Татьяна Сахарова - Бисер для трех поросят Страница 8

— Я в темноте плохо вижу. Зачем тебе арка?

— Мы можем не переться в самый конец дома, а срезать путь. Там во дворе наверняка есть выход на параллельную улицу.

Прежде чем я успела промычать, что не собираюсь лезть в глухую подворотню, подруга метнулась в сторону и в мгновение ока растворилась в темноте. Мне ничего не оставалось, как поспешить следом, поскольку перспектива оказаться в темном переулке в одиночестве совсем не улыбалась. Приблизившись к стене здания, я действительно увидела арку и нырнула в нее, бормоча под нос нелитературные выражения в Женькин адрес. Знает же, паразитка, что из-за близорукости я в темноте — как слепой котенок. Никакие очки не спасают. А внутри длиннющей арки даже лунный свет отсутствует, единственный ориентир — Женькины шаги метрах в десяти впереди. Хотя если я не потороплюсь, то скоро вообще потеряюсь во мраке. На этой жизнерадостной ноте мои ноги налетели на какое-то препятствие, и я рухнула вниз, успев на лету громко чертыхнуться.

— Что там у тебя? — недовольно окликнула Женька.

— Я упала. Зацепилась за что-то. И все из-за тебя! Просила ведь не спешить.

— Сильно ударилась? — Ее шаги стали приближаться.

— Кажется, нет. Здесь что-то мягкое лежит. — Я сделала неловкую попытку подняться, пытаясь найти на ощупь какую-то опору. Чувство осязания немедленно идентифицировало предмет, оказавшийся под рукой. В результате чего мне сразу расхотелось вставать. Вернее сказать, мое тело само собой обмякло и тихо стекло в осадок.

— Ж-ж-женька… — выдавила я страшным шепотом.

— Ну, что там у тебя? — Голос подруги оказался совсем рядом. — Давай руку, горе мое.

— Ж-женька… з-з-здесь человек лежит.

— Какой человек?

— Н-н-е знаю-ю. Он не п-п-представился. Но у н-него г-голова с в-в-волосами…

— Где? Я ничего не вижу.

— Я на нем сверху л-л-лежу. Сн-н-ними меня с н-него скорее.

Женька ухватила меня за шиворот и помогла отползти в сторону. Сама же присела на корточки возле тела.

— Кажется, это мужик, — деловито заявила она. — Как думаешь, он живой?

— В-в-вряд ли. — Меня продолжало колотить крупной дрожью. — Он н-не шевелится.

— Да не дрейфь ты! Может, просто пьяный. Вот сейчас зажигалку достану, и посмотрим.

Спустя несколько секунд чиркнула зажигалка. Робкий огонек нервно задрожал на легком сквозняке. Но и такого света было достаточно, чтобы понять, что мужчина лежит ничком и не подает признаков жизни.

— Нужно проверить пульс, — неуверенно проговорила Женька. Бодрости в ее голосе явно поубавилось.

— Нужно.

— Помоги его перевернуть. — Она погасила зажигалку и завозилась в темноте.

Мне наконец удалось подняться на ноги, и я, превозмогая дурноту, помогла ей перевернуть человека на спину. Снова вспыхнул огонек зажигалки, и в то же мгновение мы в унисон издали сдавленный стон. На асфальте в неестественной позе распластался наш замдиректора Глеб Николаевич. В его глубоко посаженных глазах навсегда застыли удивление и испуг. Проверять пульс было бесполезно.

Женька пришла в себя первой, что, в общем-то, неудивительно: не она же лежала верхом на трупе. Подруга молча ухватила меня за руку и что есть силы потянула за собой, прочь из злополучной арки. Я не сопротивлялась. Точнее, не могла сопротивляться, а просто передвигала ватными ногами, не ощущая боли в растертых ступнях. Из оцепенения меня вывел лишь лай собаки на автостоянке, куда мы вскорости добрались.

— Ты как? — поинтересовалась Женька, доставая из сумки ключи от машины.

— Нормально. Он, бедняга, наверное, тоже решил срезать путь к стоянке. А в арке на него напали с целью ограбления, — высказала я предположение. — Может, и не хотели убивать, но силу немного не рассчитали. Давай вызовем милицию.

— Зачем?

— Как это зачем? Нашего замдиректора убили!

— С чего ты взяла, что его убили? Вдруг с ним инфаркт приключился.

— В любом случае он не может там оставаться.

— Почему же не может? Уж поверь, ему теперь совершенно без разницы, где оставаться.

— Прекрати! Давай наберем 02. Нас же никто не заставляет представляться. Сообщим, где находится труп, и дело с концом.

— Ладно, считай, что уговорила. Только в милицию надо звонить не с наших мобильных, а с уличного автомата. У тебя есть телефонная карточка?

— Нету.

— У меня тоже нету. Поехали по домам, там разберемся. — Женька распахнула дверцу своей машины.

— Где мы разберемся? С домашних телефонов в милицию тем более нельзя звонить. Лучше уж с мобильного.

— Никогда. Хотя, погоди, по 02, кажется, можно звонить из автомата бесплатно. Только давай отъедем отсюда подальше. Вести машину сможешь?

— Смогу, — неуверенно ответила я и направилась к своей «Вольво», но вдруг поняла, что вижу подозрительно плохо, несмотря на довольно яркое освещение стоянки. Уяснив причину отсутствия в глазах резкости, я в ужасе бросилась назад к Женькиной машине.

— Стой!

— Подруга уже успела завести двигатель.

В ответ на мой окрик стеклоподъемник ее окна плавно пополз вниз.

— Что такое?

— Нам придется вернуться в арку.

— Спятила совсем?! Там же труп лежит. Ни за что туда не вернусь!

— Выхода нет. Я там свои очки потеряла. Наверное, соскользнули, когда падала.

— Раззява! Что ж ты сразу не хватилась?

— Так темно было. Я все равно ничего не видела, — стала оправдываться я. — Нельзя их там оставлять, оправа уж больно приметная. Любой официант ее признать может. Еще придется потом с ментами разбираться.

— Чтоб тебя черти взяли! — Женька подняла стекло и выбралась из автомобиля.

— Погоди, у меня где-то в бардачке валялся фонарик. С его помощью мы отыщем пропажу в два счета. — Я рысью метнулась к машине, после чего мы нехотя поплелись назад к арке.

— А вдруг его уже кто-нибудь обнаружил и вызвал милицию? — опасливо спросила Женька.

— Кто его мог в такой темени обнаружить? Лежит себе покойничек спокойненько, нас дожидается. И больше там ни одной живой души нету, — попробовала я успокоить подругу, но сама как раз подумывала о том, что тело пролежит спокойненько только до первого припозднившегося собачника. Любая шавка вмиг поднимет гвалт на всю округу.

— Но нам повезло. Темный двор встретил нас гробовой тишиной. Мы шли на цыпочках, стараясь почти не дышать. Фонарик я включила лишь тогда, когда мы ступили под своды арки. Пучок света весело запрыгал по грязному асфальту.

— Видишь его? — Не веря своим глазам, я понадеялась на Женькино острое зрение.

— Может, мы зашли не в ту арку? — предположила она, из чего я сделала вывод, что никакого трупа она тоже не видит.

— Кажется, здесь нет другой арки. — Но на всякий случай мы вернулись во двор и прогулялись вдоль стены дома. Вторая арка нашлась, но она была расположена почти в самом конце здания. Туда мы точно не заходили.

— Не мог же покойник так просто взять и исчезнуть? — Моему удивлению не было предела.

— А может, он того… ну, в смысле, не был покойником, — отозвалась Женька.

— Мы же его собственными глазами видели.

— Что мы видели? Лежал себе Глеб Николаевич на асфальте с сердечным приступом, например, или, скажем, в эпилептическом припадке.

— Я, конечно, не медик, но, по-моему, в таких случаях лицо больного имеет несколько иное выражение. Говорю тебе, он мертвый был.

— И куда же мертвый подевался?

— Откуда мне знать? Давай еще раз туда сходим посмотрим!

Мы прошлись назад к первой арке, и свет фонарика снова стал медленно обшаривать асфальт.

— Стоп! — скомандовала Женька. — Дай-ка сюда. — Она выхватила у меня фонарик и нагнулась возле самой стены, осветив пространство у себя под ногами. — Смотри, вот они.

Значит, это все-таки та самая арка, — задумчиво констатировала я, принимая из ее рук свои очки. Оба стекла были разбиты. Вернее, даже не разбиты, а раздавлены. При обычном падении мои довольно толстые стекла обычно не бьются, максимум появляется одинокая трещинка. Это мне доподлинно известно, поскольку я роняю очки с завидным постоянством. И вот теперь стекла представляли собой мелкую паутину трещин, к тому же при ближайшем рассмотрении одна из дужек оказалась сломанной.

— Их кто-то раздавил, — подвела я печальный итог.

— Не я, — тут же заверила меня Женька.

— Конечно, не ты. И не я. Мы с тобой не слышали характерного хруста.

— Значит, их раздавил Глеб Николаевич. Пока мы ходили на стоянку, он очухался, наступил в темноте на твои очки, а потом поехал домой.

— Женька, труп не мог очухаться!

— Ты опять за свое… Дался тебе этот труп! С чего ты взяла, что он был трупом? Давай лучше делать отсюда ноги. Завтра придем на работу, и ситуация сама собой прояснится. Выпьешь еще со своим Глебом Николаевичем на брудершафт.