Карина Тихонова - Ночь большой луны Страница 59

Она остановилась на месте и медленно повернулась вокруг себя. Потом опустила камеру и велела Ваське:

― Подожди! Бери сантиметр, измеряй ширину коридора.

Васька послушно завозился на полу.

― Ну? ― нетерпеливо спросила Ника. ― Что ты молчишь? Не тяни!

― Метр шестьдесят, ― послушно доложил Васька.

― А теперь давай измерим высоту.

― Как? ― запаниковал Васька. ― Не достанем!

Ника отложила камеру в сторону, велела:

― Забирайся мне на плечи.

― Неудобно…

― А ты обувь сними, будет удобно.

― Я не в том смысле…

― Давай, давай! ― сердилась Ника. ― Нашел время церемонии разводить!

Егор со Степкой оторвались от спутников. Коридор спирально уводил их вниз, в основание холма.

― Как думаешь, насколько мы опустились? ― спросил Егор.

― Не знаю, ― ответил Степка, обшаривая стены фонарем. ― Не ощущаю спуска почти совсем. Ух, жуткое место… Я понимаю, почему ты удрал. Я бы сам удрал…

― А я всю жизнь об этом жалел, ― признался Егор. ― Интересно, что там в конце?

― Лучше об этом не думать, ― предупредил Степка. ― Если уж сейчас поджилки трясутся, что ж в конце будет?

Они в молчании прошли еще несколько шагов. Вдруг Степка споткнулся.

― Черт!

― Что там? ― встревожился Егор.

― Не знаю. Что-то твердое… Откатилось к стене. Посвети.

Два мощных ярких луча уперлись в основание стены. Заметались, зашарили, ощупывая ровный земляной пол… Сошлись в единый круг, и в их перекрестке сверкнуло длинное серебристое тело.

― Что это? ― не понял Степка.

Егор сделал шаг вперед, поднял металлическую трубку, расширенную на конце, и тихо ответил:

― Это фонарик, Степ. Мой фонарик. Помнишь?

Степка ответил не сразу. Робко откашлялся в кулак, чтобы звук не улетал далеко вперед, спросил:

― Это который с разноцветными лампочками был?

Вместо ответа Егор нажал на кнопку. Тусклый красный свет нарисовал в темноте пыльный стеклянный круг.

― Не может быть, ― сказал Егор тихо.

И Степка отозвался эхом:

― Не может быть!

Этого не могло быть, но фонарик горел. Егор переключил свет с красного на желтый, и вторая лампочка ответила ему радостным всплеском.

Фонарик ожил, потеплел, уютно согрел ладонь.

― Бедняга, ― сказал Егор. ― Сколько же ты тут один пролежал!

Минуту они постояли над детской игрушкой, переливающейся разноцветными лампочками. Потом Егор выключил фонарь и сунул его в карман. Тюбик жался к его ногам и тихо скулил.

― За поворотом, ― сказал Егор коротко. Степка кивнул. Уточнять, что именно находится за поворотом, не потребовалось.

― Подождем их, ― сказал Степка, намекая на отставших. ― А то визгу не оберемся.

Они остановились. Тюбик тоненько поскуливал, от страха утратив способность к внятной речи.

― Я тебя предупреждал, ― сказал Егор. ― Сам попросился.

― Опасность, ― сказал Тюбик. ― Я чувствую.

И зачастил, как заезженный граммофон:

― Опасность, опасность, опасность…

― Хватит, ― оборвал его Степка. ― Мы поняли.

Тюбик умолк.

Ника с Васькой догнали их через несколько минут. Они запыхались.

Ника сказала:

― Извините. Мы размеры промеряли.

Васька спросил:

― А где скелеты?

― За поворотом, ― ответил Егор.

Васька поперхнулся.

― Пришли? ― уточнил он шепотом.

― Пришли, ― подтвердил Егор.

А Ника торопливо предупредила:

― Руками ничего не трогать!

Степан направил фонарь прямо перед собой. Яркий луч уперся в стену, сворачивающую направо.

― Они здесь?

― Нет, ― ответил Егор. ― Они на правой стене.

― Значит, поворачиваем, ― невозмутимо сказал Степка.

Повернули.

Четыре мощных световых пятна одновременно выхватили из темноты один и тот же человеческий череп, расположенный высоко в стене. Одно пятно дрогнуло, скользнуло вниз и погасло. Васька уронил фонарь.

― По-подождите, ― позвал он взрослых трясущимся голосом. ― Я фонарь об-бронил…

― Быстро ищи, ― ответил Степка. Луч его фонаря плавно поехал вниз, обшаривая человеческие кости, перемешанные с лошадиными.

― Вот так подержи, ― попросила Ника. Ее лицо снова приклеилось к видеокамере. ― Егор, а ты подними луч повыше. Да, вот так, чтобы человеческий череп был виден… Так хорошо.

Она вышла вперед, медленно приблизилась к страшному всаднику, наполовину «впаянному» в стену. Подняла камеру повыше, медленно опустила объектив до самых лошадиных копыт, присела на корточки.

― Ужас какой! ― сказал Васька, отыскавший свой фонарь. ― Их живьем закопали, да?

Ника не ответила. Камера дотошно фиксировала каждую страшную подробность.

― Меч интересный, ― заметил Егор. ― Мне кажется, или это точная копия меча с бронзовой скульптуры?

Ника поднялась на ноги, перешла к руке скелета, согнутой в локте под правильным углом в сорок пять градусов. Костяшки пальцев держали рукоятку меча, смотревшего вверх.

― Вам не кажется, ― подтвердила она. ― Это скифский меч. И головной убор тоже скифский.

Ника выключила камеру, снова уселась на корточки у лошадиных ног и деловито попросила:

― Сюда светите. Васька, помоги.

― Что надо? ― осведомился Васька из-за спины отца.

― Иди ко мне, ― повторила Ника уже нетерпеливо.

― Я боюсь.

― Не будь дураком! ― вспылила Ника. ― Они давно умерли! Настолько давно, что даже конская упряжь истлела! Остались только мелкие детали из бронзы… Осыпались на пол…

И лукаво добавила:

― Тебе, что, неинтересно, какая тогда была упряжь?

Довод оказался неотразимым. На помощь Нике пришел даже Степан. Егор светил фонарем, они ползали вдоль стены и собирали с земляного утрамбованного пола мелкие металлические детали.

― Ника, это нужно? ― спрашивал Васька время от времени. И Ника отвечала, не глядя:

― Все бери. В темноте не видно. Потом разберемся.

Наконец металлические детали упряжи перекочевали в специальный пакет, висевший у Ники за поясом.

― Можем двигаться дальше? ― спросил Егор.

― Да, пойдем дальше, ― попросил Васька, как маленький. ― Жутко здесь до смерти.

Они прошли мимо кавалькады мертвых всадников, каждый последующий из которых был точной копией предыдущего. Каждый сидел на скелете боевого коня, каждый сжимал в белых костяшках пальцев тяжелый бронзовый меч, смотревший вертикально вверх с математической точностью.

― Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, ― считала Ника вслух, а одноглазые скелеты скалились на них половинами челюсти. Второй глаз и остаток черепа прятались в земляной стене.

― Тринадцать, ― повторила Ника. ― Их здесь тринадцать. Давайте передохнем.

Она присела на пол.

Вслед за ней уселись остальные.

― Душновато здесь, ― сказал Степка, вытирая шею ладонью. ― Совсем дышать нечем. А ты говорила, не надо делать большой проход… Сейчас бы вообще задохнулись!

― Да, душно, ― признала Ника. Она положила камеру рядом с собой и нерешительно спросила: ― Может, вернемся?

Тюбик поддержал предложение умоляющим поскуливанием. Но они с Никой остались в меньшинстве.

― Ни за что! ― отрезал Егор. ― Второй раз я назад не поверну!

― А я и в первый не поверну, ― поддакнул Васька вызывающим тоном.

А Степка выразился просто:

― Интересно же… Да мы ночью не заснем, если не узнаем, что в конце!

― Как хотите, ― сдалась Ника.

Поднялась на ноги и спросила:

― Отдохнули? Тогда вперед.

Они миновали два поворота. Воздух стал таким спертым, что дышали незваные гости с трудом.

― Надо было ход пошире сделать, ― пробормотал Степка под нос.

Егор молчал. Экономил силы.

― Стоп! ― сказала вдруг Ника.

Они остановились.

― Пришли? ― спросил Степка трепещущим голосом.

― Кажется, да, ― хрипло ответила Ника и позвала: ― Егор, иди сюда.

Егор механически отметил, что Ника сказала ему «ты». Бедная девочка, как же она волнуется, если позволила себе такую ужасную вольность!

Он беззвучно усмехнулся. Отодвинул в сторону Степку, сделал шаг вперед. Глаза отчего-то сильно слезились.

― Что случилось? ― спросил он.

― Фонарь включите, ― ответила Ника.

Он поднял фонарь, нажал на кнопку. Прямо перед ним блеснуло в темноте гладкое цилиндрическое тело.

― Что это? ― не понял Егор.

― Колонна, ― ответила Ника. ― А рядом с ней ― вторая.

Она повернула рукой вправо. В трех шагах от колонны нарисовалось точно такое же гладкое цилиндрическое тело.

― Вход в погребальную камеру, ― сказала Ника, и голос ее дрогнул. ― Егор, посветите вверх.

Они одновременно подняли фонари к потолку. Два ярких луча высветили странную каменную кладку, похожую на черепицу.

― Один камень клали над другим, ― тихо сказала Ника. Кашлянула и договорила будничным пресным тоном: ― Не может быть!