Фредерик Дар - Два уха и хвост Страница 8

Что же меня беспокоит? Никак не пойму… Ах! да: чемоданчик. Подожди, не ерзай, я попытаюсь объяснить, а если не удастся, ты можешь мчаться к моему издателю со своим буком, и он обменяет тебе его на сплетни домработницы.

Грабители выбрали ряд, ближайший к их пути подхода. По воле случая ячейка, арендованная моим директором и его кликой, оказалась в пострадавшей зоне. Ладно, случай есть случай. И бриллиантовый ручей моей Царицы протекал в том же секторе, так уж получилось. Воровская братия опустошала все шкафчики подряд. В их составе, вероятно, было две команды, одна вскрывала сейфы, другая отбирала барахло. В самом деле, целый ворох бумаг, не имеющих для них ценности, к тому же вкупе очень габаритного объема, остался на месте.

Дойдя до чемоданчика, они его открыли неизбежно. И нашли что? Четыре банки с этикетками, на которых изображены черепа. Это не то, за чем они пришли, иначе парни не стали бы в течение еще нескольких часов трудиться над бронированными дверцами. И все-таки они забрали чемодан, хотя размеры едва позволяли протащить его сквозь воздуховод. Почему?

Я тебе задал вопрос, артист, изволь ответить. Представь, ты совершаешь крупномасштабное ограбление. Ты ищешь то, что можно обернуть в деньги: золото, валюту, украшения, в крайнем случае, ценные бумаги на предъявителя. Быстро-быстро отбираешь добычу. Спешишь. Время бежит. И вот натыкаешься на металлический чемоданчик, достаточно громоздкий. Ты проверяешь содержимое. Банки! Четыре банки. Ты не знаешь, что содержится в них. Как поступишь? Учтем, что черепа, которыми они отмечены, совсем не располагают с ними играться. Ну, давай, я слушаю тебя, человек-тростинка: что там мелется в твоей голове? Хватит колебаться, поделись. Как? Да, да… Не так уж это глупо. Ты говоришь, если смертоносные вещи заперты в банковском хранилище, они приобретают большое значение, а если они имеют большое значение, их владелец будет расположен выложить полную салатницу, чтобы вернуть их себе? Можно думать так, да. Допускаю. Только как установить интересующего владельца? Ночные визитеры не знают личности арендаторов ячеек. Каким образом могли бы они вступить с ним в контакт? Решили, что он сам обнаружится? Надеются, что средства массовой информации заговорят об этой потере?

Влажная, как штанишки школьницы, слушающей представителя сводницы Церкви, улыбка приходит ко мне. Не нужно заставлять их чересчур долго ждать.

Подкатывает Пинюш. Он снова зажег свой окурок, и копоть оседает на его прекрасном лице щербатого зануды.

— Несмотря на то, что ты кажешься задумчивым, Антуан, я бы хотел побеседовать с тобой об одном факте, который мне удалось установить и который, на мой взгляд, заслуживает внимания, учитывая…

— Рожай!

— Хранилище оборудовано системой сигнализации, приводящейся в действие фотоэлектрическими датчиками. Я тут набросал ее схему, посмотри.

Он протягивает мне фотографию, представляющую любезную причастницу, страшную, как семь смертных грехов, вопреки своему виду только что причисленной к лику святых.

— Ну, это мадам Пино, — говорит он. — Переверни.

Переворачиваю.

Его Ветхость нарисовала достаточно ясный план на спине свой супруги. Он комментирует.

— Ты можешь заметить, мой дорогой друг, что речь идет о перекрещивающихся лучах. Воры работали внутри одного из ромбов, ими не покрываемых. Следовательно, они были осведомлены и знали поле своей деятельности. Завеса поднимается по всей высоте от пола до потолка, так что невозможно пересечь ее, не прервав контакт. Ибо датчики расположены в специальном углублении, во-первых. Кроме того, посмотри, как ловко они укрыты в пазах бронированных плит. Грабители вычистили только то, что им было доступно, а именно сто тринадцать ячеек. Я говорил, они трудились внутри ромба, но на самом деле это было внутри половины ромба.

— То есть, в треугольнике, — поправляю я, хотя всегда оставался продвинутым нулем в геометрии.

— Да, поскольку они имели в распоряжении лишь ту часть, в которую выходил воздуховод.

— Хорошее открытие, Пинюш. Надо будет потщательнее побеседовать с теми, кто ответственен за ячейки.

Он отводит от меня смущенный взгляд.

— Берю уже занимается этим, — объявляет этот милый человек.

Глава IX

ОРИЕНТИРУЕМСЯ

Их трое, занимающихся банковскими ячейками в ГДБ. Начальник отдела, молодая дама, слегка усатая, несмотря на болезненные эпиляции, обведшие ее губы красным, и высокий служащий, похожий на эндивий (напомню его определение: вид цикория, белеющий в темноте). Начальник одевается франтом на скромные бюджеты, то есть, старается быть верхом элегантности с теми средствами, которые предоставляют в его распоряжение портные, работающие на заказ по почте. Шеи у него нет, что избавляет от необходимости крахмалить воротнички рубашек, а уши напоминают два гриба (съедобных) или два ануса, покрытых пушком.

Толстый заводит трио в депозитарий.

Засунув руки в карманы, он прочищает горло. Затем разом выбрасывает из хлебоприемника весь сгусток, такой же огромный, как те, что выдавала та бедная Дама с Камелиями в конце своего галантного существования.

— Мдам, мсье, — зачинает он. — Счас, уже на месте, между нами, лучше будет без кривляний. Система сигнализации, чертовски изощренная, клиенту мимоходом в ней не разобраться. И это возбуждает во мне мысль, что кто-то из вас троих имеет длинный язык. Будьте любезны сказать, кто именно, не торчать же нам тут внизу всю неделю. Сегодня вечером моя славная женушка готовит мидии под белым соусом, и я ни за какие сокровища не хотел бы упустить случай. С другой стороны, сообщаю вам, что я и мои коллеги, присутствующие здесь, принадлежим к специальной службе, которая может позволить себе все, включая руконаложение[5]. Никаких «превышений» для нас не существует, я понятно выражаюсь? Спасибо. Теперь дело за вашими чистосердечными признаниями.

После такого наезда три действующих лица в поисках достойной отповеди смотрят друг на друга.

— Я вас прошу, — величавится начальник, — за кого вы нас принимаете?

Толстяк отвешивает ему оплеуху.

— Это плохой ответ, парень, ты не угадал. Попытайся еще раз!

Тот настраивается взбудоражить охрану. Не тут-то было: удар коленом в самую середину тройки рыцарских доспехов затыкает ему глотку по принципу сообщающихся сосудов. Остальные двое в страхе принимаются противно трястись. Я покидаю поле действия, спрашивая себя, не выйдет ли моя знаменитая специальная бригада за его пределы.

Я поднимаюсь к трубофону в холле. Звоню в редакцию Франс-Суар. В трудных случаях они всегда на месте, мои приятели с улицы Реомюр (рожденные на бульваре Себастополь). Меня соединяют с редактором отдела происшествий. Итак, что ж, ладно, моя история ему нравится, и он соглашается сделать все быстро и хорошо, на первую полосу и не менее чем на две колонки.

После чего набираю номер нашего помещения на Елисейских. Матиас только что перетащил туда свои походные пожитки. Он выслушивает мой бред и обещает по-быстрому изготовить табличку с названием: Лаборатории Орел или Решка и приколотить ее к нашим дверям. И потом уже не вылезать из логова, ожидая звонка, на который я рассчитываю.

Осознавая, что поспособствовал распространению фатализма, я возвращаюсь в депозитарий. Моему вкрадчивому взгляду предстает душераздирающая сцена. Молодая усатая женщина на пике нервного срыва. Она катается по полу, обильно обнажая ажурные чулки, черные подвязки, розовые трусики с цветочками на окантовке. Плутовка. Ее коллеги пребывают в крайнем изумлении, и каждый со своей стороны сожалеет, что не расчуял штучку раньше.

— Она, конечно, не красотка, но задница у нее просто бьютифул, — подчеркивает Толстый, виновник этого «припадка».

— Что с ней? — осведомляюсь я.

— Утечка идет от этой дурищи, Главный. Мамзель раскололась после трех-четырех затрещин. Какой-то кот сперва отдрючил ее, потом потребовал подробностей о системе сигнализации в банке. Я того и остерегался. Поэтому сначала потряс немного этих господ, предавительно, по поводу чего они, конечно же, меня простят. Следовало подергать нервы девице; хорошенько обусловить. Я едва обратился к ней, как она сломалась, не так ли, господа?

Те, кто с подбитым глазом, кто с треснувшей губой, кивают помятыми вывесками.

Да, да, соглашаются они. Они понимают.

— Отсюда и все беды, — заявляет Мамонт с ученым видом. — Некрасивые бабы, как только какой-нибудь забавник накачает их, уже себя не помнят и готовы пересказать битву при Мазагране вдоль и поперек. Жду, когда припадок пройдет, чтобы выяснить подробности о ее Казанове.

Поздно, лавочка уже закрыта.

Опустошаем бутылочку скотч-терьера, резюмируя ситуэйшн. Каждый кладет в свадебную корзинку нарытое за день. На ковре Люретт. В Баре Трески, в восемнадцатом округе, он подцепил кончик кое-чего. Это имеет отношение к Коротышке Дзану, бывшему жокею, ошивающемуся среди блатных уже много лет. Он постоянно бывает в Баре Трески, где хозяин предоставляет ему кредит. Недавно два господина искали его. Один из них спросил у мсье Огюста, содержателя, «не потолстел ли со временем» Коротышка Дзан. Люретт, блестящий специалист по мусорным бакам, тут же сделал стойку. Похоже, именно худощавость экс-жокея интересовала их. Мой новый рекрут принес приметы этих типов, а также фото Коротышки Дзана, снятое во времена, когда он избивал своих скакунов хлыстом на бегах в Лоншан и Отей.