Дарья Донцова - Контрольный поцелуй Страница 9

– Лидуша! – выкрикнула я, кидаясь на колени. – Лидуля, зачем?

– Знаете ее? – спросил один из милиционеров.

Не в силах отвечать, я только кивнула. И тут появились врачи. Один из них принялся ловко приделывать капельницу.

– Она жива? – ухватилась я за надежду.

– Пока да, – сухо ответил доктор, профессионально втыкая в безжизненное тело иголки.

Потом странно провисающую Лидочку положили на носилки, я зачем-то подобрала туфли и побежала за санитарами. Но в реанимобиль меня не впустили. Белый автобусик оглушительно взвыл сиреной и унесся, я осталась стоять на проспекте, прижимая к груди туфли.

Домой добралась только к десяти, абсолютно сама не своя. Не отвечая на вопросы детей, еле-еле доползла до кровати и рухнула лицом в подушку.

Утром меня никто не трогал, но проснулась почему-то около восьми. Аркаша с Машей завтракали в столовой.

– Что случилось? – спросил сын. – Ты вчера пришла зеленая, просто страшно смотреть.

– Лида Артамонова бросилась под поезд метро.

– Боже, – ужаснулся Аркаша. – Почему?

– Не знаю, – пробормотала я и, отодвинув чашку с кофе, взяла телефон.

У Артамоновых трубку схватили сразу.

– Алло! – прокричал Андрюшка. – Говорите…

– Как Лида?

В мембране послышались странные звуки.

– Что? – испугалась я.

– Пока жива, – ответил Андрей, судорожно кашляя, – но очень плоха, в сознание не приходит. Господи, зачем она это сделала?

Бросив трубку на стол, я повторила вопрос:

– А в самом деле, зачем?

Лидочка удивительно стойкое существо. В раннем детстве осталась без отца и матери – погибли в авиакатастрофе. У девочки не оказалось никаких родственников, только двоюродная бабушка где-то в Перми. Женщина не замедлила приехать в Москву и поселиться в просторной квартире сироты. Через год туда перебрались все многочисленные уральские домочадцы: бабкин сын с женой и двумя детьми, дочь с супругом… Лидусю отселили в небольшой чуланчик без окна, но скоро и эта жилплощадь показалась бабке слишком шикарной для мешавшей всем девчонки. Лиду отправили в загородный детдом санаторного типа, причем мотивировали гадкий поступок весьма благородно – якобы у ребенка развилась сильнейшая аллергия и свежий воздух ей просто необходим. Когда завершившая учебу в восьмом классе Лидуся вернулась в Москву, даже чулан в квартире ей давать не хотели. Девочка, увлекавшаяся рисованием и лепкой, поступила в ПТУ и стала учиться на гримера. По вечерам старалась как можно дольше задерживаться в училище, чтобы не возвращаться в неприветливый дом, где к ней все время придирались, выживая из дому.

Однажды учительница математики спросила, отчего Лидуля так засиделась. Девочка не выдержала и рассказала преподавательнице все. Майя Михайловна пришла в ужас и немедленно начала действовать.

В советское время довольно легко было начать кампанию в защиту обиженного ребенка. Майя Михайловна за один день обежала нужные инстанции, и к противной бабке разом заявились проверяющие: из районного отдела народного образования, домовой партийной организации, комсорг ПТУ… Замыкал группу разгневанных женщин местный участковый, грозно потребовавший предъявить паспорта. Родственников сгубила элементарная жадность. Перебравшись с Урала в Москву, они не захотели терять жилплощадь в Перми. В Лидочкиных хоромах оказалась прописана только зловредная бабка.

Разгорелся скандал. Старуху лишили права опекунства, а заодно и московской прописки. Бабуля умоляла внучку не выгонять ее, но Лидочка проявила удивившую даже ее саму твердость. Ни фальшивые слезы старухи, ни угрозы ее снохи, ни вопли сына не подействовали на сироту, и через два месяца она оказалась в хоромах одна.

Директриса ПТУ, тронутая судьбой ученицы, пристроила девушку гримером в популярный московский театр. Лидочка с восторгом окунулась в абсолютно незнакомый, волнующий мир кулис. Наконец-то Лидуля почувствовала свою необходимость. Скоро славную девушку, просто горевшую на работе, выделили, стали поручать работу с капризными примами и стареющими «благородными отцами». Было у нее замечательное, редкое в среде людей театра качество: Лидуля не распространяла сплетен. Все, что говорилось или происходило в гримерной, никогда не выносилось наружу. И в необъятном чемодане гримерши всегда имелись нужные мелочи – нитки, иголки, лекарства, пара колготок, вата и даже… бутылка коньяка. Через год актеры уже не понимали, как до сих пор жили без Лиды. «Наша Флоренс Найнтингейл» – прозвал ее главный режиссер после того, как Лидуся ловко развела за кулисами в разные стороны его законную супружницу и любовницу, намеревавшихся вцепиться друг в друга и учинить скандал.

А потом в театр пришел Андрей Артамонов, и девушка, что называется, пропала. Сказать, что она влюбилась, значит ничего не сказать. Лида потеряла голову. Всем, кто готов был слушать, она восторженно рассказывала о красоте, уме и необыкновенной талантливости актера. За кулисами сначала посмеивались, правда, по-доброму – Лидочку любили. Потом стали сочувственно вздыхать. И наконец настал момент, когда актрисы решили действовать. Одна самая пожилая и маститая позвонила Валерии Петровне и спела хвалебную оду в честь Лидуши. Две другие, помоложе, зажали как-то Андрюшу в угол и грозно посоветовали разуть глаза.

– Ну заведи с ней роман, – требовали коллеги, – трахни в конце концов, совсем девка извелась!

Андрюшка только-только развелся со второй женой и ни о какой женитьбе не помышлял. Но страстное обожание девушки льстило, и он снизошел до гримерши. За полгода Лидочка сумела стать для него незаменимой. В конце концов Андрюшка предложил ей руку, но мне всегда казалось, что прилагающееся в таких случаях сердце он оставил при себе. В его женитьбе было пожалуй больше расчета, чем настоящего чувства. Стоило послушать, как молодожен рассказывал друзьям про жену:

– Она великолепная хозяйка, невероятная чистюля. У меня никогда не было таких белых рубашек…

Лидочка со страстью отдалась семейной жизни. Даже недовольно поджимавшая губы при виде ее Лера не отравила ей жизни. И свекрови пришлось все же прикусить раздвоенный язык. Невестка попалась просто бесценная: часами стояла у плиты, вылизывала комнаты и до полуночи стирала и наглаживала белье. Андрюшка жил как в оранжерее. Когда он в десять утра в тепленьком халатике возникал на кухне, там уже священнодействовала Лидушка. И угощала его не какими-нибудь подгоревшими тостами, а вкусными, горячими кушаньями. Пока он с аппетитом набирался перед спектаклем калорий, жена успевала сбегать на рынок за овощами и парной телятиной…

Лидочкино счастье омрачало только отсутствие детей. Честно говоря, ей было хорошо и вдвоем с Андреем. Но дом без ребенка – не семья. Две предыдущих жены не смогли или не захотели родить, Лидуля же решила завести потомство.

Несколько лет детей все-таки не было. Тогда под протестующие возгласы Леры Лида потащила Андрюшу в консультационный центр «Семья и брак». Неделю спустя объявила, что Андрюша абсолютно здоров, а у нее легкий, быстро устранимый дефект.

Лидуля легла на несколько дней в больницу, потом подлечилась в санатории и благополучно родила сначала Наденьку, а потом и Полину.

Лида боготворила долгожданных детей, превратилась просто в образцовую мать. Но я никак не могла забыть происшествие, случившееся с нами несколько лет назад. Мы ехали к Артамоновым на дачу. Андрюшка за рулем, Лида рядом, я с девочками на заднем сиденье. Внезапно машину занесло в глубокий кювет. По счастью, обошлось только царапинами и ушибами. Кое-как выкарабкались из повалившегося на бок «Мерседеса». Лидуся вылезла последней. Убедившись, что мы невредимы, она прежде всего кинулась к мужу. Не к крохотной Полине, не к Надюше, заходившейся в крике, а к Андрюшке. Лидка принялась ощупывать его, тормошить и расспрашивать. И только удостоверившись, что обожаемый супруг в полном порядке, обратила внимание на дочек. После этого случая мне сразу стало понятно, кто в ее сердце на первом месте.

Нет, не могла она броситься под поезд и оставить муженька. Вот если бы украли Андрюшку, то вполне вероятно, не захотела бы жить. И потом, прошло почти две недели, с чего бы именно сейчас прыгать с платформы?

Чем больше я думала, тем яснее понимала – самоубийство исключается, значит – несчастный случай. Ну, надеюсь теперь, когда Валерия Петровна знает про Веру, они обратились в милицию?

Андрюшка в ответ на мой звонок начал мямлить что-то невразумительное, потом закашлялся и наконец выдавил из себя:

– Давай встретимся в городе, в Доме литераторов, часа в два, сможешь?

В пять минут третьего мы уже сидели в старинном, отделанном деревом зале. Артамонов выбрал самый удобный столик, в углу, у незажженного камина. Здесь нас не сразу увидят знакомые…

Он заказал судак-орли, и я отметила, что последние события не слишком повлияли на аппетит Андрюшки. Во всяком случае, куски запеченной в тесте рыбы исчезали в его желудке с завидной скоростью.