Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра Страница 46

– Дело молодое, – вздохнула Клава, – сколько годов-то?

– Двадцать.

– По нонешним временам перестарка, – резюмировала Клава.

– Вовсе нет, – «оскорбилась» я, – хорошая девушка, чистая, наивная, мамой воспитанная, а выбрала черт-те кого, Мордвинова Артура Романовича…

Зина хмыкнула:

– Да уж!

– Слышали про такого?

– Как не слыхать, – протянула Клава.

– Дочка моя о нем ничего не рассказывает, – неслась я без остановки дальше, – вот приехала сюда, думала порасспросить соседей, может, зря волнуюсь? А тут господь вас послал. Дай, думаю, узнаю у пожилых, опытных людей, которые умный совет дать могут.

Бабуськи разом вздохнули. Потом Клава сообщила:

– Хочешь мое мнение? Запрети дочери к нему даже близко подходить. Художник, понимаешь, хренов!

– Кто?

Зина усмехнулась:

– Ты хоть чего-нибудь про будущего зятя знаешь?

– Не-а, – помотала я головой.

– Слушай тогда, – сурово заявила Клава, – ща всю правду выложим, ну а ты уж сама решай, можно с таким родниться или следовает его поганой метлой прочь гнать.

Артур – художник. Вернее, это он сам себя так называет, потому как ни одной картины, написанной им, никто никогда не видел.

– Наташка, мать его, выйдет, бывалыча, во двор, – сплетничала Зина, – закатит глаза и ну врать. Ой, мой Артурик на выставке все полотна продал. Денег получил – прорву!

– А сама, – перебила товарку Клава, – в обносках бегала, одну капусту готовила, да по подъездам лестницы мыла, чтоб, понимаешь, лоботряса своего одеть и прокормить. Оттого и померла рано: изработалась, ровно ломовая лошадь.

После кончины матери Артур начал водить к себе вертлявых девиц. Все его дамы, как на подбор, были облачены в коротенькие юбочки, все ковыляли на высоченных каблуках. На какие средства жил Артур, непонятно. Одно время он бегал по соседям и стрелял мелочь на сигареты, судя по всему, ходить на нормальную работу за стабильный оклад парень совершенно не собирался. Но потом вдруг положение резко изменилось, сменился и контингент женщин, крутящихся возле красавчика Артура. Теперь это были хорошо одетые дамы, приезжавшие на роскошных иномарках.

– Прости господи он стал, – подвела итог Клава.

– Кем? – не сразу врубилась я.

– Проститутом, – хмыкнула Зина, – али не слыхала про мужиков, которые с бабами за деньги спят?

– Вы точно знаете?

– Ну, – усмехнулась Клава, – свечку-то не держали, только, скорей всего, не обманываемся. На какие такие доходы ён оделся, обулся, ремонт зафигачил и машину купил?

– Может, действительно картины продает? – подначила я старух.

– Кто ж за размалеванную бумагу столько деньжищ отвалит? – спросила Зина. – Вона, ступай к метро, тама за сотню чего хотишь приобрести можно. Желательно тебе природу или фрукты, собаки с кошками, божественное есть и даже девки голые на любой вкус. Так что уволакивай свою девчонку от такого кадра.

– Да и есть у него сейчас баба, – подхватила Клава, – ничего из себя, вон ейная машина стоит. Дорогих денег стоит, глянь.

Я проследила за корявым пальцем старухи и увидела новехонький «Мерседес», весь глянцевый, переливающийся.

Старухи захлопнули рты, я тоже примолкла. Ну и как теперь поступить? Отправиться в квартиру и заявить с порога: «Знаю, что вы украли яйцо Фаберже!»

Да уж, глупей и не придумать.

– Чего скисла? – ожила Зина.

– Да вот думаю, как дочери рассказать, не поверит ведь она мне.

Клава хмыкнула:

– Мы ща тебя научим! Фотоаппарат имеешь?

– Ну дома есть.

– Дуй к себе, привози и сядь тут на скамеечке. Он в десять вечера выйдет с бабой этой, и они станут прощаться. Начнут лизаться, тут ты их и щелканешь, а потом девке своей под нос и сунешь: любуйся, доча, кого твой суженый обминает!

Я с уважением посмотрела на старуху – просто Джеймс Бонд. Небось любит детективы по телевизору смотреть.

– Вы точно уверены, что они именно в десять выйдут?

Зина сморщилась.

– Баба евонная замужем: кольцо на пальце блестит. Видать, домой спешит, чтоб супружник чего плохого не заподозрил, ночевать никогда не остается. Она тут, как по расписанию, вторник, четверг и субботу проводит.

– В промежутках других водит, – поддакнула Клава, – только с теми дело ненадежное. Иной день и нет у него никого.

– Простой случается, – заржала Зина.

– Лучше к десяти подъезжай, – подбила итог Клава, – поверь нам.

Глава 27

С гудящей головой я приехала в Ложкино и налетела на Риту Замощину. На этот раз у нее на голове красовался сильно завитой ярко-рыжий парик. Ритка стала в нем похожа на легенду российской эстрады Аллу Пугачеву времен исполнения песни «Паромщик».

Не успела я войти в холл, как Замощина, тряся кудрями, полетела ко мне с воплем:

– Иди сюда, будешь его держать.

– Кого? – устало спросила я. – Очередного твоего жениха?

– Скажешь тоже, – вскипела Ритка, – мне мужики не нужны! Масика, естественно. Смотри, что я ему купила.

И она жестом фокусника извлекла из сумки нечто пушистое, серое, больше всего похожее на шкурку, снятую с кролика.

– Замечательная вещь, – тараторила Ритка, – мой бедный сыночек совсем измучился, лежит в коробке с жуткими морскими свинками.

– Это щенки и котята!

– Уроды, – отмахнулась Рита, – сейчас мы его оденем.

– Зачем? И во что?

– Да вот, – трясла передо мной куском непонятного меха подруга, – купила по случаю, страшно дорогая вещь, комбинезон для кошки из норки.

– Комбинезон из кошки для норки? – обалдело повторила я, чувствуя, как к голове подбирается мигрень.

– Издеваешься? – налилась краснотой Ритка. – Это шуба для кота! Из норки!

– Зачем? У кошек своя отличная есть!

– Ты ненормальная, – заорала Ритка, – да, да, совсем больная! Это для Масика, он же лысый.

– А-а-а, – протянула я, – надо же, до чего додумались, шубы для кошек!

– Во-первых, их шьют для сфинксов, – пояснила, успокаиваясь, Замощина, – а во-вторых, для больных и старых животных. Вот, купила сыночку, а он одевать себя не дает. Придется тебе его держать, а я начну комбинезончик натягивать.

«Вовсе даже не стану помогать», – хотела было ответить я, но вслух отчего-то произнесла совсем другое:

– И что, эти прикиды только из норки шьют?

– Почему? – удивилась Ритуська. – Бывают разные, даже вязаные, но из норки самый дорогой, а у Масика все должно быть наилучшее.

Кто бы сомневался! Естественно, для милого сынка и сережку из ушка.

– Сколько же стоит шубенка?

– Пятьсот баксов.

Я уронила на пол одежонку.

– Сколько?

– Пятьсот долларов, – повторила Замощина.

– Да за такие деньги тебе шубу купить можно!

– Мне для Масика денег не жаль.

– По-моему, он мог обойтись вязаной фуфаечкой, – протянула я.

– Вот сама и ходи в кофте по холоду, – вызверилась Рита, – а мой сыночек…

Я безнадежно поплелась на второй этаж в свою спальню. Лысый Масик, очевидно, весьма комфортно чувствовал себя в стае щенков, потому что стоило начать выуживать его из ящика, как он принялся раздраженно шипеть.

– Кисонька моя, лапонька, пусинька, пойди к мамусечке, – засюсюкала Рита, – сейчас тебе станет уютненько. Эй, Дашка, пихай ему ноги в рукава.

Я попыталась засунуть лапы Масика в сшитые куски меха. Куда там. Кот извивался, царапался и плевался.

– Давай, держи его, – велела Ритка, – ничегошеньки не можешь сделать, беда с тобой.

И она сунула мне разгневанного Масика.

– Кисонька, дусенька, не дергайся, мамочка хочет как лучше.

Да уж, родители вечно норовят улучшить жизнь своих деток, только последние, как правило, сопротивляются изо всех сил. Вот и Масик совершенно не собирался надевать на себя дорогой комбинезон.

– Фу, – сказала Ритка, – чего сидишь, как кукла? Ну-ка тяни за лапы!

В самый разгар действа появилась Маруся. Мигом поняв, что происходит, она тут же включилась в ситуацию. Теперь я держала кота, а Ритка и Машка пытались запихнуть несчастного в шубу. Масик легко справлялся с тремя идиотками, размахивая когтистыми лапами. Потом я почувствовала, как по коленям потекла горячая жидкость.

– Он меня описал! – закричала я.

– Подумаешь, – тяжело дыша, ответила Ритка, – не сахарная, помоешься.

– Чем вы тут занимаетесь? – всунула голову в комнату Зайка.

– Потом объясним! – заорала Маня. – Видишь «молнию»?

– Где? – изумилась Ольга.

– У Масика на спине, застегни скорей.

Зайка, не задавая лишних вопросов, выполнила требуемое.

– Слава богу, – вздохнула Ритка.

Я отпустила кота.

– Чего вы с ним сделали? – поинтересовалась Зайка.

Ритка принялась с жаром рассказывать про комбинезон.

– По-моему, он Масику не слишком нравится, – вздохнула Маня, – вон как злится.

Кот бешено крутился на одном месте. Масику было наплевать, что на него с превеликим трудом нацепили страшно дорогой и супермодный комбинезон. Несчастное животное пыталось содрать с себя теплую одежду. Возможно, ему нравилось ходить лысым, а, может, Масику не по душе мех норки, вполне вероятно, что он предпочитает шиншиллу.