Михаил Серегин - Особенности национального сыска Страница 8

– Привет, Жора, – произнес я и поставил перед ним графин с водой, размотав полотенце.

– Здравствуй, – удивленно глядя на графин, ответил Петров. – Это что, подарок?

Петров взял в руки графин и начал его рассматривать.

– Для самогона жидкость слишком прозрачная, а водку в такие графины сейчас не наливают, – заметил он.

– Это подарок, – сказал я. – В смысле графина. Что же касается его содержимого, то его необходимо подвергнуть экспертизе.

– А что это? – Петров стал посматривать на меня как на сумасшедшего.

– Вообще-то, здесь кипяченая вода, – честно сказал я. – Но я подозреваю, что сюда что-то подмешали. Даже могу сказать, что именно: слабительное – фенолфталеин или что-нибудь в этом роде.

– А что, твоя супруга таким образом удерживает тебя дома по вечерам?

– Моя супруга, – вздохнул я, – погибла в автомобильной катастрофе. Неделю назад годовщина была.

– Извини, – Петров как-то внешне и, видимо, внутренне смутился. – Сделаю. Но не раньше завтрашнего утра.

– Хорошо, – тяжело вздохнул я.

– А кто это над тобой так подшутил? – спросил вдогонку мне Георгий.

– Это не надо мной, а над моим клиентом. Возможно, подобная помощь мне понадобится не раз.

– Это не может не радовать. Поставишь мне пузырь.

– Ладушки! – сказал я.

– Только без пургена! – донеслось до меня из-за захлопывающейся двери.

Я снова поймал такси и вернулся в гостиницу. Войдя в холл, бросил беглый взгляд на киоск, у которого, к счастью, на сей раз не было никаких покупателей. Сквозь стеклянную дверь ресторана я заметил, что там довольно многолюдно.

Пройдя мимо швейцара Арнольдовича, я настолько стремительно поднялся на второй этаж, что совершенно не заметил спускавшегося навстречу мне капитана второго ранга. Мы столкнулись.

– Смотреть надо, молодой человек, не под ноги, а вдаль! – категорически заявил мне этот старый хрен, который при столкновении со мной отлетел к стене.

– Ох, простите! – галантно ответил я, польщенный обращением «молодой человек».

– В следующий раз будьте внимательней! – строго сказал моряк и поднял с пола выпавшую курительную трубку.

– Тысячу извинений! – воскликнул я и направился в кабинет директора.

Я вошел в приемную. Санчо находился там и давал секретарше ценные указания о том, чтобы она завтра же связалась с туристическим агентством по поводу бронирования номеров на следующий месяц.

Заметив меня, он кивнул и сказал:

– Одну минуточку! – и продолжил надиктовывать список поручений на следующий день.

Неожиданно дверь открылась, в приемную вбежала администраторша и возбужденно заявила:

– Сергей Антонович, у нас у входа ЧП!

– Какое еще, к чертовой матери, ЧП?! – с полуоборота завелся Санчо и, не дожидаясь ответа, ринулся к выходу.

Я последовал за ним. Нам уже с лестницы открылась картина, говорящая о неординарности произошедшего. У входа стоял швейцар Арнольдович в своей неизменной позе с прямой спиной, но на сей раз левую руку он держал у лица, прикрыв широченной волосатой ладонью глаз. Напротив него двое мужчин, постоялец и официант ресторана, что есть силы удерживали брыкающегося и рвущегося к Арнольдовичу моряка, которого я чуть не сшиб, поднимаясь вверх по лестнице. Морской волк сотрясал воздух отборной матерщиной и требовал, чтобы ему дали возможность проявить себя в полную силу. Капитан второго ранга обещал завязать «старому мерину в лампасах его яйца морским узлом».

– Что здесь происходит? – Челобанов встал крепостью перед бушующим моряком. – Отпустите его!

– А ничего! – настырно дернул плечами освободившийся от мужских объятий моряк. – Считайте, что это акт возмездия. Пока мы бороздили моря, находясь в походах, эта паскуда соблазняла и трахала наших жен!

Пораженная публика моментально обратила свои изумленные взгляды на громоздкого пузатого Арнольдовича. Санчо подошел вплотную, почти упершись ему подбородком в грудь, и спросил:

– Это правда? Отвечай, старый ловелас!

Арнольдович отнял руку от глаза, продемонстрировав почтенной публике здоровенный фингал, и, встав по стойке «смирно», прогудел:

– Никак нет! Я всю жизнь в Калмыкии прослужил, писарем при штабе дивизии.

– Писарем? – задумался Челобанов.

– Да, – гордо подтвердил Арнольдович.

– В Калмыкии, – добавил я. – А там морского флота нету.

– Да, – живо согласился Челобанов. – Точно нету! Там степи!

Челобанов резко повернулся к морскому офицеру и закричал:

– Так какого же хрена в таком случае вы бьете морду моему швейцару?

– Ну и что? – оправдываясь, вскричал моряк. – Я не утверждаю, что это он. Я говорю, что такие, как он... писаришки штабные... творили черт-те что, пока мы были в походах!

Челобанов, пораженный приведенными аргументами, изумленно уставился на моряка. Я понял, что пора лично вмешаться, пока Санчо не набил морду моряку за всех незаслуженно обиженных писарей-швейцаров и выведенных из себя директоров гостиниц.

– Сергей Антонович, я полагаю, что конфликт на данной стадии погашен, а в его причинах нам надо разобраться не спеша.

Челобанов перевел на меня тяжелый взгляд своих колючих, полных бешенства глазок и медленно произнес:

– Ну, хорошо.

Он протянул руки к мундиру военного моряка, аккуратно поправил его и тихо сказал:

– Вы меня очень, очень расстроили.

После чего почти бегом взобрался по лестнице, рыкнув на ходу Арнольдовичу, чтобы тот зашел в директорский кабинет.

Мы с максимально возможной для наших с Арнольдовичем туш скоростью последовали за Санчо.

Запыхавшись, мы вошли в кабинет Челобанова, который уже сидел за столом и буравил швейцара злобным взглядом.

– Ну, рассказывай, что у вас там произошло!

Я подтолкнул Арнольдовича вперед, указав ему на два стула рядом со столом директора. Арнольдович сел, снял фуражку, обнажив здоровенную лысину.

– Сергей Антонович, я сам не понял. Стою я на посту, как положено. Работаю с клиентами, тут спускается этот... – Арнольдович засопел, – стебанутый и начинает ко мне придираться.

– Как это? Что значит придираться? – воскликнул Санчо. – Десятки раз вам повторял, чтобы вы были максимально вежливы с клиентами! Тысячу раз талдычил вам эту прописную истину.

– А я и был вежлив, я его даже пальцем не тронул, – возразил швейцар.

– Что он у тебя спрашивал?

– Сначала он спросил, где я взял эти лампасы. Я ответил, что это моя форма. Потом спросил, служил ли я в армии. То есть служил ли я писарем. Я ответил, что да. Тогда он обозвал меня... ну, в общем, нехорошо меня обозвал и сказал, что... ну, в общем, сказал, что я нехороший человек. Тогда я ему сказал, чтобы он покинул мое рабочее место и не устраивал здесь скандалы. А он еще пуще взбеленился да как въедет мне в глаз! Словом, драться полез. Потом его оттащили и вас позвали. Вот и все. А я его не трогал.

– Черт-те что! – понуро качая головой, произнес Челобанов. – Как будто все белены объелись. Два инцидента за один день! И это не считая... хм... общих проблем гостиницы.

– Можешь быть свободен! – бросил Санчо швейцару.

– Арнольдович, зайди ко мне, я обработаю тебе рану, – сказал я ему вдогонку.

– Угу, – угрюмо кивнул швейцар, надевая фуражку.

– И что вы мне на это скажете? – вызывающе спросил меня Санчо, когда за швейцаром закрылась дверь. – Если дело так пойдет дальше, у меня весь персонал с постояльцами передерется! Они что, кроме пургена, еще и озверина наелись?

– Пока ничего определенного сказать не могу. А может быть, весна так действует? Солнце светит, травка зеленеет, птички поют... – задумчиво ответил я, разглядывая в окне наступившие сумерки. – Гормональные бури бушуют. Вот у людей крыши и посрывало.

– Я не очень понимаю образность вашего мышления, – несколько раздраженно произнес он. – Сомневаюсь только, что массовое расстройство желудка тоже весенний симптом...

– Образность мышления – основа моего метода, – ответил я. – Что же касается вашего второго замечания, то на него я смогу ответить завтра утром. Пока что у меня одна просьба – прекратить разноску питьевой воды в графинах по номерам. У меня есть серьезные сомнения в ее доброкачественности.

– Она же кипяченая! – поразился он. – И как я оставлю постояльцев без воды?

– Пусть сами кипятят. Наверняка у каждого есть электрические приборы.

– Это у нас запрещено!

– Мало ли что у вас запрещено! – возразил я. – В этой стране все командированные и отпускники возят с собой кипятильники и пользуются ими.

– Ладно, договорились, – устало произнес Санчо.

– А теперь, уж простите за бестактность, мне для стимуляции моего образного мышления нужна хорошая порция алкоголя, – сказал я и выразительно посмотрел на директора отеля.

Челобанов несколько секунд непонимающе на меня смотрел, затем, видимо, смекнув, подбежал к столику с секретом и нажал на заветную кнопочку. Из глубин стола, как и вчера утром, выехала батарея спиртных напитков.