Там, где растает мой след - Ольга Геннадьевна Володарская Страница 44

— Нестрашно, в компьютере есть все мои любимые фильмы, если что, пересмотрю их в пятидесятый раз. Есть и книги, но за них я вряд ли возьмусь…

— Потому что выдуманный кем-то мир тебе с некоторых пор не интересен, — процитировал ее слова Фил.

Надо же, запомнил! Мужчина, который слушает и слышит, это редкость. Лида покосилась на Фила. Опять он взрослый. Еще десять минут назад, когда сидел, вцепившись в руль, казался мальчишкой, без спроса взявшим у папы тачку, чтобы произвести впечатление на девочку. Пожалуй, ему пойдет борода. И короткая стрижка. С этими же кучеряшками Фил выглядит несерьезно и до неприличия молодо…

Как сын!

— Ты упомянула свою официальную страницу, — продолжил разговор Фил. — Могу полюбопытствовать, кто на ней представлен?

— Писатель Лэндон Крайс.

— Он — это ты?

— Я творю под этим псевдонимом… — Слово «пишу» она употребляла, когда речь шла о любовных романах, а не о саге об Ульрихе Сквернослове. — Точнее, творила. Лэндон умер в этом году. В День святого Патрика.

— Ты похоронила его, чтобы больше не… творить? — понял ее он.

— Я закончила сагу. Она не может иметь продолжения.

— Не буду спрашивать, о чем она. В двух словах ведь не расскажешь? Сага все же! Но имя главного героя интересно было бы узнать.

— Ульрих Сквернослов.

— Да ты что? — очень удивился он.

— Да, имя, нетипичное для главного героя, но…

— Геройские имена всех задолбали? — Фил рассмеялся, запрокинув голову. Опять демонстрация странного чувства юмора. Как ей реагировать на эту реплику? Тоже хохотать? Но над чем? — Мой лучший друг Мурат так сказал, — пояснил Филипп, успокоившись. — Он фанат твоих книг. Ждет выхода, покупает, перечитывает. Я спросил как-то, что за имя дурацкое у героя, а что он ответил, ты знаешь.

— Все равно не понимаю, в чем ржач?

— Ты просто не видела Мурата в костюме Ульриха, а я — да, и вспомнил. — Фил снова хохотнул. — Как это называется, когда люди переодеваются в любимых героев игр или фильмов?

— Косплей.

— Так вот Мурат косплеит твоего Сквернослова, и это солидный азербайджанец, отец двоих детей.

— Это замечательно. Значит, внутренний ребенок твоего друга здоров и счастлив.

На горизонте показалась заправка, Фил сбавил скорость.

— А ведь Мурат говорил что-то о смерти автора, да я мимо ушей пропустил.

— Расстраивался?

— Не верил. Считал, что Лэндон Крайс «воскреснет» с новой серией книг. — Он припарковал машину у магазинчика. — Ты как, рассматриваешь такой вариант?

— Нет, — резко ответила Лида.

Ее тон несколько удивил Фила, но он ничего не сказал. Просто вышел из машины и направился к автоматическим дверям. Лида проводила его взглядом, затем раскрыла сумку, стоящую в ногах. Проверила, взяла ли секретный чемоданчик. Так она называла старый портсигар. Было недолгое время, когда Лида курила, и тогда носила в нем тонкие папироски и серебряную зажигалку. Сейчас в секретном чемоданчике хранилось кое-что другое. И оно было на месте.

Вернулся Фил с пакетом. Сев в машину, достал из него воду и банку детского пюре.

— Вроде можно его при гастрите, — сказал он. — Поешь.

Она благодарно кивнула. Давно о ней не заботились представители сильного пола. А Лида так нуждалась в этом! Потребность в опеке со стороны мужчины испытывают почти все брошенные отцами девочки. И маленькие, и большие.

— У тебя есть сестра? — Лида открыла банку, оторвала от крышечки складную пластиковую ложку и начала уплетать суфле.

— Младшая.

— Повезло ей с братом.

— Она так не считает. Мы постоянно цапались.

Он начал рассказывать о семье, Лида слушала его и думала о том, что со своими братьями, пусть и троюродными, она не только не общалась, даже ни разу не виделась. Взять Зосиного внука, он появился на свет тридцать два года назад. А она хоть и побывала за эти годы в Крыму несколько раз, с теткой не встретилась. А с дедушкиными родственниками Краско перестали общаться после его смерти, и не по своей инициативе. Они жили кто в Украине, кто в Белоруссии, и как-то резко отдалились. Зося считала, что все из-за наследства.

— Какого? — недоумевала Лида. — У нас же ничего нет, кроме квартиры, а ее дали бабушке.

— Родственники так не думают. Дед твой при чинах был, люди его ранга много чего имеют.

— Они что, не знали, какой он?

— Знали да забыли.

Вот так и оказалось, что у Лиды никого, кроме мамы, из близких родственников не осталось. Но когда умрет, наверняка о ней вспомнят. Тетка из Крыма уже звонит, интересуется, кому Лидино добро достанется — детей-то нет! А у нее три внука, а завещать им нечего, кроме двух комнат в общежитии. Лиде, конечно, здоровья и долгих лет, но лучше бы она сейчас имуществом своим распорядилась, а то сбрендит на старости лет да заведет себе жиголо, который еще и отравит ее ради наследства.

— Как была ты, Машка, дурой, так и осталась! — рассердилась на кузину мама и перестала с ней общаться. Она надеялась, что дочь ее еще выйдет замуж и пусть сама не родит, но подружится с детьми своего супруга. Или усыновят они вместе кого! Так внуков хотелось, пусть и не родных…

Не знала она, чем дочь болеет. Думала, у нее язва желудка, и сейчас она на термальных источниках лечится. А коль так долго, значит, домой вернется совсем здоровенькой.

— Можно нескромный вопрос? — услышала Лида голос Фила, который заменил щипок. Опять она скатилась к мрачным мыслям.

— Валяй.

— Ты дала понять, что отношения тебе неинтересны, — осторожно начал он. — Это как-то связано с потерей близкого?

— Никто из моих мужчин не умирал.

— Предавал?

— Мне изменяли, но это не трагедия. Я не из тех женщин, которые возводят проступки партнеров в абсолют. Предал, растоптал, уничтожил — эти слова я не употребляю в жизни, только в любовных романах, которыми баловалась.

— Тогда в чем дело? Почему ты отказываешь себе в удовольствии?

— А ты? Представился человеком, не желающим познавать любовных мук…

— Я засомневался, — признался Фил и ТАК на нее посмотрел, что Лиде стало неловко.

Неужели он рассматривает ее как женщину, в которую можно влюбиться? Ладно бы в ту, какой она была еще два года назад. Не сказать, что от Лиды все с ума сходили, но поклонники не переводились. Им в том числе нравилось ее несовершенство: жирок на боках, морщинки у глаз (все следящие за собой дамы за сорок от них избавились еще в тридцать семь), улыбка до ушей, грубоватый голос, неудержимый смех, язвительность. Фам пиканте, так называл ее любовник француз, — пикантная женщина. Лида такой и была когда-то, вызывающей интерес