Ирина Потанина - Пособие для начинающих шантажистов Страница 47

— Продолжай.

— В общем, Клюшка спросил «Как успехи?» Я ответил, что общаемся. И он решил всех разыграть. Ну что сделаешь, очень уж ему хотелось Вику в клиентки заполучить и денег с неё содрать. Я, когда узнал от Вики об этом «рекламном времени», чуть морду Клюшке не набил. Но он, вроде, пообещал отстать. А вот Вика… Первая встреча прошла замечательно. Я был …

— Избавь меня от подробностей, — сухо перебила я.

— Да. Конечно, — Шурик, извиняясь, улыбнулся, — Я купил тогда маленький букет подснежников и положил в него свою визитку. Я написал на ней: «позвони, если ты со мной».

На этот раз костяшками по лбу стучала я.

— Шикарный способ отрекомендоваться! С чего ты взял, что она будет заглядывать в букет?

— Не знаю, — Шурик снова достал сигарету, — Мне казалось, так все делают. В фильмах, по крайней мере…

— В фильмах актрисы заглядывают в букеты, когда их приносят им за кулисы. Чтобы определить, от кого из поклонников цветы. А тут и так было ясно от кого, с чего ж было искать записку? Тем более, что записки обычно прикладывают к шикарным корзинам с цветами, а не к подснежникам…

— Это я потом уже понял, — отмахнулся Шурик, — А всё это время меня мучили сомнения. А вдруг я просто не понравился ей, и она решила не звонить? Или, может, я никогда и не был ей нужен. Ведь я все время сам звонил, навязывался, так сказать… Потом понял, что не прав. Хотел красиво исправить положение. Не намекал я этой розой на её мужа! Просто она говорила когда-то, что это её любимые цветы. Надо же, как всё совпало…

— Весело, — грустно произнесла я, — Пока не найдётся настоящий шантажист, тебе нет смысла появляться. Они всё равно не поверят тебе. Ни она, ни Жорик. Слишком много совпадений, указывающих на тебя. Зачем было к Дашке в школу ходить, ненормальный?

— Ну, — Шурик рассмеялся, — Не так-то просто смириться с мыслью, что любимая женщина отказалась от тебя. Мне казалось, что можно выяснить через ребенка, не появился ли у Вики новый мужчина, ну, и заодно еще кое-какие подробности её предыдущей жизни…Я знал из рассказов Вики, что Дарья бредит журналистикой. Я вспомнил парочку твоих высказываний и…

— Никогда не думала, что мне будет так невыносимо оттого, что меня цитируют, — тяжело вздохнула я.

— Не понимаю, чего ты — то переживаешь?

— Знаешь, как грустно понимать, что ты разлюбил меня, — честно призналась я.

— Это еще почему? — ошарашено спросил Шурик.

— Не за себя, за идею обидно, — продолжала я, давно заметив, что некоторые комплексы можно вывести, оформляя их в слова, — Ведь настоящая любовь, в нашем понимании, это нечто вечное. Осознать, что ты разлюбил меня, автоматически означает признать, что ты никогда не любил меня по-настоящему. А если даже то, что было у тебя ко мне — не любовь, то я не знаю…. Это рушит мою сказочку о наличии в мире чего-то настоящего. Хотя, может, ты не тот человек…

— Кэт, но ведь ты сама меня бросила, — мягко пожал плечами Шурик, и я ощутила, что он совсем не понял мою предыдущую мысль. Ну вот, теперь и взаимопонимание покинет нас, и что тогда останется между нами?

— Неважно! — я вдруг почувствовала необычайный прилив сил, — Итого, мы порешили, что ты пока не можешь показываться Вике на глаза.

— Это ты «порешила», — остановил меня Шурик, — Я пока еще не решил.

— Но я должна быть в курсе твоих планов! — возмутилась я, — Ты же обещал! Я нервничаю…

— Ну да, — Шурик уже сам был не рад, своим обещаниям, — Будем считать, что пока я откладываю свои объяснения с Викой.

— Более того, — настаивала я, — Ты должен делать всё возможное, чтобы Жорик не узнал, что ты — это ты. Понимаешь? Тебя ведь могут даже ни за что упрятать за решетку! Ты просто не отдаешь себе отчета, какие забавные методы у нынешней милиции в вытягивании признаний. А против тебя действительно столько улик, что никто не усомнится при задержании в том, что ты виновен.

— Спасибо, конечно, за заботу, — Шурик замялся, — Но, знаешь, если ко мне подойдут и, вот как ты сегодня, спросят: «Зачем ты пристаешь к Виктории Силенской?», я буду вынужден ответить честно. А так, конечно, постараюсь себя пока не выдавать. Собственно, Жорик легко узнает кто я, переговорив с Клюшкой.

Я внутренне похолодела. Господи, как же мне не позволить оперу выйти на Шурика?

— Я понял, — Шурка потер ладони в предвкушении, — Мы проведем с тобой самостоятельное расследование и сами найдем шантажиста, сняв, таким образом, с меня всякие подозрения.

Я, конечно же, не верила в успех подобного мероприятия, но согласно закивала в знак солидарности со вторым бывшим мужем. Мы договорились созвониться завтра, после чего Шурик вымолил у меня разрешение не провожать меня до дома. Я благосклонно позволила ему отправиться досыпать и удалилась.

Лифт не работал, и пришлось идти пешком. Сидя на корточках, откинув голову к стене, под моей дверью спал Жорик. Я выразительно кашлянула, опер мгновенно открыл глаза и подскочил.

— Слава Богу, с тобой всё в порядке, — он порывисто прижал меня к себе. Потом, видимо вспомнив моё дурацкое «Сейчас не время», быстро отстранился. — Извини. Я просто волновался. Звонил, звонил, а ты трубку не берешь. Как чувствовал, что нельзя было отпускать тебя одну в такое время. Я уже думал в таксопарке выяснять личность того таксиста, что тебя увез.

— Господи, — мне стало вдруг дико неудобно, — Я просто гуляла, со мной ничего не произошло. Я и подумать не могла, что ты приедешь…

Я совершенно не привыкла, чтоб за меня волновались, чтобы меня ждали. Я намеренно внушила всем близким, что со мной никогда ничего не случается. Отвоевав себе тем самым огромный кусок свободы и добавив лишние камушки на плацдарм одиночества. Сейчас мне было и дико стыдно и ужасно приятно одновременно. Я заставила себя отстраниться от Жорика и принялась открывать дверь.

— Ладно, раз у тебя всё хорошо, — бодро произнес опер, — я пойду…

— Куда ты пойдешь в четыре часа утра? — возмутилась я, — Оставайся уж. Кресло в кухне разложить не долго.

Жорик молча вошел. Вообще-то это было хорошо, что он оставался. Так мне будет проще контролировать его передвижения.

Не поверите, но даже после всего проишедшего, этот человек по-прежнему честно спал в кухне на кресле, даже не пытаясь как-то изменить положение вещей. Я никак не могла понять, радуюсь я такому поведению, или обижаюсь на него.

22. Глава двадцать вторая, в которой преступник, видимо обидевшись, что герои несколько отвлеклись от его поисков, снова даёт о себе знать

Внутренний Будильник Подсознания поднял меня в семь утра. Он являлся единственной пунктуальной частью меня и участвовал в жизни всего организма только в крайних случаях. Сейчас был именно такой: будить опера совершенно не хотелось, поэтому заводить обычный будильник представлялось невозможным. Внутренний Будильник работал по принципу всех будильников. То есть, засыпая, его нужно было завести, трижды повторив мысленно: «Мне нужно встать в семь утра». И тогда, если он относился к обстоятельствам, вызвавшим необходимость такого подъема, с уважением, то ровно в семь утра глаза сами по себе открывались, и сознание нехотя возвращалось в реальность.

Бесшумно засунув сонное тело в уличные одежды, я, не умываясь и не красясь, прокралась к входной двери и вышмыгнула на лестничную площадку. Надобно заметить, что выходить на улицу в таком виде мне было противопоказано. Не накрашенная, с прилежно собранными в заячий хвостик волосами, в кроссовках и короткой куртке, издалека я походила на подростка. И тогда весь мир принимался учить меня жизни! Пышнотелые тетки в общественном транспорте советовали стоять подальше от дверей, «а то пришибет, и не быть тебе невестой». Дедушки и бабушки, неизменно сидящие под любыми встреченными мною в пути подъездами, требовали, чтобы я немедленно одела головной убор. И даже пожилая продавщица в магазине, говорила что-нибудь этакое, вроде «Передай мамке, пусть свои бутылки дает для масла, я тут посудой не торгую!» Раздражало это необычайно. В такие дни я обычно дерзила всем знакомым и совершала непоправимые ошибки, опровергая практикой своё обычное убеждение, что необратимых процессов не существует.

Когда через несколько часов я, нагруженная кульками, пакетиками и сеточками, распахнула, уже не стремясь соблюдать тишину, дверь собственной квартиры, Жорик глянул на меня исподлобья и неодобрительно спросил:

— Ты где была?

— В кино! — злобно ответила я, разгружая сумки.

Жорик принялся помогать мне. Конечно же, только мешая на самом деле.

— Могла бы меня разбудить, я б тебе хоть сумки помог дотащить. В смысле перенести психологическую тяжесть просматриваемого фильма.

— Вот еще! — фыркнула я, — Ненавижу ходить по базару с кем-то! Приходится одним глазом выбирать продукты, а другим следить, не потерялся ли твой компаньон.