Мастер Чэнь - Амалия и Белое видение Страница 10

Что такое? Я слишком умна и хороша, чтобы не быть тайным агентом? Вот это комплимент.

«Он шпион, твой молодой человек», – в очередной раз произнес у меня в ухе низкий голос Магды. Отлично, а вот теперь этот шпион подозревает меня в том же самом. Амалия де Соза как вторая Мата Хари. Шьен, и еще раз шьен! Или – не такой уж шьен, а, наоборот, новый и отличный повод повеселиться?

– Так, – сказала я металлическим голосом. – Довольно об этом. Субинспектор Макларен, вы приходите вечером в это кабаре, вместе с Корки или без, и мы танцуем, как обычные люди. Будем надеяться, что далее хотя бы часть недоразумений разрешится.

– Есть, – ответил он, с горящими глазами.

Это означало, что я угадала его звание. Ну, теперь уже точно бесполезно объяснять ему, что он ошибся насчет меня.

Но вот отгремели последние аккорды, вот ушли с эстрады шанхайские гении во главе с Лимом, в своих насквозь промокших пиджаках, вот под руки повели к выходу англичанина, которого ждали сны об ангелах, обшитых неуязвимой сталью.

Вот Магда с ужасным размазанным гримом вокруг глаз зевнула, как гиена, и тронулась к выходу нетвердой походкой, неся два футляра с саксофонами, а младший бой понесся вызывать для нее рикшу. Откуда-то из темного угла выполз Тони – взблеск очков, бородка – взял у Магды из рук футляры и довольно уверенным шагом повел ее на воздух, к мошкаре, белыми хлопьями мельтешащей в свете огоньков вокруг входа.

И вечер превратился в грустную ночь, сквозь которую я понуро тронулась домой на велосипеде, заколов предварительно английской булавкой подол своего бесполезного шелкового платья: переодеваться не было сил.

Проснулась я, конечно, в ужасном состоянии, и его лишь ненамного улучшила Мартина, сообщившая, что звонил вежливый молодой человек, приносил извинения, обещал позвонить попозже в кабаре и выражал уверенность, что причина его неявки мне хорошо известна, раз уж о ней даже написали в газетах.

О чем написали, какие еще газеты?

Я позволила Афонсо и Чану приземлиться непосредственно на столике и стащить чуть не половину моего завтрака и тихонько, чтобы не спугнуть их, развернула «Стрейтс Эхо».

Эта новость была все-таки на первой полосе. Хотя и тут, как и в случае с убитым у Змеиного храма, репортеры проявили редкую сдержанность.

Но сложно говорить о сдержанности, когда речь о смерти «англичанина средних лет». Одно дело, если в Стрейтс-Сеттлментс убьют пару китайцев, тамилов или бенгальцев, хотя, повторю, в жизни и такое происходило чрезвычайно редко. Но мертвый англичанин?

Чье тело «в стадии продвинутого разложения» было обнаружено в каменном карьере на полпути между Алор Старом и Баттеруортом с признаками быстрой насильственной смерти «при необычных обстоятельствах»? Это не просто событие – это серьезное событие.

Имени этого человека не называлось – «полиция Пенанга должна провести еще окончательное опознание», но мне этого и не требовалось.

4. Разжалованная из птиц

Только два человека знают об этой истории действительно все, от начала до конца, и это – включая меня.

Остальные посвященные (их тоже весьма немного) знают куда меньше, и по этой причине они склонны думать, что именно в тот день – который стартовал с невнятного, но очень тревожного газетного сообщения – мною было начато расследование, полное опасностей, погонь и прочих острых удовольствий.

На самом деле все было абсолютно не так.

Это был медленный-медленный и ленивый день.

Утром которого я мысленно прощалась с Элистером. Потому что какая бы секретная операция – или учебная игра – с участием полицейских из Калькутты в нашем городе ни планировалась, она, похоже, сорвалась. Правда, утром у меня еще не было твердых доказательств, что погиб именно тот самый, ключевой для этой истории человек, но уж слишком тут все было логичным и очевидным: он ждал гостей, потом пропал, его искали – и вот, к сожалению, нашли. И теперь Элистера и прочих первым же кораблем отошлют домой. Может быть, именно этим сейчас и занимаются. Смотрят расписание судов, например. Которое и без того всем известно – в Калькутту ходят «Кумсанг» и «Бенгал Мару» из Сингапура, с заходом в Рангун, или «Раджула» и «Таламба» – напрямую на северо-запад через Бенгальский залив, без всяких заходов.

Вот на одном из них калькуттцы и отправятся обратно.

И все это было обидно и досадно. Но не более того.

Вспомним: к тому моменту я виделась с Элистером Маклареном, полицейским (ну, пусть все-таки шпионом) из Калькутты, всего трижды, и даже ни разу с ним не танцевала. Находила его очаровательным молодым джентльменом, весьма экзотичным для его нации. При всей его экзотичности хорошо знала, что влюбляться в англичанина – глупая и неприятная идея, поскольку она сопряжена с массой раздражающих обстоятельств. Например, когда на упругом газоне лучшего в городе отеля «Истерн энд Ориентл» китайские официанты видят собрата-китайца или индийца, то они начинают протирать глаза от изумления. Португальская девушка, проходящая по категории «евразийцев», – более сложный случай, но случай для меня все равно нелучший: масса моих знакомых, например, решила бы меня именно в этом отеле не заметить и со мной не разговаривать. Просто на всякий случай. Для общения поверх расовых барьеров в городе достаточно других мест.

Но, так или иначе, тогда я и не думала о каких-либо влюбленностях. Потому что мужчина, в которого влюбляешься, должен быть загадкой. Элистер же не был загадочен ни в коей мере, он был… как ни странно, свой. С ним я не впадала в возбужденное состояние тигрицы на охоте – наоборот, расслаблялась. С Элистером хотелось смеяться и говорить, говорить, говорить – и, чем больше говоришь, тем больше хочется. И только. Но раз это не удается – что ж, fadu, судьба.

Именно эти слова я мысленно произносила в то утро. Произносила снова и снова. И, повторю, никаких замыслов начинать что-то похожее на расследование у меня не было.

Прежде всего, к тому моменту произошла лишь малая часть всех событий, и почти нечего еще было расследовать.

Далее, было очевидно, что меня все эти события если касались, то исключительно случайно. Ну, я видела даже не само убийство полицейского осведомителя, а лишь его труп. И убит он был таким способом, что это отбивало всякую охоту интересоваться этой историей дальше. А через день я прочитала в газете про другое убийство – британца-полицейского, но к тому моменту не знала даже его имени.

Убили этого человека там, за проливом, где в бледной голубизне, очень высоко над горизонтом, прорисована четкая, как грозовые облака, линия гор Кедаха. У подножья этих гор находится упомянутый в газетном сообщении портовый городок Баттеруорт – он там, куда от пристани на нашей Чёрч-стрит идут паромы, распуская водяные усы. От городка до Алор-Стара, столицы султаната Кедах, даже на хорошем автомобиле дороги часа три. В некоей точке между Баттеруортом и Алор-Старом, сообщала газета, нашли труп человека. Из газетного сообщения следовало, что смерть наступила не вчера. А возможно даже, еще до приезда Элистера, Корки и других. И при чем тут была я? Кроме того, конечно, факта, что убийство помешало мне потанцевать с Элистером в нашем кабаре.

Правда, именно в то, кажется, утро мне пришла в голову вполне логичная мысль: ну хорошо, я тут ни при чем, но вот Элистер… человек, который провел в городе Джорджтауне (остров Пенанг, колония его величества Стрейтс-Сеттлментс, Британская Малайя) всего три дня… И за это время произошло два убийства, к которым он-то как раз имел некоторое отношение. Оба касались полиции, в которой он служит, первое произошло в нескольких ярдах от того места, где Элистер находился, а жертвой второго убийства был человек, к которому Элистер был послан. Хм.

Сегодня может показаться, что в то утро я ощутила – опасность где-то очень близко, хотя не от меня, а скорее от Элистера.

Но и это не так; кажется, я тогда лишь подумала, что он теперь уедет – и, значит, ни про какую опасность даже не узнает.

И, повторю в очередной раз, ни малейших мыслей о том, чтобы самой браться за расследование, у меня не было.

Я никогда в жизни не вела расследований. Для этого в городе и на острове было множество других людей. Констебли – бородатые сикхи в их белых чалмах с красными полосками, гимнастерках цвета хаки, подпоясанных ремнем. И констебли – малайцы, предпочитавшие белые униформы, эти – числом поменьше и не настолько эффектной внешности. Но все с длинными дубинками и в здоровенных шнурованных ботинках. Констебли принимали от доброжелателей стаканчики чая и даже «чайные деньги», но в целом были надежны и эффективны.

И над ними инспекторы разных рангов – по большей части, понятно, англичане, как Лайонелл Стайн, в уникальных случаях индийцы (неважно, какой веры – сикхской, магометанской, индусской или христианской, как мой друг Тамби Джошуа). Был еще начальник полиции, имени которого я не помнила, хотя смутно представляла себе его желтоватые усы валиком, с закрученными кончиками.