Наталья Александрова - Джакузи для Офелии Страница 7

— Почему же это посторонние, — пробубнила тетка, однако тоже понижая голос, — почему же посторонние, когда это мой собственный зять? Который на государственной службе…

— Ладно, — смирился с зятем полицейский, — перейдем к делу. Для начала, понятая, назовите свои данные.

— Чего? — удивилась тетка. — Какие еще данные? Я женщина приличная, отродясь у меня никаких данных не было!

— Ну, фамилию, имя и отчество!

— Ах, ну так бы и говорили, что вам ФИО мое нужно. ФИО — это пожалуйста. Оглоуховы мы будем. Серафима Петровна я.

— Очень хорошо, — Василий Ликбезович повернулся к своему напарнику: — Гудронов, зафиксируй!

В это время понятая опустила глаза и, судя по всему, увидела торчащие из-под стола мужские ноги в коричневых ботинках. Истошно взвизгнув, тетка отскочила назад и наверняка вылетела бы из комнаты, если бы в дверях ее не перехватил проворный Гудронов.

— Ой! — Серафима Петровна затряслась всем крупным желеобразным телом. — Что ж это делается? Там же у вас под столом покойник лежит! А я никак не могу, если покойники! У меня от покойников в организме начинается полная дурнота и головокружение!

— Да успокойтесь вы, понятая! — прикрикнул Василий Ликбезович. — Ясное дело, что имеется покойник, если работает следственная группа! Вы лучше возьмите себя в руки и осмотрите потерпевшего на предмет, знаете вы его или нет, и как можете охарактеризовать его моральный облик и образ жизни. В целях оказания помощи следствию.

Понятая немного успокоилась. Теперь ее разрывали два противоречивых чувства: вполне естественный страх перед покойником и такое же естественное женское любопытство. Наконец, любопытство победило, Серафима Петровна осторожно приблизилась к потерпевшему и наклонилась, чтобы получше его разглядеть.

— Ой! — взвизгнула она. — Да на что же тут глядеть-то? Это же нужно такое безобразие женщине приличной показывать! Да как же я могу его узнать, если у него, почитай, лица-то нету?

— Ну, с лицом понятно, что ничего не понятно, — сказал, поморщившись, Василий Ликбезович, прерывая затянувшееся молчание, — а вот если по другим признакам судить — одежда, руки, телосложение, рост опять же… волосы… Знаком он вам?

— А как же ж! — подала голос из-под стола понятая. — Как не знаком! Конечно, знаком! Очень даже знаком. Конечно, насчет телосложения не скажу, этим я не интересуюсь, поскольку приличная женщина и давно на пенсии, но насчет остального — точно скажу. Почитай, каждый день его видела. Как он здесь поселился, так и шастает. То вверх по лестнице идет, то вниз… потому как его квартира аккурат напротив моей, так мне это все доподлинно известно! Только тогда, известное дело, с лицом у него было все в порядке, в приличном виде оно состояло.

— То есть вы его каждый день на лестнице встречали? — уточнил полицейский. — Гудронов, фиксируй! Понятая показала, что ежедневно встречала потерпевшего на лестнице…

— Чего это вы такое говорите? — возмущенно перебила его тетка. — Ничего я его не встречала!

— Тьфу! Как же не встречала, когда только что говорила, что встречала! Что на лестнице его видела!

— Так одно дело видела, а другое дело — встречала! Видеть я его точно — видела, а встречать — не встречала!

— Тьфу! Как так? Ничего не понимаю! — полицейский достал из кармана клетчатый платок и вытер выступивший на лбу пот.

— Непонятливый какой попался! Я же ясно говорю — я его, почитай, каждый день видела, а сама-то я на лестницу редко выхожу! У меня и по дому дел всяких много, некогда еще по лестницам болтаться!

— А как же ты его видела, если сама не выходишь?

— А глазок на что? — тетка смотрела на полицейского, как на несмышленое дитя. — У меня в двери специально на то глазок имеется. Когда мой зять, который на государственной службе, дверь устанавливал, я так и сказала, чтобы непременно на двери глазок…

— Ах, глазок! Ну, тогда понятно!

— И аморальный облик его образа жизни тоже могу обрисовать.

— Как же так, если вы его только через глазок наблюдали?

— Мало ли, что через глазок! И через глазок много увидеть можно, были бы глаза! А глаза у меня, слава богу, чтением не порчены!

— И что же вы через глазок наблюдали?

— Первое, — понятая всем телом развернулась к Василию Ликбезовичу и начала загибать пальцы, — первое, это что на работу он не ходил. Уйдет, конечно, иногда, да вскоре и вернется, да все в разное время. Нет того, чтобы утром раненько уйти, а в восемнадцать часов вернуться, как мой зять, к примеру, который на государственной службе…

Серафима Петровна, должно быть, увидела в глазах полицейского такое выражение, что не стала дальше развивать свою любимую тему и вернулась к потерпевшему:

— Второе, это — бутылок он много приносил, и нет, чтобы как люди — водку, там, или портвейн, а все больше разные иностранные бутылки, у которых наклейки яркие. Я раз в магазине на такую бутылку посмотрела — просто так, ради интереса, мне-то оно ни к чему, так у ней цена такая, что другому пенсионеру на месяц хватит! А если человек на работу не ходит, а бутылки такие покупает, так какой у него выходит аморальный облик?

Тетка с важным видом оглядела своих слушателей и продолжила:

— И третье же, что никогда он не принесет из магазина картошки там или, к примеру, настоящих макарон, а все пакеты импортные с разными готовыми продуктами, а это тоже немереных денег стоит! И все время, как он здесь поселился, так беспременно такое безобразие! Так какой у него после этого образ жизни получается?

— Все время, как поселился? — переспросил полицейский. — А когда он здесь поселился? Недавно, выходит?

— Да месяца два, не больше. Это ведь он только снимает квартиру, от хозяина. Сам-то хозяин где-то за границей проживает, а квартиру этому сдал… потерпевшему, с целью извлечения нетрудовых доходов. Сейчас, конечно, все позволяют, а только я скажу — это спекуляция…

— Ладно, — Василий Ликбезович откашлялся, — насчет этого не нам с вами решать, а вот лучше скажите: если вы регулярно около глазка дежурите, так, может, и гостей его видели? Кто к нему приходил?

— Это почему же я около глазка дежурю? — тетка недовольно поджала губы. — Мне дежурить некогда! Я круглосуточно домашними делами занятая, и опять у меня зять на государственной службе, и в восемнадцать часов непременно возвращается… а если я иногда услышу, что по лестнице кто-то идет, да выгляну, так это только для безопасности, чтобы не сомневаться! А какие к нему гости ходили, это я, конечно, не знаю, мне до чужих гостей дела нету, я чужими делами не занимаюсь. Только одна к нему девушка, правда, приходила, — тетка понизила голос и придвинулась к полицейскому, — темненькая такая, и одета очень хорошо… почитай, каждый день она наведывалась…

— Гудронов, фиксируй! — напомнил подчиненному Василий Ликбезович и переспросил: — Темненькая? А приметы какие-нибудь у нее имеются?

— Какие приметы? Никаких таких особенных примет… я же говорю: одета всегда очень хорошо… то в шубке придет, беленькая такая шубка, короткая… дорогая, небось! Немереных денег стоит… а сегодня курточка на ней была, черненькая такая… тоже, наверное, дорогая!

Лола едва не закричала от ужаса. Значит, старая ведьма все-таки увидела ее в глазок! Мало того, она приняла ее за какую-то знакомую покойного, навещавшую его каждый день! Еще и короткая белая шубка… как назло, у Лолы есть полушубок из белой норки, который мерзкая баба наверняка опознает. Теперь Лоле ни за что не оправдаться, убийство повесят на нее, как пить дать!

Полицейский тоже весьма оживился при последних словах понятой.

— Сегодня? — переспросил он. — Так она что — и сегодня к потерпевшему приходила?

— Приходила, — уверенно кивнула тетка, — непременно приходила. Часа, наверное, еще не прошло, как она к нему явилась… я же говорю — всегда в короткой белой шубке, а сегодня в черной курточке!

— Фиксируй, Гудронов! — повторил старший полицейский. — Фиксируй этот особо важный факт, и будем с тобой первичный осмотр помещения производить, на предмет не осталось ли на месте преступления каких-то улик, и не удастся ли нам выяснить личность подозреваемого… то есть подозреваемой, то есть кем она приходится этому самому…

— Сидорчуку Михаилу Арсеньевичу! — подсказал расторопный Гудронов, заглянув в свои записи.

— Кстати, понятая, — Василий Ликбезович все никак не мог угомониться, — это имя вам что-нибудь говорит? Знали вы, как соседа вашего зовут?

— Ну что ты ко мне пристал! — рассвирепела Оглоухова. — Ну, русским языком тебе говорю, что видела его только в глазок! Ходит мужик какой-то в квартиру, а кто такой — он мне не докладывал! Он вообще норовил прошмыгнуть и не поздороваться!

— А с кем ему здороваться — с глазком вашим, что ли? — не утерпел ехидный Гудронов.