Наталья Александрова - В объятиях убийцы Страница 6

– А, это вы… Неужели после нашего последнего разговора…

– Мне кажется, вы тогда просто погорячились. Вы ведь яркая, темпераментная женщина… Но вмешивать в наши отношения посторонних… Я вами очень недоволен. Ну в конце концов должен признать, что я тоже был в чем-то не прав…

– Вот именно! Наконец-то вы это поняли.

– Конечно, Лариса Георгиевна, конечно! Все делают ошибки, и умные люди от глупых отличаются только тем, что глупые на своих ошибках настаивают, а умные – свои ошибки исправляют. Вот и я сейчас, пожалуй, исправлю одну из своих ошибок.

– Что это вы? Что с вами? Уберите руки! Вы с ума сошли! Вон отсюда! Я позову на помощь!

– Зовите, Лариса Георгиевна, зовите. Вас никто не услышит – вы же знаете, что все ушли обедать. Куда? Кажется, в ресторан «Джокер». А вы остались? Видите, как вредно отрываться от коллектива. Ну, что же вы не зовете на помощь? А, у вас от страха перехватило горло? Вы не можете кричать? Ах, как неудачно! Как сказано в одной популярной телерекламе – как повезло яблоку и как не повезло вам! Ну, яблоко тут, допустим, совершенно ни при чем – повезло в данном случае мне. Я смогу спокойно исправить свою ошибку. Работать с вами, конечно, было ошибкой. Вы слишком, слишком темпераментная женщина. Вы не умеете сдерживать свои эмоции и произносите слишком много лишних слов перед малознакомыми людьми. Такой темперамент – вещь опасная…

– От-от-пустите меня… Вы… вы… сумасшедший, вы маньяк…

– Ах, у вас прорезался голос? Только очень-очень слабый. На помощь таким голосом не позовешь – никто не услышит. Но вы не правы. Какой же я сумасшедший? Я просто исправляю свою ошибку. Очень, кстати, продуманно исправляю. Куда же вы, Лариса Георгиевна? Дальше, как говорится, отступать некуда, за вами окно, и этаж, между прочим, пятый. Неужели вы так меня боитесь, что готовы даже… Ну что ж, тогда я вам немножко помогу…

– По-по-могите…

Слабый, тихий от ужаса женский крик никто не услышал. Зато многие прохожие подняли головы, услышав звон бьющегося стекла в окне пятого этажа. А когда женское тело, послушное силе всемирного тяготения, совершило свой первый и последний полет и с отвратительным глухим звуком ударилось об асфальт, разметавшись на нем, как выброшенная тряпичная кукла, все, кто был в эти дневные часы на людном центральном проспекте, бросились к ней – кто с жалостью, кто с состраданием, кто с любопытством.

И никто, конечно, не заметил, как из подъезда вышел мужчина в джинсовом костюме и быстрым деловым шагом направился в сторону метро.

После телефонного разговора я почувствовала настоятельную необходимость пройтись по магазинам. Я просто-напросто взглянула на себя в зеркало, пришла в тихий ужас и решила, что без новой помады, тонального крема и лака для ногтей меня могут по ошибке отправить на Северное кладбище. Я выскочила на Московский, свернула на Бронницкую, направляясь в один неплохой маленький магазинчик. Возле дома, где была переводческая контора Алика, толпилась куча народу. Все ахали, причитали, что-то там стряслось, несчастный случай. Судя по репликам – погибла женщина. Меня всегда бесит массовое сладострастное любопытство к чужому несчастью, рядящееся в одежды показной жалости. Я хотела пройти мимо, не поднимая глаз, и это меня и подвело: на асфальте прямо под ногами я увидела что-то маленькое и блестящее. Я нагнулась и подняла эту вещицу. Лучше бы я этого не делала. В руках оказался кулончик в форме скорпиона. Мне стало нехорошо, судорога схватила низ живота, но сквозь толпу все же удалось протолкаться.

На тротуаре лежала та самая женщина из «Альтер эго», которая в субботу так хамски обошлась с Аликом. Она лежала на спине, неестественно подогнув левую руку. Глаза были открыты, и в них стоял ужас. Что было особенно неприятно – впрочем, что уж говорить, приятного трудно ожидать в такой ситуации, но почему-то особенно неприятным показалась ее непристойно задравшаяся юбка. От смерти не ждешь красоты, но хочется, чтобы она выглядела хотя бы прилично… Окружающие, фальшиво сокрушаясь и охая, рассказывали вновь подошедшим, как она вылетела из окна – вон того, распахнутого, на пятом этаже, – должно быть самоубийство…

В это время подошла группа людей, очевидно, переводчики из «Альтер эго», сослуживцы покойной. Снова пошли причитания, кто-то сказал, что все они ходили обедать в бистро «Джокер», Лариса Георгиевна не пошла, и вот… Немолодая женщина наклонилась, одернула юбку и закрыла пальцами глаза погибшей. Я посмотрела на нее с благодарностью, хотя какая теперь разница?

Кто-то робко тронул меня за локоть. Рядом стоял Алик. Вид у него был потрясенный. Да, наверное, и у всех нас тоже.

– Ну и ну… Вот уж никак не ожидал. Чтобы она – и выбросилась из окна?

– Да уж, – не смогла я не согласиться, – такие стервы других доводят, но уж никак не сами… Господи, что это я? Разве можно так говорить о мертвых?

– Привет… я не поздоровался…

– Да, тут такие обстоятельства… не до условностей.

– Ты куда шла? Пойдем, я тебя провожу, здесь сейчас сумасшедший дом начнется, а народу и без меня достаточно.

– Да я вообще-то в магазин, но теперь расхотелось.

Мы прошли немного молча – говорить об ужасном событии не хотелось, а больше было не о чем. Алик мялся и потел, потом наконец решился:

– Понимаешь, так неудачно вышло. Я же не знал, что такое случится. И хотел пригласить тебя в театр на Романа Виктюка.

Я остановилась как вкопанная. Ну что же это такое! Поговоришь с человеком нормально, а он сразу же лезет с продолжением знакомства. Тут же стал фамильярничать, что-то я не помню, чтобы мы с ним переходили на ты.

Алик смотрел на меня, покорно ожидая отказа. Где-то в глубине души шевельнулась жалость. Ну как же можно быть таким тюфяком в наше сумасшедшее время?

– А когда спектакль, сегодня? – спросила я, радуясь, что сегодня могу найти действительную причину для отказа – ведь меня ждет Максим.

– Нет, завтра, – убитым голосом сказало это чучело.

– Ну что ж, пойдем на Виктюка, – улыбнулась я.

Он просиял.

– А теперь я пойду по всяким дамским магазинам, это надолго, а ты беги на работу, тебя хватятся.

Он действительно довольно бодро потрусил на работу, а я зашла в магазин и истратила кучу денег на косметику.

Мне хотелось улизнуть с работы пораньше, но Нина Адамовна уехала в коллектор, а Зойка, как всегда, удрала в четыре за своим бандитом в садик. Я разрывалась между абонементом и читальным залом, а тут еще в конце дня притащился Шишин с ворохом книг. Пока мы проверяли, время шло к пяти, я злилась – ведь еще надо было заехать домой переодеться. Все книги у Шишина были на месте, только не хватало второго тома «Термодинамики».

– Шишин, зачем тебе «Термодинамика»? Ее же на третьем курсе проходят, а ты вроде бы на пятом.

– Вроде бы, – вздохнул он.

– Ищи «Термодинамику»!

– Да нет ее, я ее еще тогда потерял! А можно я на замену что-нибудь принесу?

– Можно, но только техническое. Все, Шишин, некогда мне, ухожу сейчас.

– Мариночка, – он умоляюще прижал руки к груди, – пособие по лабораторным работам выдайте, и я всю жизнь буду вашим рабом!

– Ладно, вот тебе пособие, только уйди, но если завтра не принесешь замену «Термодинамике», то я тебя из-под земли достану. И не проболтайся Адамовне, что я тебе пособие дала, а то она меня придушит и в архиве закопает!

Шишин послал мне воздушный поцелуй и удалился.

Дома, взглянув на часы, я увидела, что на все про все у меня сорок минут. Наскоро перебрав гардероб, я ужасно расстроилась – у меня совершенно не оказалось приличной одежды, а ведь для Максима я должна была выглядеть на все сто. И в зеркале отражалось что-то несусветное. Нет, матушка права, надо постоянно держать себя в форме. Пора плюнуть на индивидуальность и сделать что-то с волосами. Сестрица в этом сезоне рыжая, а я буду золотистая блондинка или махагон какой-нибудь.

В квартире никого не было – сестра еще на работе, а матушка повела Дашку в бассейн. Я открыла шкаф и вытащила сестрицыно черное французское платье без рукавов, она купила его в Париже, когда ездила туда с шефом по делам фирмы. Я примерила платье. В груди немного свободно, еще бы, у моей сестрицы потрясающий бюст. Но сверху у меня есть черный пиджак, слава Богу, мой собственный, туфли тоже достаточно приличные, будет скромно и элегантно. И вообще черное облагораживает!

Цокая когтями по паркету, в комнату вошла Лолита и удивилась, потому что никогда не видела меня такой возбужденной. Я становлюсь другим человеком, даже собственная собака меня не узнает!

Полностью одевшись, я придирчиво оглядела себя в коридоре в большое зеркало. Вид отличный, но Анька меня убьет. И на лестнице, конечно же, я столкнулась с матерью и Дашкой.

– Ты куда это?

– На свидание, мама, вернусь поздно! – крикнула я на бегу, моля Бога, чтобы они не заметили Анькино платье раньше времени, а то сестра вечером меня и в квартиру не впустит, придушит на пороге.