Иоанна Хмелевская - Корова царя небесного Страница 8

– Так вот, ставлю вас, милейшая, в известность, что я иду в полицию. Денежки мои уже отстираны, и вопрос стоит так: или они ко мне вернутся, срок до завтра, или вами, уважаемая, займется прокурор. А вашу взятку я своей перекрою, потому как на таких, как вы, огромный зуб имею и нет больше моего терпения! А жену и детей я заблаговременно отправил в теплые страны. Честь имею!

Обалдевшая Элюня тупо уставилась на замолчавшую трубку. В таком виде и застал любимую женщину свежевыбритый Казик. Песня замерла на его устах.

– Что случилось? – бросился он к Элюне. – Ты что так стоишь?

Человеческое участие всегда помогало преодолевать оцепенение. Вот и на этот раз она пошевелилась и смогла положить наконец телефонную трубку. Все еще порядком ошеломленная, Элюня неуверенно ответила:

– Не знаю. Или какой-то ненормальный, или ошибка. Хотя нет, ведь он назвал мою фамилию. Оказывается, я кому-то сделала что-то плохое. Только почему он обращался ко мне во множественном числе?

– Кто?!

– Откуда мне знать?

У Казика было робкое намерение еще до завтрака попользоваться любимой женщиной в эротическом плане, ведь если женщина любимая, то ее никогда не бывает слишком много, но теперь секс вылетел из головы.

– А ну-ка повтори мне весь разговор! – потребовал он. – С начала и до конца!

Элюня сделала попытку сосредоточиться. Что касается ее, то она сказала всего три слова: Да, она самая, так что вспомнить это было несложно. Гораздо труднее оказалось повторить то, что говорил неизвестный. Смысл в памяти остался, а вот конкретные слова...

– Жену с детьми он отправил на курорт... А деньги почему-то оказались в стиральной машине, должно быть, позабыл вытащить из кармана. Только при чем тут я? И завтра отправляется жаловаться на нас прокурору. Ничего не понимаю!

– И в самом деле сумбур, – согласился Казик. – Наверное, все-таки сказано было по-другому, постарайся припомнить каждое слово, оно может иметь значение.

Для этого Элюне понадобилось немало времени. И только когда оба сидели за завтраком, девушка смогла восстановить почти весь необычный разговор. Казик, парень неглупый и располагающий жизненным опытом, стал кое о чем догадываться.

– Интересно, – пробормотал он. – Очень интересно. Ты никому никаких денег не задолжала?

Пришлось Элюне опять поднапрячь память. Вспомнила.

– Агате сто злотых. Поехала в город, понадобились деньги, а я без копья. Ну и перехватила у нее сотню. Надо же, совсем забыла!

– Но ведь с тобой не Агата говорила? И не ее муж?

– Нет, не Агата. А мужа у нее нет.

– А не могло так случиться, что ты выполняла чей-то заказ на пару, заказчик заплатил тебе, а напарника оставил с носом?

– Да нет, ничего такого не было.

– А среди твоих знакомых нет случайно каких-нибудь мошенников? Они у тебя здесь бывают?

Элюня вконец растерялась.

– Вроде бы никаких знакомых мошенников у меня нет. Думаю, нет... А вот насчет того, что тут никого не бывает, так я уверена. Казик, окстись! Где здесь бывать? У меня ведь и сесть негде, всего одна табуретка, не на полу же?...

Казик с большим трудом удержался от того, чтобы бросить взгляд на тахту, но остался джентльменом.

– Тогда я и не знаю, – заявил он. – Самая что ни на есть обычная реакция человека, у которого вымогают деньги. А нет ли еще какой второй Элеоноры Бурской?

Элюня не стала возражать.

– Может, и есть, только мне такая неизвестна. В родне у нас такой точно нет, мне одной досталось это идиотское имечко. Фамилия же довольно распространенная, так что, возможно, и есть вторая Элеонора Бурская. Знаешь, мне надоело ломать голову из-за дурацких звонков, если того типа нагрели – его проблема, я-то тут при чем?

Казик не был столь категоричен, но послушно оставил неприятную тему. Наутро ему предстояла двухдневная поездка на Мазуры, надо было уточнить размеры продаваемых там участков под застройку, не мог же он предлагать клиентам участки, которых в глаза не видел. Он очень тревожился за Элюню, ведь если неприятность получит продолжение, любимой может грозить серьезная опасность. Казик в отличие от девушки жизнь знал, и на душе у него было неспокойно. Как в воду глядел...

– Обещай мне хотя бы эти два дня, пока меня не будет, никому дверь не открывать. Естественно, я говорю о незнакомых. Пусть хоть на коленях умоляют.

Учитывая то обстоятельство, что гостей Элюня не принимала по причине отсутствия мебели, а незнакомые и вовсе ее не посещали, обещание было охотно дано.

Первый же телефонный звонок утром в понедельник вынудил Элюню продолжить разговор на неприятную тему.

– Я ведь предупредил! – сурово проговорил уже знакомый голос. – И начну именно с пани. И скажите остальным, чтобы не рассчитывали на поблажку, жду до одиннадцати, а потом двину в полицию...

На сей раз Элюне удалось вклиниться в ультиматум. Невежливо перебивать собеседника, ну да сейчас не до правил хорошего тона.

– Проше пана! – торопливо вскричала девушка. – Я понятия не имею, о чем вы говорите! Чего-то вы хотите, это ясно, но я тут при чем? Подумайте, с кем вы говорите!

– С Элеонорой Бурской, с кем же еще! По профессии художник-график, проживает на улице Грушинского шесть, квартира восемь, правильно? Паспорт ДВ 2585817.

Потрясенная Элюня пролепетала:

– Правильно, только вот насчет номера паспорта не уверена, наизусть не помню. Но я все равно не понимаю, чего вы от меня хотите! Не могли бы вы объяснить как-то попонятнее?

– Не притворяйся кретинкой, я уже все выложил. И пусть я порасту свиной щетиной, если ты не передала моих денежек тем, кто тебя послал, куколка! До одиннадцати, вот мой крайний срок, больше я с тобой цацкаться не намерен. И вы прекрасно знаете, при мне горилла...

– Как вы сказали?

– Ну охранник, кончай строить из себя идиотку! Прекрасно знаешь, мне это по карману.

– Сам кретин, хоть ощетинься с ног до головы! – сердито проворчала Элюня в замолчавшую трубку. – И хоть целый обезьяний питомник разведи, но учти – гориллы занесены в Красную книгу.

Поборов желание позвонить в Общество защиты животных, – все-таки Элюня поняла, что не о зверях шла речь, – девушка глубоко задумалась. Ясно, человек чего-то испугался и позаботился об охране. Ну и бог с ним, пусть хоть в бомбоубежище спрячется и там обрастает щетиной, не ее дело. Есть у нее занятия поважнее.

Элюня села за работу и со злости выдала такую великолепную рекламу кукурузных хлопьев, что та произвела фурор и принесла художнице солидную прибыль. (Правда, все это выяснилось позднее.) Потом Элюня отправилась по делам. Дел накопилось много, не зря понедельник – день тяжелый. Много времени заняли переговоры в редакции журнала Твой стиль, затем в фирме по продаже обуви. Домой вернулась поздним вечером, и к тому времени телефон раскалился от звона.

– Вы и в самом деле выбираете расследование и суд? – с раздражением поинтересовался знакомый голос. – Испытываете мое терпение? Ведь я сказал – так этого не оставлю и своего добьюсь! Из-за той малости, на которую вы меня кинули, я не разорюсь, но важнее принцип! По миру из-за вас не пойду, но и не позволю, чтобы сошло с рук. Со мной шутки плохи, чтобы знали! Не отступлюсь. Ты что, идиотка, не боишься? Кто тебя прикрывает? Премьер?

Потерявшая дар речи от возмущения Элюня попыталась вспомнить, кто сейчас премьер, они то и дело меняются, но фамилия вылетела из головы.

– Вы же сказали – больше со мной говорить не будете! – упрекнула Элюня собеседника. – Возьмите свою гориллу, возьмите целую стаю горилл и разберитесь со своей проблемой. Что вы ко мне прицепились? Ведь вам же хуже.

Собеседник, кажется, даже онемел от возмущения. Но ненадолго.

– Почему мне хуже? – резко спросил он.

– Потому что из меня вы все равно ничего не выдоите, как из коровы какой-нибудь. У вас ко мне какие-то глупые претензии, а я так и не пойму – какие. Нет, я поняла, что вы хотите денег, так их у меня нет! Сто злотых, так и быть, могу вам уделить, но не больше.

– Ты смеешься надо мной, что ли! – заревел мужчина на том конце провода. – Шуточки вздумала откалывать? Предпочитаешь иметь дело с полицией?

– Да уж лучше с полицией, чем с паном. Надоели хуже горькой редьки со своими идиотскими претензиями! У полиции, по крайней мере, пока ко мне нет претензий.

У собеседника, похоже, лопнуло терпение, и он разразился нецензурной бранью. Вспомнил не только матушку Элюни, но и ее бабушек, а также всех родных по женской линии до седьмого колена и пожелал им много нехорошего. Сотнями децибелов гремели бесчисленные курррвы и какие-то страшные, уже совсем непонятные выражения, а закончил охрипший потерпевший словами, относящимися непосредственно к Элюне:

– Ну, погоди же, и хорошо запомни, жвачка безмозглая, ты у меня еще наплачешься, увидишь, выдою свое, слышишь, корова... царя небесного!!! Все!!!