Николай Свечин - Завещание Аввакума Страница 13

Отпуск длился целый год, и вот 1 мая сего, 1879 года Николай Павлович получил, наконец, назначение — нижегородским генерал-губернатором, пусть и временным, на период ярмарки, и 19 июля прибыл к месту службы. И хотя поезд пришел ночью, в восемь утра он уже принял губернатора графа Кутайсова с комендантом ярмарки — жандармским полковником, а в половине девятого велел пригласить важнейших чинов полиции.

В кабинет, печатая шаг, зашли Каргер, макарьевский пристав Львов и бранд-майор Морошкин; последним скромно и без отбивания паркета сапогами предстал надворный советник Благово.

Игнатьев обошел застывшую шеренгу новых своих подчиненных, Кутайсов представил их, и каждому граф пожал руку. Отметил про себя, что губернатор перепутал отчество Морошкина, а Благово назвал коллежским асессором, и тому пришлось поправлять начальство.

После первого знакомства Игнатьев предложил всем сесть, заслушал общий доклад Каргера и очень быстро перевел разговор в деловое русло, интересуясь конкретным состоянием противопожарной службы ярмарки и ее полицейской безопасностью. Правнук знаменитого брадобрея и фаворита Павла Первого, Кутайсов седьмой год управлял губернией, но делать дело так и не научился. Получасового, как он надеялся, разговора не получилось; Игнатьев лез во все детали, быстро вникал, уточнял, переспрашивал, интересовался делами непритворно. В конце концов, пришлось сообщить ему, что уже имеются двое убитых приезжих купцов, а убийцы продолжают гулять по ярмарке. Каргер, недостаточно владея деталями, предоставил Благово сделать обстоятельный доклад, и тот последовательно, четко, не скрывая своих упущений, рассказал все дело о рукописи Аввакума. Закончил он доклад тем же резюме: или «раздорники», или хлысты, или скопцы.

С минуту Игнатьев молчал, обдумывая услышанное, а потом спросил, и вовсе не о том:

— Господин Благово, а почему мне докладываете вы, помощник начальника сыскной полиции? Где же сам начальник?

Благово с трудом удержался от желания покоситься на Кутайсова, пересилил себя и ответил спокойно:

— Начальник сыскной полиции статский советник Лукашевич находится в отпуске по болезни, и я исполняю временно его должность.

— И давно он в отпуске?

— Два года с месяцем.

— Федоров, — обратился Игнатьев к своему адъютанту. — Подготовь, голубчик, за моей подписью ходатайство Льву Саввичу[12]: статского советника Лукашевича по длительной болезни от службы уволить; начальником нижегородской сыскной полиции назначить надворного советника Благово с присвоением ему следующего классного чина коллежского советника; выслугу лет в новом чине господину Благово засчитать задним числом с момента исполнения должности начальника, то есть два года с месяцем.

Присутствующие молча переглянулись, слегка ошарашенные манерой графа Игнатьева решать вопросы чинопроизводства, а Кутайсов покраснел. Лукашевич был его зятем и в настоящий момент понтировал в Ницце, отдыхая от перенесенных неведомо когда трудов. Благово тащил весь воз сыскной работы не два года с месяцем, а уже шестой год, потому как Лукашевич, и пребывая в Нижнем, службой себя отнюдь не утруждал.

— Павел Афанасьевич, — продолжал генерал-губернатор, — а почему мы не можем заарестовать Осипа Лякина и его банду в трактире Кузнецова, если мы точно знаем, что он бывает там по ночам?

— Невозможно, ваше сиятельство, — ответил Благово с явным сожалением. — Трактир Кузнецова находится в месте, называемом Самокаты. Это своего рода остров, образованный Мещерским озером и Бетанкуровским каналом, соединенным с этим озером двумя малыми каналами. Попасть на Самокатную площадь можно по четырем мостам. Преступное сообщество днюет и ночует на Самокатах, сбывает там краденое, играет в карты, покупает девок, имеет притоны — «малины» и игорные дома — «мельницы». Отдельные трактиры годами принадлежат крупным бандам, разумеется, не юридически, но фактически и дают им ежесезонно значительный доход. Всего же на Самокатах сосредоточено более 60 трактиров, кухмистерских, пивных, ренских погребов и закусочных, и каждое из этих заведений патронируется каким-либо значительным бандитом. Он может сидеть в каторге, а деньги ему идут… У них с этим строго. Самокаты — это огромное самоуправляемое преступное высокодоходное предприятие, а среди его «акционеров» есть и питерские бандиты, и московские, и варшавские, и даже персиянские. Тон сегодня задают питерцы и Осип Лякин — один из самых, а может, сейчас и самый влиятельный из них.

Кроме этого крупняка, на Самокатах кормится много жулья помельче: шулера, игроки в стукалку и в «ремешок», продавцы медных часов за золотые, брачные и биржевые аферисты, сутенеры. Три шайки карманников срезают кошельки, причем территория между ними поделена и конфликтов почти не возникает. Еще шайка фабрикует паспорта, а может и завещание подделать. Имеется также два подпольных водочных завода. У преступников есть своя биржа труда, она обретается в пивной «Ниагара». Есть даже пенсионный фонд для престарелых жуликов, куда все, даже самые страшные бандиты и убийцы, делают отчисления с добытого.

Словом, ваше сиятельство, Самокаты — это золотой прииск для преступников, и потому они хорошо управляются и охраняются. На всех четырех мостах стоят, сменяясь день и ночь, караулы, на Мещерском озере дежурят специальные лодки для срочной эвакуации только тех, кто в розыске. В толпе зевак на площади есть особые соглядатаи, в каждой пивной — своя служба безопасности. Более того, каждый, даже незначительный жулик считает своим долгом сообщать вверх по иерархии обо всех подозрительных на Самокатах; на этом и погорел наш сыщик Здобнов. Охранительные заслоны выставлены из Самокатов во все важнейшие ярмарочные центры; непрерывно наблюдаются Макарьевская часть и казарма оренбургских казаков. При попытке, например, полицейского отряда выйти из Главного дома в притонах Самокатов немедля начнется срочная эвакуация. Бандиты переплывут каналы или озеро и скроются в Гордеевке, в Азиатском квартале ярмарки, в бесчисленных пакгаузах Сибирской пристани или уплывут на остров Кавказ.

Имеются даже непроверенные сведения, что из трактира Кузнецова прорыт подземный ход под каналом в Азиатский квартал.

— Вы делали облавы хоть раз?

— Так точно, ваше сиятельство, — ответил за Благово полицмейстер. — В последний раз в прошлом году мы оцепили Самокаты и даже полностью берег Мещерского озера казаками, собранными со всего города полицейскими чинами и двумя ротами гарнизонного батальона. Были собраны все возможные наличные силы.

— И что?..

— Захватили десятков пять мелкой сволочи, беспаспортных, бродяг, «спиридонов-поворотов». Еще человек семьдесят, уже серьезных, ушли там, где мы не ждали — через болота прямо в Кунавино. Казачки их увидели, кинулись было вдогон, да топи не пустили, а пешая полиция не успела. Там тропы надо знать, иначе засосет. Но это еще полбеды; хуже то, что город остался на три часа без полиции — все были в облаве, и за эти три часа ограбили без помех бриллиантовый магазин Селезнева на Осыпной, серебряных изделий магазин Телогреинова в Болотовом переулке и отобрали 40 тысяч рублей у старшего приказчика купца Блинова, а самого приказчика зарезали.

— Значит, бандиты знали об облаве заранее? И о том, что полиции в городе не будет, раз так быстро все организовали?

— К сожалению, именно так, ваше сиятельство, — вздохнул Каргер. — В таких облавах, когда привлекаются и извещаются заранее сотни человек, этого избежать невозможно.

— Вы правы, — согласился Игнатьев. — Метод крупных облав не годится. Но что тогда делать? Оставить все как есть? Павел Афанасьевич, что посоветуете?

— Силы у нас на самом деле не такие уж и маленькие: 56 человек собственно ярмарочной команды, 240 полицейских (на весь город, считая с ними и речную полицию), 150 оренбургских казаков и 32 чина жандармской команды. Плюс 1200 человек гарнизонного батальона. Надобно грамотно ими распорядиться. За счет перераспределения сил временно, на летний период, увеличить штаты Макарьевской части. Из новых сил утроить списочный состав квартала Самокатной площади — пусть день и ночь по ней ходят усиленные наряды городовых. Перевести на ярмарку всех сыскных агентов городского полицейского управления; заставить их круглые сутки сидеть у Сушкина, у Кузнецова, действовать им на нервы, мешать открыто торговать краденым и играть в карты на воровские деньги. Через день устраивать облавы в Кунавино, в Гордеевке, на Нижнем Торгу, на Миллионной. Обложить ранним утром лодками с воинской командой остров Кавказ, всех арестовать, на пустом острове оставить усиленный воинский караул. Вот, — он привстал и положил на стол Игнатьеву папку. — Мы с господином полицмейстером разработали план улучшения полицейского охранения ярмарки. Здесь все расчеты, включая денежные.