Нина Васина - 37 девственников на заказ Страница 6

— Простите?..

— Идите сюда, я сама расстегну! Я вам покажу, что именно обрезается… Апчхи!..

С силой подтянув к себе за ремень толстяка, женщина уже нащупала застежку молнии, когда была схвачена за руку.

— Что вы делаете? — невозмутимо поинтересовался бородач.

— Хочу вам показать, что именно отрезают при обрезании, — уверенно ответила женщина, закрыла глаза и еще раз чихнула, ткнувшись головой ему в живот. — Хотя, извините, вы же этого не увидите. Этот живот… Вы вообще свои ноги давно видели? Извините, я не учла чересчур изогнутой, нависающей поверхности живота. Отпустите руку, больно. Знаете что?.. Здесь есть зеркало? Моя беременная подруга на восьмом месяце все обвешала в квартире зеркалами — она боялась, что забудет, как у нее выглядят ноги. А вы?.. Не представляю: как вы живете, не видя свой фетиш, свой так охраняемый объект гордости. Вы уверены, что с вашей психикой все в порядке?.. А что, если!.. Нет, вы только представьте, это совершенно новое слово в изучении женобоязни — если вы являетесь физиологическим девственником, потому что очень редко видите свой член и стали забывать…

— Убирайтесь, — тихо приказал бородач. Потом беспомощно огляделся и вдруг ударил кулаком по столу. — Вон!!

— Вы расстроились?

— Я не расстроился. Убирайтесь, — справившись с дыханием, приказал бородач.

— Вы орете на меня, стучите кулаком по столу, шаркаете своей немытой бородой по моему лицу — вы точно садист!

— Отлично, я садист, можете написать жалобу!

— И напишу! А вы думали, я, как мышка, сейчас прошмыгну тихонько в коридор, трясясь от страха?! — Женщина стала рыться в сумке, руки ее тряслись. Тряслась сумка на правой коленке и, если внимательно приглядеться, подрагивала нижняя губа.

— Дайте лист бумаги! — потребовала она.

— Нет у меня для вас бумаги. Можете пойти в кабинет начальника и там написать все, что пожелаете!

— Никуда не пойду, пока не напишу жалобу!

Она решительно пролистала свой блокнот и выдрала первую же пустую страницу. Посмотрела с ненавистью на бородача, пару раз сглотнула, нервно поправила волосы и приготовилась писать, сложив на столе руки примерной школьницей и нацелив ручку.

— При проведении допроса гражданином… как вас там? — Женщина осмотрела кабинет и свирепо уставилась на живот бородача.

— Вы неправильно пишете.

— Не ваше дело. Назовитесь, пожалуйста!

— Пожалуйста, — хмыкнул бородач. — Кохан Урса Бенедиктович. — Урса… — задумчиво вывела имя женщина.

Бородач, покосившись, заметил, что на этом листке ничего, кроме его имени больше не написано. И само имя, выписанное большими буквами, стоит ровно посередине листка. И женщина не собиралась больше ничего на этом листке писать, потому что спокойно вложила его обратно в блокнот и, прежде чем блокнот закрыть, мимолетно обожгла его веселым взглядом.

Что-то странное случилось в этот момент с Урсой Венедиктовичем. У него совершенно помутилось в голове, он бросился на женщину, чтобы отобрать этот листок, но, проходя позже психологическое тестирование, долго не мог ответить на вопрос, зачем?.. “Постарайтесь найти ответ на подсознании, — настаивал положенный в ведомстве по штату психолог. — Расслабьтесь и воспроизведите эту ситуацию в уме, зачем вам понадобилось повалить женщину на пол, разодрать ее юбку, вывихнуть руку и искусать туфлю с правой ноги?..”

Расслабившись в поисках ответа, Урса Венедиктович в конце концов смог вспомнить, что единственное желание, которое им тогда руководило, было желанием уничтожить злополучный листок с его именем — изорвать, сжечь, съесть в конце концов! А юбку пришлось разодрать, потому что женщина не положила блокнот в сумку, а засунула его зачем-то за пояс юбки. О туфле бородач не мог вспомнить вообще ничего, поэтому предположил: “Может, она случайно мне в рот попала?..” Психолог, вместо того чтобы удовлетвориться этими объяснениями, обнаружившими в себе хоть какую-то логику, прочел инструкцию о необходимости ежемесячного тестирования для работников определенных отделов и пригрозил профессионально-непредвзятым отзывом в комиссию по расследованию данного инцидента.

— Да пошли вы со своим отзывом! — зычно гаркнул Урса Венедиктович. — Я двадцать один год на службе, шестнадцать благодарностей, восемь удачных переговорных освобождений заложников — и ни разу голоса не повысил, ни разу лба не нахмурил! Имею право расслабиться?!

Лумумба

Неделю я провела на больничном — из-за вывиха правого плеча. Не скажу, что с пользой, — в основном рылась в справочниках, потом обратилась за помощью к Лумумбе. В справочниках имени Урса не оказалось: Лумумба честно отработала наш совместный завтрак — креветки, белое вино, грейпфруты с горячим шоколадом и яблочный пудинг с коньяком и сливками, — но в перелопаченном ею заново угро-финском эпосе этого имени не обнаружилось.

— Я нашла у венедов похожее женское имя — Урсиа, у скифов — Курса, это все. Балтов и дреговичей прорабатывать? — Лумумба, черная той горячей живой чернотой, которая недоступна африканским поделкам из дорогого дерева, никогда не смотрит мне в глаза. А я — ей. Она уверена, что я наделена даром гипноза, и не верит, что гипнозу можно просто научиться, а я пугаюсь ее огромных маслянистых оливок, полностью растворивших в себе зрачки и расслабленно плавающих в озерцах белков — косоглазие Лумумбы помрачает любой рассудок за полторы минуты. Когда мы с нею познакомились, у нас состоялись эти самые полторы минуты взаимного садомазохистского ослепления, с тех пор мы стараемся не сталкиваться зрачками. Единственный человек, сохранивший рассудок после почти трехминутной дуэли зрачками с Лумумбой, сразу после этого заявил в аудитории, что глаза некоторых африканок совмещают в себе все три части тела во фрейдовском обосновании процесса эрогенного мазохизма.

Это было на тестировании. Старый профессор задал дополнительный вопрос по теме зачета и посмотрел на сидящую напротив чернокожую студентку, а Лумумба, вероятно, озаботившись вопросом, вопросительно вскинула на него глаза.

“Какие это части тела и, соответственно, в каких фазах мазохизма они участвуют?” — спросил он, когда их глаза расцепились. Одному Богу известно, как ему удалось сохранить рассудок и профессиональный интерес к собственным реакциям на африканское косоглазие после ста восьмидесяти секунд засасывания в бездну первобытно-общинного эроса?..

Ответа никто не знал. Некоторые очень примерные студенты (мужского пола) справа и слева от меня стали лихорадочно листать “Психологию бессознательного” (3. Фрейд), но профессору и не нужны были ничьи ответы. Устремив искривленный артритом указательный палец в аудиторию, он сам громко провозгласил цитату из Фрейда: “Ягодицы являются эрогенно предпочитаемой частью тела в садистско-анальной фазе, подобно тому как грудь — в оральной, а пенис — в генитальной”1.

— Таким образом… — вкрадчиво продолжил он, предлагая, как обычно, закончить свою мысль любому студенту.

— Таким образом, в глазах Лумумбы заключены ее задница, ее грудь и ваш пенис! — храбро прокричал кто-то из аудитории.

— Неправильно, молодой человек, — покачал головой профессор. — Вы совершенно не поняли тему. Заглянув в глаза этой девушки, я совершенно бездумно перешел от темы нашего зачета (а если кто-то еще помнит, это “Два аспекта классического образа закона: ирония и юмор”) к теме эрогенного мазохизма, и теперь зачет будет начинаться именно с ответа на вопрос — каким образом я это сделал? Даю четыре подсказки: смех учеников Сократа, присутствующих при его смерти, “Критика чистого разума” Канта, виновность и кара в представлении Кафки, ирония у Сада и юмор у Захер-Мазоха. Кто-нибудь может сейчас предоставить связь между всем вышеперечисленным? Что ж, тогда удачных вам исследований, коллеги!

— Кто тебя просил на него пялиться? — накинулись однокурсники на Лумумбу, как только профессор вышел. — Тебе дедушку не жалко? Тебе нас не жалко?

Лумумба только неопределенно махнула перед своим лицом длинной и тонкой кистью. Все вопросы были тут же сняты, потому что человек, способный одним завораживающим и непосильно естественным движением руки обозначить одновременно раскаяние, презрение и удивление, не снисходит до ответов простым, неуклюжим смертным. Спасибо и на том, что не подняла свои тяжеленные веки и не оглядела глаза всех по очереди.

— Ягодицы, грудь и пенис… Тут, и все сразу! — В курилке Лумумба тычет указательными пальцами себе в глаза. — Такого мне еще никто не говорил. Может быть, он свихнулся за то время, пока смотрел?

— С профессором все в порядке, — улыбаюсь я.

— В порядке? Тогда ты, наверное, знаешь связь ягодиц, груди и пениса с двумя аспектами классического образа закона?!

— Знаю, — кивнула я.

— А почему тогда сегодня сразу ему не ответила?