! Я не мог допустить того, чтобы милиционеры наводнили усадьбу и достали то, ради чего я пошел на такие преступления. Достаточно уже того, что я чуть не поседел, когда этот липовый Берсеньев разрыл кости… вроде удалось все замять. Хорошо, что они не полезли дальше… Я похитил твою подругу только для того, чтобы вызвать тебя сюда, я с ней бы ничего не сделал! Сейчас я дам тебе лопату и покажу место, где зарыты сокровища. Ты получишь тридцать процентов. Я всех убрал, девочка моя, чтобы они достались тебе, а что ты обо мне подумаешь, мне все равно. Главное, прости! – Тюльпан вцепился в ее руку своими холодными пальцами. – Мне осталось жить буквально часы… рак разъел мое легкое, и я угасаю от кровотечения…

Агата непроизвольным жестом высвободила у него свою руку.

– Ты мой ангел! Бог дал мне знак.

– Но почему я?!

– Эх, Крайнова, много ты знаешь о других и ничего о себе… А ты спроси у своей матери, у нее была сестра-близнец, которая в возрасте восемнадцати лет исчезла бесследно? Это трагедия твоей семьи, Крайнова! Не знала твоя мать, что ее сестра умирала вместе с моим ребенком у меня на глазах… Ох, Агата, как ты похожа на нее… и ты простишь меня! Я сохранил для тебя это золото! Я больше всех пострадал в этой истории. Мой наследник умер здесь вместе с твоей теткой не случайно: надо было разрыть землю, чтобы похоронить их и найти это золото! Оно твое, Агата!

Агата медленно пятилась назад, шепча:

– Господи, мне ничего не надо… не надо… Это ужас, это больное воображение, этого не может быть…

Тюльпан Тимурович упал со стула и пополз за ней, вытянув вперед руки.

– Прости… только прости, чтобы отпустил этот холод, эта пустота… Там бесполезно сожалеть, я знаю… Простить должна ты, чтобы я отправился в рай… Ну же, Агата… ты так похожа на нее…

– Я не она! Я не могу простить за нее! Будь ты проклят! Червь! Отправляйся туда, где тебя ждут! – выкрикнула Агата, отвернулась к стене и заплакала. Она знала, что у ее мамы была сестра, но никто не знал, как страшно она покинула этот мир.

Когда ее содрогающихся плеч коснулись теплые руки Марка, все уже было кончено. Безжизненное тело Тюльпана Тимуровича с вытянутыми вперед руками и остановившимися глазами лежало, распластавшись на полу. Человек этот и в жизни не принес никому ничего хорошего, и в смерти выглядел гадко.

– Все кончено! – гладил ее по голове Марк. – Теперь все кончено, мы оба были игрушками в руках этого больного человека.

– Ты, ты главное мое сокровище, – подняла на него заплаканные глаза Агата.

– А твои тридцать процентов? – усмехнулся Марк.

Агата покачала головой:

– Они не мои…

– Не дури! Возьми и отдай все в Фонд борьбы с раком или в какой-нибудь другой! – подала голос Антонина. – И вообще, хватит обниматься, меня-то кто-нибудь развяжет?

– А ты не такая уж и больная, – улыбнулась сквозь слезы Агата, – раз вынесла такое…