Шарль Эксбрайя - Расследование по-итальянски Страница 5

Тарчинини немедленно оставил дочь в покое и бросился на шею Сайрусу, который, не ожидая столь бурных приветствий, протягивал ему руку. Усы тестя неприятно щекотали щеки, но самое страшное – Лекок затылком ощущал взгляды тетушки и ее «Первопоселенок», с ужасом наблюдавших эту неприличную сцену.

Сайрус не ошибся. Мисс Черити Лекок, ошарашенная таким чудовищным проявлением дурного вкуса, повернулась к преподобному Армбриджу.

– Это что, дурной сон, преподобный?

– Понимаете, дорогой друг…

– Я вижу только, что у этих европейцев отвратительные привычки! Нравы дикарей!

– Будьте снисходительны, мисс Лекок…

– Когда мне захочется послушать проповедь, я вам скажу!

Настало время знакомить Тарчинини с «Первопоселенками». С таким же удовольствием, как приговоренный к казни садится на электрический стул, Сайрус взял тестя за руку и повел к тетке.

– Дорогой тесть, позвольте представить вам мою тетю, мисс Черити Лекок… Ромео Тарчинини, отец Джульетты…

Предводительница «Первопоселенок» уже открыла рот, собираясь сделать крайне неприятное замечание, но Ромео ее опередил.

– Тетушка? – воскликнул он. – Так она, значит, тоже родственница, да?

Не тратя времени на дальнейшие церемонии, он схватил старую деву в объятия и на глазах у парализованных ужасом «Первопоселенок» несколько раз поцеловал. Преподобный внутренне ликовал, однако постарался сохранить спокойствие. Что до Черити, то она побагровела, как готовый взорваться кратер Везувия. Так обойтись с ней при всем честном народе! С ней! С мисс Лекок! Этот невежа, верно, принял ее за девку! Но Черити еще ни разу никто не целовал, и в груди ее, смешиваясь с возмущением, разлилось мягкое тепло. Наконец Сайрус вырвал тетку из объятий своего тестя.

– Он говорит, что вы замечательная женщина и что он никогда еще не видел такой горделивой осанки, – шепнул молодой человек на ухо Черити.

Этот выдуманный комплимент немного утихомирил мисс Лекок.

– Само собой, джентльмен несколько порывист, но, похоже, у него есть здравый смысл. А почему он так странно одет?

– Э-э-э… такая уж мода в Вероне…

Смех Черити напоминал ржание боевого коня.

– Слышите, преподобный? А нам еще толкуют, будто Италия – мать искусства!

Линдон У.Армбридж давным-давно привык никогда не спорить с мисс Лекок, чьи доверие и покровительство обеспечивали ему приличное существование. Капризы старой девы он воспринимал как ниспосланные Господом испытания и невозмутимо слушал бред «Первопоселенок», порой грустя, что сан не позволяет ему передушить их всех по очереди.

Тем временем мисс Лекок знакомила Ромео со своим отрядом.

– Мистер Тарчинини… мисс Пибоди… Мистер Тарчинини… мисс Хорнет… Мистер Тарчинини… мисс Меттьюз…

Ромео собирался было и с ними обойтись по-семейному, однако, прежде чем перейти к объятиям и поцелуям, для очистки совести спросил зятя:

– Это тоже тетушки?

– Нет… друзья, знакомые…

– Тем лучше!

Тарчинини умел расшаркиваться не хуже какого-нибудь придворного маркиза, а его поклоны удовлетворили бы и самого взыскательного к правилам этикета монарха. И сначала к удивлению, а потом и к легкой тревоге присутствующих веронец принялся делать реверансы и пируэты. Каждая серия таких гимнастических упражнений, совершенно неприличных, с точки зрения обитателей Бостона, заканчивалась тем, что Ромео целовал ручку очередной старой деве. V в довершение всего итальянец с лицемерным восторгом то и дело отпускал замечания вроде: «Какая красавица!», «Что за грация!» Вряд ли «Первопоселенки» пришли бы в большее замешательство, даже если бы их вдруг окружил отряд индейцев, покинувших резервацию и ступивших на тропу войны.

В тот же вечер все мало-мальски значительные лица Бостона только и обсуждали странного типа, который высадился в их аэропорте и вкупе с Лекоками учинил настоящий скандал. А кое-кто из «Первопоселенок», не вошедших в число избранных Черити для встречи гостя, решил потребовать отчета на ближайшем собрании.

Спеша положить конец эксцентричным выходкам тестя, Сайрус принялся лихорадочно рассаживать всех по машинам. При этом он так торопился, что преподобный Армбридж оказался рядом с Тарчинини. Впрочем, он уже успел проникнуться к комиссару большой симпатией. В свое время Армбридж возглавлял приход, где преобладали итальянцы, и немного говорил на языке Данте. Собрав все свои познания в этой области, он заявил соседу:

– Я счастлив с вами познакомиться, мистер Тарчинини… По-моему, вы очень славный человек…

Растроганный комиссар не мог не ответить на такое проявление дружеских чувств, и, хлопнув пастора по ляжке, воскликнул:

– Вы мне тоже нравитесь!

Преподобный слегка поморщился от боли и незаметно отодвинул ногу.

– А что касается вашей дочери, Джульетты, то позвольте мне вас поздравить. Во всех отношениях замечательная молодая женщина!

– Это только естественно!

– Почему?

– Ma que! Так ведь Джульетта – моя дочь, верно?

Гостя устроили в роскошной комнате, оборудованной со всем возможным комфортом. Множество кнопок приводили в действие бесшумные механизмы, и стоило нажать на какую-нибудь, как мебель принималась выделывать балетные па, как в авангардном фильме. Слуги мгновенно оценили Ромео по достоинству. В первую очередь, он сразу стал обращаться с Анджело, дворецким, родившимся в Нью-Йорке от матери-неаполитанки, не только как с соотечественником, но и как с другом детства. Воспользовавшись тем, что Анджело прекрасно говорил по-итальянски, точнее на неаполитанском диалекте, Тарчинини рассказал ему всю свою жизнь. Слуга привык к бостонской дисциплине, а потому сначала поглядывал на гостя свысока, но, покоренный дружелюбием итальянца, быстро скинул душивший его долгие годы ошейник и выложил Ромео все, что думает о хозяевах. И Тарчинини с ужасом (поскольку думал, конечно, о дочери) узнал, что Элмер примерно так же добр, как, голодный тигр, что у Маргарет вместо мозга сборник правил хорошего тона, а тетушку Черити давно упекли бы в сумасшедший дом, не будь она членом семейства Лекок. Только Патриция достойна внимания, поскольку остальные еще не успели ее испортить. Зато молодую миссис Лекок метрдотель назвал ангелом, спустившимся на землю и, к несчастью для себя, угодившим в дурное окружение. Услышав такой отзыв о своей дочери, Ромео не выдержал и, рыдая от умиления, расцеловал Анджело. Тот немного удивился, но не прошло и получаса, как они настолько подружились, что выпили хозяйского виски за союз Рима и Вашингтона.

Вернувшись к остальным слугам, Анджело рассказал всем, какой прекрасный человек гость Лекоков, и строго-настрого приказал обращаться с ним повежливее и повнимательнее, однако внимание должно быть дружеским, чтобы мистер Тарчинини чувствовал, до какой степени его ценят и уважают. Самая бойкая из горничных, Присцилла со свойственным ей скепсисом решила сама проверить впечатления дворецкого и под вымышленным предлогом отправилась к Ромео. При виде красивой девушки Тарчинини как всегда не мог сдержать восторга. Несмотря на то, что Присцилла ни слова не знала по-итальянски, это не помешало Тарчинини сравнить ее с Венерой и объявить, что, будь он лет на пятнадцать моложе, мог бы наделать в ее честь самых невероятных безумств, и если ради ее прекрасных глаз дюжина воздыхателей не вцепляется каждый день друг другу в горло, значит, американская раса окончательно выродилась. Исчерпав все возможные доводы и в полном отчаянии от того, что его не поняли, Ромео оборвал излияния, довольно игриво хлопнув горничную по заду. Не приученная к подобному обращению в доме Лекоков, девушка тихонько охнула, но, по правде говоря, манеры гостя ее скорее позабавили, чем возмутили. Эта сцена окончательно завоевала Тарчинини симпатии слуг и кухарка поклялась с особой заботой готовить для милейшего итальянца.

Знакомство с хозяином и хозяйкой дома прошло не так благополучно. Оно состоялось перед самым ужином. По настоянию своей подруги Патриции Дженет Паркер вернулась к Лекокам, чтобы одной из первых увидеть отца Джульетты. Начало оказалось не слишком удачным, поскольку обе девушки прыснули со смеху – Ромео, по их мнению, был одет совсем как персонаж кинокомедии. Мистер и миссис Лекок сумели скрыть удивление под маской полной невозмутимости, но Элмер смерил дочь самым «бостонским» взглядом. Джульетта и Сайрус сразу поняли, что их отец и тесть произвел катастрофическое впечатление, однако сам герой дня, ничуть не подозревая, что его могли счесть смешным и нелепым, спешил навстречу. Он тепло пожал руку Элмеру и, прежде чем Сайрус успел вмешаться, нежно расцеловал Маргарет. Столь полное отсутствие воспитания лишило хозяйку дома воли к сопротивлению. Маргарет лишь страшно побледнела и не в силах проронить ни слова думала только о том, что ее репутация безвозвратно погибла. Патриция проявила куда меньшую сдержанность и охотно ответила на поцелуи Ромео. Во-первых, ей хотелось искупить вину за неприличное хихиканье и не огорчить Джульетту, а во-вторых, забавный человечек так явно скандализировал ее мать, что наверняка будет и дальше сеять смятение везде, где бы он ни появился, и уже это одно внушало девушке симпатию. Сайрус забыл предупредить Ромео, что Джанет ему не сестра и даже не кузина, а единственная дочь богатейшего банкира Джереми Паркера, и последняя получила свою долю поцелуев и объятий, тем более что, по мнению пылкого итальянца, она была «чертовски мила».