Иоанна Хмелевская - Версия про запас Страница 5

— Яцек говорит...

— Черт бы его побрал! Я начинаю понимать, почему к нему так относятся...

— Ладно, ладно. Яцек говорит, что там ещё до войны был спрятан клад. Кто-то замуровал в стене шкатулку с золотом, а потом, очевидно, умер, поскольку не пришел за своим добром. Возможно, клад спрятал предок покойного.

— Почему не сам покойный?

— Слишком молод. Когда кончилась война, ему было всего десять лет.

— Клад спрятать могла также покойная Наймова. Может, Райчик уже после войны выполнил для неё эту работу. Он её треснул по голове?

— Неизвестно. Молотком он рушил стену. Но дамская ручка это орудие тоже сжимала.

— Меня тошнит уже от вашей дамской ручки. У меня хватило бы ума убивать их в перчатках...

Приход Гени прервал наш разговор. Геня был страшно смущен, как ни крути, а на меня легло тяжкое подозрение. Сам он относился ко мне почти как к божеству; нет ничего хуже, чем подозревать божество. Кроме того, я была связана с его идолом. С Янушем он познакомился десять лет назад, когда того выгнали с работы за строптивость, и с тех пор испытывал к нему глубочайшее уважение, граничащее с обожанием. Конфликт чувства и долга страшно мучил Геню, а личные склонности и служебные обязательства вели в его душе упорную борьбу.

Я снова обстоятельно и подробно рассказала все как было, и объяснила причины моего побега с места преступления. Вспомнив, что даю показания, я предъявила квитанцию об оплате аванса за квартиру и предложила немедленно снять мои отпечатки пальцев. Но Геня отказался, сославшись на отсутствие соответствующего оборудования, и с грустью объявил, что завтра я должна прийти в полицию. Тиран лично желает побеседовать со мной. Там заодно с меня и отпечатки пальцев снимут, дабы разрешить всякие сомнения.

— Я лично убежден, что вы чисты как слеза, — торжественно заверил меня Геня. — Но Тирану неймется, бзик у него такой: чем человек известнее, тем сильнее его надо достать. Мол, с капитаном Тиранским этот номер не пройдет, он и премьер-министра бы вызвал на допрос, и Хмелевской поблажки не даст. Вы не могли бы поточнее сказать, когда вы там были?

— Могу, потому что моталась с часами в руках. Осмотр той, последней, квартиры был назначен на шестнадцать десять. Чтобы успеть на Вилловую, я рассчитала время так: десять минут на дорогу, десять минут на осмотр, пять — на непредвиденные заминки, получается, что я приехала туда в пятнадцать сорок пять. Если и ошиблась, то не больше чем на полминуты.

Геня печально вздохнул.

— А они умерли между четырнадцатью тридцатью и пятнадцатью тридцатью. Мы приехали в шестнадцать пятнадцать, врач на пять минут позже, в шестнадцать двадцать. Тиран допускает, что вы сами могли их укокошить, и за мотивом далеко ходить не надо — золото. Вы видели там золото?

— Только одну монету. Посмотрела на нее, но руками не касалась. Кажется, я наклонилась над ней, но в руки не взяла, котелок у меня ещё варит. Двадцать долларов в отличном состоянии.

— Мы нашли ещё одну монету, дальше, под стеной, наверное укатилась. Этот мерзавец Яцек утверждает, что шкатулка выпала из рук покойного будучи уже открытой и все из лее вывалилось. Монеты круглые, вот и они раскатились. А вообще-то их там много было.

— Ты ещё должна ему сказать, где была потом, — напомнил Януш. — А то, может быть, ты поехала добычу закапывать.

Я скрипнула зубами, но, пожалев Геню, подавила возмущение.

— Потом я полтора часа провела в квартире на улице Красицкого. Не так-то просто было решать за Тересу, и я немного сомневалась. Потом заскочила на Батутную, потому что сомнения все-таки оставались и я хотела их развеять. Там тоже продавалась квартира, а в ней живут два гомосексуалиста, я их, правда, не отличаю от нормальных людей, но один парень был накрашен и в женском халате, что очень бросалось в глаза. Мы поговорили несколько минут, квартира хуже, а деньги те же самые, поэтому я успокоилась, а выходя, встретила на лестнице моего приятеля, который живет в том доме двумя этажами выше, и зашла к нему в гости на полчасика. Это было уже в семнадцать тридцать, если не позже. Потом вернулась домой, Януш знает когда.

— Я тоже ждал с часами в руках, — вставил Януш. — Только ты оттуда ушла не в восемнадцать тридцать, а в девятнадцать тридцать.

— Возможно, — беззаботно согласилась я. — Да, правильно! Скорее всего, это было после девятнадцати, потому что магазин на углу Валбжихской был уже закрыт, даже лотки убрали. Мачек меня проводил, вышел с собакой погулять, он может подтвердить, что мы все время просидели дома. Постойте! А не позвонить ли ему? Ведь я могла попросить его спрятать краденое золото. Черт побери, не могли бы вы поехать к нему прямо сейчас? Он даст согласие на обыск. Кстати, его старший сын как раз пришел домой, когда мы с Мачеком пили кофе. Он тоже может подтвердить, выходил отец из дома или нет. Если не выходил, то, значит, оставил добро у себя. Нет, не так... Не дав никому слова сказать, я тут же внесла поправки к моему предложению. Геня пошлет кого-нибудь туда, договорится по телефону, я звонить не буду, чтобы не получилось, будто я Мачека предупредила. Посланец сразу потребует, чтобы Мачек позвонил мне, я объясню ему ситуацию, они поищут, и мы избавимся от этой головной боли. Об убийстве Мачек знает, я ему рассказывала.

Внимательно слушавший меня Геня с жаром ухватился за мое предложение. Несомненно, он всей душой желал очистить божество от подозрений.

Час спустя непричастность Мачека к делу была определенно доказана. Из золота у него нашли только обручальное кольцо, которое он носил на пальце, а свидетелей его постоянного пребывания дома тоже, к счастью, оказалось предостаточно, ибо действительно, вскоре после меня явился его старший сын с двумя приятелями. Единственным местом, где Мачек мог спрятать добычу, был мусорный бак, мимо которого он проходил, гуляя с собакой во дворе, но и там он встретил своего младшего с компанией. Посему Мачек в соучастники преступления явно не годился.

— Ты могла использовать другие возможности, — безжалостно заявил Януш. — Дорога занимает более или менее определенное время, но ты могла прибавить скорости и выкроить пару лишних минут. Знаю я Тирана и его пунктики. Ты у него до конца будешь под подозрением.

— Но только не у меня, — вставил благородный Геня и в доказательство посвятил нас в новые подробности следствия.

Квартира, ставшая местом преступления, была подвергнута довольно тщательному обыску. Яцек настаивал на том, что самое важное находится в кухне, и случай очень быстро подтвердил его правоту. Полицейский фотограф, пытаясь устроиться со штативом посреди жуткого беспорядка, уронил горшок с землей и засохшими останками какого-то растения. Горшок ударился о кафельную плитку, раскололся, из него высыпалась земля, а вместе с землей небольшой пакет. Содержимое пакета оказалось чрезвычайно интересным. В нем находились дорогие украшения — кольца, перстни, браслеты, ожерелья, колье, все из чистого золота и усыпанное драгоценными камнями, в основном бриллиантами. Яцек лично пошарил в старой стиральной машине марки «Франя» и вытащил оттуда толстый потрепанный портфель, набитый долларами.

— Грабеж исключается, — радостно объявил он, но к такому выводу уже все успели прийти, и потому открытие Яцека славы ему не прибавило.

Хотя личность убитой была установлена с помощью сторожа, тем не менее необходимо было отыскать её документы. Яцек утверждал, что они наверняка где-нибудь в кухне, сердце ему так подсказывало. Сообразуясь с житейской логикой, начали с дамской сумочки и письменного стола в гостиной, но в конце концов пришлось уступить натиску Умника Вонючего, поскольку в сумочке не нашли ничего, кроме кошелька, ключей, каких-то лекарств и всякого мусора, а в письменном столе обнаружили невероятное количество старых счетов, квитанций, конвертов и пожелтевшей бумаги, а также дверные ручки самых разнообразных форм и размеров, лампочки, обрезки ткани, полоски кож, какие-то цепочки, по-видимому от люстры, и, кроме того, завернутый в газету набор десертных тарелочек из настоящего старинного мейссенского фарфора. Очевидно, письменный стол не служил тем целям, для которых был предназначен. В спальне обнаружили валявшийся на полу футляр от фотоаппарата, но вместо последнего в нем находилась толстая пачка польских банкнот высокого достоинства. Отгадывание загадки, почему покойница столь неласково обращалась со своей собственностью, оставили на потом и, понукаемые Яцеком, вернулись в кухню, где капитан Тиранский лично обнаружил документы. Пытаясь отодвинуть столик, за которым торчала очень большая и очень древняя дамская сумка, капитан взялся за столешницу, столешница отвалилась, а под ней нашлись документы — удостоверение личности, пенсионная книжка и паспорт, сложенные в пластиковый пакет, а также сильно замусоленная косметичка с долларами и двумя золотыми печатками. Древнюю сумку, из-за которой сдвинули столик, капитан Тиранский не стал трогать, поскольку она была набита старыми драными чулками и копаться в них у капитана не было ни малейшей охоты.