Ирина Потанина - Пособие для начинающих шантажистов Страница 51

— Очень ценный совет, — согласилась Виктория.

— А мы с Жориком, — продолжала я, — Предварительно исследовав ориентировочное место, определимся, как лучше схватить преступника.

— И как же вы, позвольте узнать, задержите его? — насмешливо поинтересовалась Виктория, — А вдруг он будет вооружен?

— Вот тут можете не беспокоиться, — одними губами улыбнулся Жорик, и я снова начала чувствовать себя рядом с ним неуютно, — Оружие и у нас, если что, найдется.

— Причем исследовать местность мы начнем прямо сейчас, — закончила свою мысль я, — Не думаю, чтобы преступник начал наблюдать за местностью так рано…

— А если начал?

— Мы переоденемся! Нас не то, что шантажист — родная мама не узнает.

И мы снова принялись громко спорить. На этот раз уже о подробностях планируемых действий, а не о наличии оных.

23. Глава двадцать третья, в которой герои используют возникшую передышку в корыстных целях

Через несколько часов я убедилась, что приписываемый мне Викторией пророческий дар, отчасти, всё-таки присутствует. Родная моя мамочка как всегда в это время возвращалась с обеденного перерыва на работу. Она преспокойно прошла мимо меня, не узнав. Я стояла, опираясь на палочку и согнувшись в три погибели, лицо исчезало в пещере, образованной складками огромной старой шали, повязанной наподобие косынки и обмотанной еще несколько раз поверх темно-синего потертого пальто, привезенного Жориком от своей прабабушки. Вид у меня был настолько жалкий и нищенский, что, протяни я руку, вполне могла бы неплохо заработать. Но я была бомжем, зарабатывающим честным трудом, а не попрошайкой. Я собирала бутылки. В качестве подтверждения этого в авоське у меня подозрительно позвякивало. Почему я решила, что на промозглой улице, вдали от киосков и магазинов можно поживиться тарой, я, честно говоря, еще не придумала. Может, у меня старческий маразм! Кому какое дело?

— Возьми, бабуль, копеечку, — вдруг раздался сиплый мужской голос над моей головой. Перед прорехой в шали, на уровне моих глаз появилась грубая ладонь, протягивающая мне мелочь, — Поставь в церкви свечку за здоровье Бориса с первого этажа. Хороший человек был.

Я подтянула складку в шали, так чтоб можно было увидеть собеседника. Передо мной, пошатываясь, стоял БорькаСоВторойКвартиры.

— Хороший человек. Да пил, говорят, много, — продолжал Борька, — И не кто-нибудь говорит, а врачи, — Борька всхлипнул, — Гады! Бросай, говорят, пить, а то помрешь. И даже свечку, говорят, по тебе в церкви никто не поставит! Теперь вот ты поставишь. Да, бабка?

Я не умела подделывать старческий голос, поэтому молча взяла обернутой в шаль рукой протянутую мелочь.

— Бросай, говорят, пить! — Борьке явно нужно было выговориться, — А для Борьки бросить пить… Это все равно, как тебе, бабка, — Борька мучительно задумался, — Всё равно, как тебе, бабка, в крутые бизнес-леди превратиться.

В этот момент у меня зазвенел выданный Викторией на время операции сотовый телефон. Борька нелепо подпрыгнул на месте и вытаращил глаза. Столетняя нищенка, не разгибаясь, достала из кармана пальто мобилку, рявкнула в неё что-то невразумительное, потом сунула телефон за пазуху, и, энергично орудуя палкой-костылем, заковыляла прочь, чертыхаясь и подозрительно оглядываясь.

— Бабка, деньгу верни! — завопил вмиг протрезвевший Борька, потом вдруг поднял голову к небу и, чуть не плача, затараторил, — Ладно, сами виноваты! Я брошу пить! Вот с завтрашнего и брошу! Чес слово! Только отмечу вот…

Я заторопилась на стройку. Звонил мне Жорик. Сообщил, что уже закончил все необходимые приготовления для Виктории, и теперь едет сюда. Просил, чтоб я ждала его где-то возле стройки. Я, как послушная девочка, честно направилась к предполагаемому месту преступления. Кто б мог подумать, что расхаживать, опираясь на палку, так удобно? В считанные минуты я добралась до знакомой с детства стройки. Забор давно уже разнесли и только одинокие столбы по периметру говорили о том, что раньше этим объектом кто-то занимался. «Как в большой самогонный аппарат попал!» — почему-то сказал как-то один мой знакомый, побывав на нашей Вечной Стройке. Тут и там возвышались стопки железобетонных плит. Хаотично разбросанные по площадке, из земли торчали сваи. По бетонным скелетам квартир сквозь проемы для окон и дверей, угрожающе завывая, метался ветер. Стройка, как и положено, приносила в жизнь района массу неудобств. Играя там, дети ломали ноги. Любители «пойти по сократу» (а сквозь стройку пролегала самая короткая дорога к магазинам) разносили по всей округе жуткую грязюку, которая царила вокруг нашей стройки в любое время года. Кроме того, летом здесь селились бездомные собаки и бомжи, что угрожало санитарной обстановке района. Первые лет пять жители возмущались, требовали или окончить строительство, или убрать площадку, потом все привыкли, и стройка стала восприниматься, как часть окружающего пейзажа.

Спрятавшись от ветра в одной из железобетонных коробок, я поджидала Жорика. Пробраться на стройку незамеченным было невозможно: хорошо освещенный фонарями и окнами домов пустырь окружал её со всех сторон. Поэтому я и не считала столь тщательную маскировку смешной. А вот бывший опер явно пренебрег переодеваниями. Надвинув шляпу на глаза, он пытался затеряться в группке подозрительного вида подростков. «Все они в кожаных куртках, все небольшого роста…». Громко смеясь, ругаясь и поминутно сплевывая себе под ноги (и где они столько слюны-то берут?), детки шли напрямую через стройку, явно к магазину и явно не за йогуртами. Жорик в цивильном черном полупальто выглядел на фоне этих однояйцевых близнецов джентльменом. Я быстро набрала номер его мобилки: «Проходи мимо, не останавливайся. Преступник где-то близко, возможно, он наблюдает за тобой. Я буду ждать тебя возле третьего подъезда семидесятого дома.» Я вышла из своего укрытия, демонстративно застегивая пуговицы на пальто. Мало ли зачем старуха могла сворачивать на стройку? Может, у неё неотложная надобность какая была! Я зашла в ближайший подъезд, бережно сложила в кулек шаль и пальто, оставшись в привычной курточке, и, спрятав палку-костыль за мусорный бак, вышла на улицу. Жорик, которому пришлось для конспирации пройтись до магазина и обратно, появился через несколько минут. Я отчитала его в ответ на едкое «Прекрасно выглядишь».

— Договаривались же маскироваться! Вся операция потеряет смысл, если шантажист заметит тебя!

— Да я даже шляпу надел! — горько разочаровал меня в собственных способностях опер, — Ну что он, совсем ненормальный? Приходить за четыре часа до назначенного срока?! Судя по предыдущим действиям, наш шантажист далеко не маразматик.

— Между прочим, синяя сумка уже лежит на месте! Я её сама видела!

— Ну и что?! Не думаю, чтобы нужно было следить за пустой сумкой, её точно никто не возьмёт.

— Вот именно! Ты не думаешь! — отрезала я, — Разве можно так беспечно относиться к такому серьезному мероприятию?

Почему-то мне казалось, что Жорик и сам себе не слишком-то верит.

— Скажи мне честно, ты хоть капельку надеешься на успех нашего плана?

— Ни сколько в нем не сомневаюсь, — не прекращая улыбаться, заявил бывший опер, — Я шантажисту деньги не отдам, обещаю. Нервничать и беспокоиться будем, когда Виктория в сумку купюры положит. А пока всё это детские игры…

— А вдруг он увидит нас заранее, испугается и решит опубликовать снимки.

— Не думаю, — насмешливо поморщился Жорик, — Человеку нужны деньги. Зачем ему лишать себя крючка для ловли Виктории? В случае публикации снимков получить деньги он уже не сможет.

— У него, судя по всему, есть масса другого компромата.

— Нельзя быть скомпрометированной в большей или меньшей степени. Если репутация Виктории подорвется единожды, то до дальнейших угроз шантажиста ей уже не будет никакого дела. Думаю, шантажист прекрасно понимает это. Даже не представляю, на что он рассчитывает. Самое сложное в деле шантажиста — забрать деньги. До этого момента он может рассчитывать, что его не найдут. Но в момент передачи денег, так или иначе, должен будет произойти с ними физический контакт. То есть кто-то из преступников должен будет объявиться лично.

Через десять минут мы уже сидели в гостях у моих родителей. К счастью, дома никого не оказалось, и мне не пришлось доказывать любопытным родственникам, что Жорик — это «вовсе не то, о чем вы подумали». Я была уверена, что бы ни подумали мои родители, это оказалось бы «не то». Потому как предположить, что этот молодой человек является коллегой их дочери по оперативно-розыскной деятельности, не смогло бы даже богатое воображение моей мамочки.

В сотый раз обсуждая детали предстоящей операции, я поражалась собственному спокойствию. Несколько часов, отделяющие меня от начала решающей схватки, почему-то представлялись бесконечными. Я опаивала Жорика вкусным чаем, весело смеялась, беззлобно бранилась и поражалась беспечности опера, который наотрез отказался переодеваться в бомжа.