Жан-Франсуа Паро - Призрак улицы Руаяль

Жан-Франсуа Паро

Призрак улицы Руаяль

УВЕДОМЛЕНИЕ

Читателям, впервые взявшим книгу о приключениях Николя Ле Флока, автор напоминает, что в первом томе, именуемом «Загадка улицы Блан-Манто», ее герой, мальчик-подкидыш, воспитанный каноником Ле Флоком из Геранда, по велению своего крестного отца, маркиза де Ранрея, покидает родную Бретань.

В Париже юный Ле Флок сначала живет в монастыре Карм Дешо, где его опекает отец Грегуар, а затем, по рекомендации маркиза, поступает на службу к Сартину, начальнику парижской полиции. Он учится ремеслу и постигает тайную кухню расследований, ведущихся в высших кругах. После года ученичества ему поручают особое задание, и он успешно с ним справляется. С помощью своего помощника и наставника, инспектора Бурдо, Николя, преодолев множество опасностей, распутывает нити сложнейшей интриги и оказывает важную услугу Людовику XV и маркизе де Помпадур.

Король принимает его у себя в Версале и жалует ему должность комиссара полиции Шатле. Николя Ле Флок поступает в непосредственное распоряжение Сартина в качестве следователя по особым поручениям.

Посвящается Моник Констан

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Николя Ле Флок — комиссар полиции Шатле

Сартин — начальник полиции Парижа

Сен-Флорантен — министр Королевского дома

Пьер Бурдо — инспектор полиции

Папаша Мари — привратник в Шатле

Сортирнос — осведомитель

Рабуин — агент

Эме де Ноблекур — прокурор в отставке

Марион — кухарка Ноблекура

Пуатвен — лакей Ноблекура

Катрина Госс — служанка Николя Ле Флока, в прошлом маркитантка

Гийом Семакгюс — корабельный хирург

Ава — кухарка Семакгюса

Шарль Анри Сансон — Парижский палач

Полетта — содержательница борделя

Отец Грегуар — аптекарь в монастыре Карм Дешо

Лаборд — первый служитель королевской опочивальни

Кристоф де Бомон — архиепископ Парижа

Отец Ги Ракар — экзорцист

Жером Биньон — купеческий прево

Ланглюме — майор роты городской стражи

Бонами — историограф и библиотекарь

Шарль Гален — меховщик, негоциант, 43 года

Эмилия Гален — супруга (во втором браке) Шарля Галена, 30 лет

Жан Гален — сын Шарля Галена от первого брака, 22 года

Женевьева Гален — дочь Шарля Галена от второго брака, 7 лет

Шарлотта Гален — старшая сестра Шарля Галена, 45 лет

Камилла Гален — младшая сестра Шарля Галена, 40 лет

Элоди Гален — племянница Шарля Галена, 19 лет

Наганда — индеец из племени микмак, слуга Элоди

Луи Дорсак — приказчик, 24 года

Мари Шафуро — кухарка в доме Шарля Галена, 63 года

Эрмелина Годо по прозвищу Мьетта[1], служанка в доме Шарля Галена, 17 лет

I

ПЛОЩАДЬ ЛЮДОВИКА XV

Он позаботился о том,

Чтоб праздник стал печальным днем,

А где шумело торжество,

Там смерть устроила жилье.

Среда, 30 мая 1770 года

Шторки раздвинулись, и показалась ухмыляющаяся физиономия в красном колпаке, надвинутом по самые брови. Исцарапанные руки с черными от грязи ногтями вцепились в опущенное окно. Несмотря на потасканный вид непрошеного визитера, Николя сообразил, что перед ним всего лишь юный оборванец. И на него тотчас нахлынули воспоминания десятилетней давности, когда Сартин, начальник полиции, доверил ему первое самостоятельное расследование. Маски, окружившие тогда его фиакр, остались в его памяти лицами мертвецов. Пытаясь прогнать грустные картины, усугубившие мрачное настроение, не покидавшее его с самого утра, он высунул руку и бросил на улицу горсть медных монеток. Обрадовавшись неожиданной поживе, мальчишка исчез; выглянув в окошко, Николя увидел, как он, стоя на ступеньке, оттолкнулся от нее, высоко подпрыгнул и, приземлившись позади кареты, ринулся в толпу на поиски своей добычи.

Словно уставшее животное, Николя вздрогнул всем телом и глубоко вздохнул, желая вместе с воздухом выдохнуть и терзавшую его печаль. Истекшие две недели вконец измучили его. Бессонные ночи без счета, не покидающая ни на минуту тревога, назойливый страх перед непредвиденными событиями, всегда застающими врасплох. После покушения Дамьена полиция удвоила бдительность и усилила меры безопасности по охране короля и его семьи. Сумев разобраться в хитросплетениях интриг, концы которых были надежно похоронены в тайных кабинетах, молодой комиссар Шатле оказался в первых рядах тех, кто имел самое непосредственное отношение к борьбе с врагами Его Величества, и вот уже почти десять лет как он вел эту борьбу, требовавшую от него каждодневного напряжения сил. Сартин поручил ему наблюдать за организацией порядка и охраны королевской семьи во время торжеств по случаю бракосочетания дофина и австрийской эрцгерцогини Марии-Антуанетты. Видимо, полагая, что приказа его непосредственного начальника недостаточно, с этой же просьбой обратился к нему и министр Королевского дома Сен-Флорантен, не упустивший возможности напомнить Николя о его прошлых заслугах и намекнуть, что и теперь требуется сделать все наилучшим образом.

После заставы Вожирар толпа окончательно заполонила дорогу и крайне неохотно расступалась перед редкими экипажами. Кучер Николя то и дело громко призывал людей посторониться, сопровождая слова сухим щелканьем бича. Иногда карета резко останавливалась, кузов бросало вперед, и Николя протягивал руку, чтобы его друг Семакгюс не уперся носом в стенку. Он смотрел на огромную толпу, беспорядочно двигавшуюся к площади Людовика XV, и необъяснимое беспокойство терзало его все больше и больше. По случаю бракосочетания дофина городские власти обещали устроить невиданный доселе фейерверк, и сейчас вся эта охваченная нетерпением людская масса, колышущаяся, словно бока запыхавшегося коня, стремилась поскорее попасть на праздник и вкусить обещанных удовольствий. Слухи о предстоящих увеселениях ходили давно, и Николя внимательно прислушивался к долетавшим до него из толпы разговорам. Устроителем торжеств выступил купеческий прево, посуливший устроить не только фейерверк, но и иллюминировать бульвары. Словно читая мысли Николя, Семакгюс пробудился; громко икнув, он указал рукой на толпу и, качая головой, произнес:

— Видите, они совершенно уверены в щедрости прево! Хотелось бы, чтобы им не пришлось в нем разочароваться!

— А вы в это верите, друг мой?

После многих тревожных дней он искренне радовался выдавшейся возможности заехать к доктору Семакгюсу, проживавшему на окраине Вожирара. Зная, что доктор большой любитель уличных празднеств, он предложил ему поехать вместе на площадь Людовика XV и с удобством посмотреть на торжества с крыши одного из новых зданий на улице Руаяль, интенсивно застраивавшейся по обеим сторонам. Сартин хотел получить исчерпывающий доклад о празднике, к организации которого городские власти, к всеобщему удивлению, не привлекли полицию.

— Жером Биньон не похож на народного радетеля, и боюсь, как бы наши добрые парижане не были горько разочарованы, не получив ожидаемого угощения! Ах, времена меняются! Когда отец нашего нынешнего дофина второй раз сочетался браком, то по приказу тогдашнего прево по городу разъезжали телеги, напоминавшие огромные рога изобилия, и народу раздавали копченые и вареные колбасы с головками маринованного чеснока в придачу, и это не считая всевозможных напитков… Черт побери, в то время люди умели жить и знали толк в еде!

Погрузившись в гастрономические воспоминания, Семакгюс прищелкнул языком, и лицо его, багровое от природы, приобрело яркий пурпурный цвет. Надо бы предостеречь его от излишеств, подумал Николя. Несмотря на солидный возраст, доктор по-прежнему любил услаждать свою плоть, и с каждым годом становился все толще, а потому его все чаще одолевала дремота. Друзья беспокоились о его здоровье, однако давать ему советы не дерзали. Впрочем, он вряд ли бы согласился вести упорядоченную жизнь, приставшую его возрасту. Николя всегда питал дружеские чувства к Семакгюсу, и здоровье друга не могло его не беспокоить.

— Очень мило с вашей стороны, Николя, заехать за старым медведем в его берлогу: старый медведь все еще любит покуролесить…

Семакгюс окинул взглядом комиссара, и его густые и совершенно седые кустистые брови поползли вверх, выражая вопросительное недоумение.

— Однако… Что-то вы слишком мрачный для праздничного дня, — продолжил он, — похоже, вас одолевают невеселые мысли…

Под внешностью распутника и гурмана скрывалась чувствительная душа: корабельный хирург всегда отличался искренним вниманием по отношению к своим ближним. Вот и сейчас он наклонился к Николя, и, взяв его за локоть, проникновенным тоном произнес: