Андрей Ильин - Козырной стрелок Страница 47

«На соседних улицах притаится бронетанковая бригада, вокруг города развернут моторизованный корпус, прикрываемый сверху эскадрильей штурмовой авиации, а в стране проведена частичная мобилизация... Ну что за клиент майору дурной попался! Трус клиент. Без трехсотпроцентной страховки шаг ступить отказывается!» — подумал майор.

— ...Кроме того, на вас будет надет бронежилет и... В общем, кое-как уломал...

Папа стоял возле ресторана и ждал. Папа редко кого-либо ждал. Но на этот раз ждал.

Иванов пришел вовремя. И пришел один.

Сопровождающий его вал радиотелефонных переговоров «пернатых» с «цветами» и «шурупами» Папа не слышал. Он видел одного только Иванова.

— Зашли в ресторан, — доложил Фазан.

— Сели за столик, — сообщил Голубь.

Майор Проскурин поднес к уху наушник. И предложил второй генералу. На этот раз связь была односторонняя, потому что при близком контакте наушник мог быть замечен.

— Сколько? Сколько я получу, если отдам тебе дискеты? — четко прозвучал в наушниках голос Королькова по кличке Папа.

— Пять процентов.

— Ты говорил двадцать.

— Я говорил двадцать до того, как твои люди стреляли в меня.

— Это была случайность.

— Случайность, что не попали?

— Случайность, что стреляли.

— Случайность или нет, но я пересмотрел проценты.

— Пять?

— Пять!

— На пять процентов я не согласен. И на десять не согласен.

— Тогда на сколько?

— Ни на сколько не согласен.

— Почему?

— Потому что я не получу ни пять, ни десять, ни «на сколько соглашусь». Я получу пулю. Вот сюда, — ткнул Папа пальцем в лоб. — Сразу после того, как отдам тебе дискеты. Я видел, как ты умеешь обделывать дела. Ты здорово обделываешь свои дела. И всегда одинаково. Зачем мне продавать дискеты так дешево? Всего за девять грамм свинца.

— Но если ты не отдашь дискеты, то...

— То ровным счетом ничего не случится. Я сейчас, как только выйду из ресторана, залягу на хату, и только ты меня и видел. Ты зажмуришь еще пару десятков моих «быков», а потом за тебя возьмутся менты. И перетрут в порошок. Ментов много, всех не перестреляешь. В итоге мы останемся при своих. Ты при вышке. Я при дискетах...

— Быстро он взял инициативу, — заметил генерал Трофимов. — Очень быстро. Слишком быстро!

— Корольков в своем деле волкодав. А Иванов тюфяк. Теперь Корольков его додавит, и все...

— Но тогда?.. Но как?.. — растерялся Иванов, потому что такой поворот событий сценариями не предусматривался.

Сценариями предусматривалась торговля. И вопросы вроде — «Что ты предлагаешь?» и «Чего хочешь?».

— Чего ты хочешь? — спросил Иванов.

— Сотрудничества. Выгодного тебе и мне.

— Из расчета фифти-фифти? — вновь зацепился за сценарий Иванов.

— Вопрос не в деньгах. Вопрос в доверии. Меня — к тебе. С партнером, которому не доверяешь, на дело идти нельзя. Тем более на такое дело нельзя. Если я не буду тебе доверять, я откажусь даже от ста процентов барыша. А если буду, возможно, соглашусь на три...

— Куда он гнет? — удивился генерал Трофимов.

— Может, просто цену набивает?

— Нет. Торгуются не так. Когда торгуются, не отказываются от денег в пользу доверия. Тут что-то другое...

— И все же что ты хочешь? — снова повторил Иван Иванович единственную, подходящую из сценария фразу.

— Небольшого одолжения. С твоей стороны.

— В чем одолжения?

— В деле, которое ты умеешь делать лучше других. Лучше всех...

— Неужели... — тихо сказал генерал Трофимов. — Неужели он хочет...

— Мне сильно мешает один человек, — признался Папа.

— Чем мешает? — не понял Иванов.

— Он мешает мне тем, что живет. Ты можешь мне помочь.

— Чем помочь?

— Тем, что его убьешь, — просто сказал Папа.

— Но я...

— Именно ты!

Что говорить дальше, Иванов не знал. Во всех вариантах сценариев о найме на убийство не говорилось ни слова. И значит, готовых рецептов ответов на подобные предложения не было.

Иван Иванович растерянно посмотрел по сторонам. За ближним столиком встал, отрываясь от сильно подпившей компании, здоровенный парень и, покачиваясь и хватаясь за спинки стульев, пошел к столику Иванова и Папы.

— П-прос-тите, — сказал он. — Мне... нужна... соль. Посолить. Они... заразы... не дали. А мне... не... солено. У вас есть... соль? — И отрыгнул всем, употребленным компанией ликеро-водочно-пивным букетом.

От двери к перепившему господину устремилась Папина охрана. Подхватила под руки.

— Тебе чего, фраер, надо?

— Тихо! Ему нужна соль! — сказал Папа.

— А?

— Соль дайте.

— А-а...

Охрана быстро, несмотря на протесты посетителей, сняла солонки с ближних столов и протянула подпитому господину.

— Спа-сибо, — поблагодарил он, прижимая солонки к груди, и побрел обратно за свой столик. Иван Иванович слегка приободрился.

— А если я откажусь?

— Не откажешься.

— Почему?

— Потому что тебе деньги нужны больше, чем мне. Я имею средства к существованию. Безбедному. А ты находишься в бегах. И рано или поздно захочешь лечь на дно. А для этого нужны бабки. Большие бабки. В твоем случае очень большие бабки. А все бабки в дискете. Которая у меня. И потом услуга, о которой я тебя прошу, — для тебя не цена.

Иван Иванович лихорадочно листал в памяти страницы сценариев, но к сложившейся ситуации ничего не подходило.

— Для тебя это дело пустячный пустяк. За который ты получишь мою благодарность. И приложенные к ней дискеты. Ведь тебе нужны дискеты?

— Нужны. Но убивать...

— Мне как-то даже странно, — сказал Папа. — Даже подозрительно. Вначале ты за те дискеты зажмурил несчетно народу, а теперь мнешься по какому-то одному фраеру...

Папа не играл. Ему действительно было странно, что базар пошел за такой пустяк. За такие деньги. После такого базара он посчитал бы, что имеет дело с лохом. Если бы не видел, как тот лох ловко мочит людей. Из одного шпалера, который против трех автоматов.

Может быть, он выглядит как лох, и ведет себя как лох, но убивает, как профессионал. И значит, не надо обращать внимания на его поведение. И на его отказы. Возможно, он просто играет на повышение.

— Тебя что-то не устраивает в моем предложении? — на всякий случай переспросил Папа.

— Меня цена не устраивает, — зацепился Иван Иванович за знакомую фразу.

— Разве дискеты не цена?

— Не цена. Ты просишь больше, чем даешь. Ты просишь проценты и еще... еще фраера. Я не согласен. Я сделаю... фраера и не получу дискеты.

— А я отдам дискеты и получу пулю!

— Тогда считаем, что разговора не было.

Иван Иванович встал. Как предписывал сценарий.

— А если я доплачу? — сказал Папа. Иванов сел.

— Чем?

— Например, визами.

Папа знал, куда бить. Папа хорошо помнил прошлый разговор. И помнил интерес собеседника.

— Ведь тебе нужны визы?

Генерал Трофимов и майор Проскурин напряженно замерли. Наконец разговор пошел о главном.

— Это не цена. Визы я добуду и так. В любом турагентстве, — изображая безразличие, сказал Иванов.

— Врешь! — усмехнулся Папа. — Турагентство тебе в этом деле не поможет. Через турагентство ты сможешь получить визу разве только в Магаданскую область. Ты в розыске! Тебя завернет любое посольство. Потому что посольства сверяются со списками, представленными им ментовским министерством. Ты в компьютере.

— А в твоем посольстве не сверяются?

— В моем посольстве сверяются по спискам, в которых тебя нет. Как тебе такое предложение?

— Заманчивое предложение. Настолько заманчивое, что я готов вернуться к прежним двадцати процентам, — повторил Иванов заученную фразу из прежнего, который уже не совпадал с действительностью, сценария.

— При чем здесь проценты? — возмутился Папа. — Базар не за проценты — за фраера. Проценты — за дискеты. За фраера — виза. Или как ты предлагал — расходимся, как в море корабли.

— Но...

— Ты пойми, если не будет фраера — не будет визы. Тогда зачем тебе дискеты? А если ты завалишь мне фраера, ты получишь визы и дискеты. Ты получишь все...

Генерал Трофимов и майор Проскурин переглянулись. Предлагаемая цена была выше расчетной. На одного фраера выше.

— Надо его притормозить, — показал глазами на радиостанцию генерал. — Как-нибудь аргументирование.

Майор поднял к лицу радиостанцию.

— Орел вызывает Голубя.

Один из пьяных посетителей, не в силах держать голову на плечах, уронил ее на положенные на стол руки. И на тарелку из-под салата. Его друзья громко заорали строевую песню «Не плачь, девчонка».