Ирина Потанина - Блондинки моего мужа Страница 5

Стоп! — вслух выкрикнула я, — Не дайте мне снова уйти от важной темы.

От какой, типа, темы? — поинтересовался Тёмка подозрительно.

Я тяжело вздохнула и принялась приставать к гостье с наглыми расспросами.

Маша, ты, судя по всему, уже пришла в себя. Так объясни же нам, что с тобой случилось…

По лицу блондинки промелькнула тень.

Я не знаю… — скорчив страдальческое выражение лица, произнесла гостья.

Как это не знаешь? — жестко наседала я. Наседала и ненавидела сама себя за эти приставания.

“Эх, Жорочка, Жорочка! Нашел когда попадать в неприятности. Именно тогда, когда мне больше всего претит расспрашивать о чем-то окружающих и копаться в чьих-то душах”.

Она правда ничего не знает, — вступился Тема, — Помнит только, что собиралась уехать с дачи. Выехала за ворота, разогналась, а там, трах-бах-бум, то ли в машине что-то сломалось, то ли на улице кого-то взорвали. А потом темень и ваши с Жориком приглушенные голоса. Это не она мне, а я ей, в результате, ситуацию объяснял.

Я резко вскинула брови вверх. Неужели Тёмкины мозги настолько погрязли в болоте романтики, что он разболтал блондинке суть Жоркиных подозрений?

Да, — словно читая мои мысли, ответил сосед, — Я давал клятву Гиппократа и должен заботится о людях и женщинах. Я считаю, что любое существо нужно заранее предупреждать об опасности. Марию хотели убить, поэтому-то дядя Жорик и спрятал её здесь. Бесчестно было бы скрывать от Марии эти факты! Типа!

Ну, точно. Блондинка вскружила нашему Тёмке голову, и он теперь ни на что не годится. Впрочем, как, интересно, без этих объяснений, можно было убедить Марию остаться у нас? Возможно, Артем поступил верно…

Я очень благодарна, что вы спасли меня и приютили. Артем вот, даже развеселил немного… — хриплым от волнения голосом заговорила блондинка, — Понимаете… Похоже, мне совершенно некуда идти. О городской квартире кузен знает.… Впрочем, что это я.… Расклеилась совсем, — гостья попыталась изобразить на лице присутствие духа, — Уеду к себе. В другой город. Там у меня есть работа, квартиру я там снимаю… Машина вот даже была до вчерашней аварии… Может еще ремонту подлежит? Надо бы посмотреть.… Но это все неважно. Важно, что в этом городе мне, похоже, действительно нечего ловить…Проигрыши тоже нужно принимать с достоинством, — в глазах девушки появились слезы, — Раз не вышло по справедливости, пусть уж будет, как есть. Ничего, выживем…

Какие проигрыши? — я вообще ничего не понимала, — Какой кузен?

Мне она о таком ничего не рассказывала, — съежился Тёмка под моим строгим взглядом, — Ни о каком кузене ничего не знаю…

Простите, у меня ведь теперь вообще нет вещей… Чемодан остался в машине. Не найдется ли у вас носового платка? А то, знаете, что-то попало в глаз и болит там…

От этих трогательных попыток сохранить присутствие духа и видимость внутренней силы, разило чем-то очень хорошим. Я поймала себя на том, что теперь мне действительно нравится наша гостья.

И платок у нас найдется и… — я улыбнулась с видом обещающего чудо фокусника, — Твой чемодан. Георгий же не дурак, чтоб женщину куда-то без вещей переносить. Он слишком долго живет со мной вместе, чтобы не знать, что есть вещи, без которых женщина обойтись просто не в состоянии.

Правда? — блондинка даже улыбнулась, — А я уж испереживалась. Все равно не без потерь. Пиджак жалко, что в машине остался, и блузка вся изодралась… Кроме того, сама машина! Господи, тут радоваться надо, что жива осталась, а я из-за вещей переживаю. Вот дура-то да?

Все нормально. Любая б на твоем месте переживала. Хорошо еще, что Жорик украл тебя вместе с чемоданом. Тёмка, достань из-под кресла.

Ничуть не стесняясь наших любопытных взглядов, Мария полезла искать свой платок. Содержимое её чемодана навело меня на определенные мысли.

“Странное снаряжение для обычной поездки в город.… Зачем книги? А статуэтка к чему? Наличие фонарика еще можно как-то оправдать, но вот зачем рядом эта скрюченная настольная лампа? Нужно немедленно все выяснить. Вот только как бы при этом не травмировать психику девушки…”

Мария, тебе можно…

Маша. Зовите меня просто Маша. А то как-то официально выходит…

Тебе можно задавать вопросы, или тебя это будет сейчас травмировать? Впрочем, это тоже вопрос… Честно говоря, не знаю, как подступиться к теме, но подступиться к ней необходимо…

Все в порядке. Я уже успокоилась.

Расскажи нам все. Это очень важно. Мы хотим тебе помочь, но не сможем сделать этого, не зная всех нюансов твоей истории.

“Кроме того, не зная их, мы не сможем разобраться, причастна ли твоя история к происходящему с Георгием” — мысленно добавила я, превращаясь таким образом в нарочно разыгрывающую из себя альтруистку, обманщицу.

Даже не знаю, с чего начать… — гостья замялась. Тут взгляд её упал на сложенный вчетверо альбомный листок, выглядывающий из внутреннего кармана чемодана, — Вот! — Маша протянула листок мне, — Так будет нагляднее. У меня против него тоже кое-что есть!

Решив не тратить время на расспросы, мы с Тёмкой в две пары глаз жадно уставились на листок. Там было напечатано следующее:

“После того, как я убил её, ночами мне стали сниться кошмары. Нет, не труп любимой являлся во снах. Не её бледная, неестественно откинутая назад голова, безвольно повисшая на переломанной шее. Не закатившиеся, но по-прежнему фиалковые, глаза, которые прежде светились иногда завораживающим, бездонным счастьем. Не вывалившийся распухший язык, ныне безобразный, но доставивший мне когда-то столько приятных минут. И даже не страшный, засыпанный мусором, овраг, куда я в конечном итоге бросил труп… Мне снилась скамейка. Злополучное деревянное строение, само бездушное, взялось вымотать всю душу и у меня. Конечно, на следующее утро после убийства, я пытался найти эту скамейку. Но её не было. Представляете? Еще вчера была, а теперь исчезла. Испарилась, улетучилась, сгинула.… Очень осторожно я пытался выяснить у работников парка, куда девался этот деревянный монстр. Все впустую. Переустройство парка. Никчемную скамейку увезли на свалку. Свалок в городе масса. Перерыв парочку, я отчаялся совершенно.

Хочу отдать себе должное. Убийство было совершено в состоянии аффекта. А как могло быть иначе? Ведь я действительно любил убитую. Любил до безумия. Именно оно и толкнуло меня на преступление, когда любимая заявила, что хочет уйти от меня.

Вы бы, может, и не нашли меня никогда, г-н Следователь, если б я не стал писать это письмо. Да я бы и не стал писать, если бы не эта отвратительная скамейка. Ах, если бы её не было! Если бы её вообще никогда не существовало! Всё ведь складывалось так удачно. Официально, в момент, когда моя девушка была убита, я вообще находился в командировке. Отличное алиби. Но скамейка была. Она, грозясь неминуемым разоблачением, является в ночных кошмарах и доводит меня до крайних мер. Не желая жить в вечном страхе быть разоблаченным, понимая, что проклятая скамейка не даст мне покоя, и что Вы рано или поздно доберетесь до неё, я пишу это признание.

Это я убил Аню Алёнову. Я — убийца. Свидетельством тому может служить выцарапанная мною на спинке злополучной скамейки надпись: “Аня Алёнова + Лёня Пёсов = Любовь до Гроба” Как свидетельствуют дата и подпись под этим текстом, выцарапывал я его за полчаса до того, как убил Аню. За двадцать семь минут до того, как она сообщила, что уходит от меня.

С уважением, Пёсов Леонид”.

Это что? — для приличия я еще несколько раз пробежалась глазами по предоставленному тексту и поняла, что запуталась окончательно.

Его признание, я так полагаю, — серьезно проговорила Маша, — Почему-то не отправленное. Может, испугался и не нашел в себе силы сдаться властям? В любом случае, возможно, мне удастся этим воспользоваться.… Пригрожу, что если он не отдаст завещание, то я покажу это признание милиции.

“Ничего себе? Дело тут, оказывается, нешуточное. Убийство! Дай Бог, чтоб исчезновение Георгия не имело к этому Пёсову Леониду никакого отношения.… А может это всё какая-то шутка?” — мысли, наконец, вышли из ступора и начали формулироваться в слова.

Какое завещание? Убитая Лена Алёнова что-то завещала тебе? — я достала блокнот и приготовилась записывать.

Нет. При чем здесь Алёнова? Мне отец завещал, — Маша нахмурилась, обиженная собственной непонятостью. — Я, если честно, даже не знаю, существовала ли эта Алёнова на самом деле. Млжет, это все плоды воображения Кузена. Просто нашла такой вот листик и решила себе на всякий случай забрать. Чтоб, если понадобиться, ярче характер моего кузена проиллюстрировать. Ведь, нормальный человек такого никогда не напишет, правда? Этот листок свидетельствует о крайней гадостности его характера, и может пригодиться, захоти я устроить Кузену какие-нибудь неприятности… Пусть милиция разбирается, с чего это Леонид Пёсов стал такое писать. Даже если он никого не убивал, по инстанциям всё равно затаскают.