Элизабет Редферн - Золото Ариеля Страница 15

Он почувствовал руку у себя на плече.

— Все кончено, старик. Пора идти.

Он пошел домой в быстро исчезающем свете дня, уже сожалея о серебре, которое потратил так беспечно. Ему следовало оставаться в своей лаборатории, работать над делом всей его жизни на тот случай, если незнакомец вернется — незнакомец с письмом доктора Джона Ди к Ариелю…

Ах, он вел себя недостойно.

Он хотел было отпереть дверь в свою мастерскую, но потом понял внезапно, что она не заперта. Он задышал коротко и быстро. Возможно, он забыл в спешке запереть дверь как следует. Альбертус вошел и увидел при слабом свете очага, что в комнате кто-то есть, кроме него. Незнакомец. Тени делали лицо незваного гостя неотчетливым. Не тот ли это человек, что приходил недавно? Альбертус шагнул вперед, его старческий голос задрожал, когда он спросил с вызовом:

— Кто здесь?

Тут он понял, что это не тот человек, что приходил раньше, и что в комнате есть еще и другие — четверо, нет, пятеро; их присутствие наполнило старика страхом, от которого его и без того холодные конечности еще больше похолодели.

Он попытался было убежать, но двое вышли вперед и схватили его за руки, хотя он так ослабел от страха, что достаточно было бы и одного. Держа его, они начали задавать вопросы, двигаясь вокруг него в темноте так, что он не мог видеть, ни кто именно его спрашивает, ни кто причиняет ему боль. А они хотели знать, кто тот незнакомец с письмом и почему он приходил именно к Альбертусу.

— Я не знаю, — прошептал он. — Я не знаю, кто это.

— А что было в том письме?

Он рассказал им все, что сумел вспомнить. Он чувствовал слезы на глазах, он плакал о себе и о своей утраченой мечте о Мадими. Он рассказал им о знаке доктора Ди — знаке солнца и о чем говорилось в письме — «Ариелю я дам дар золота…». Он рассказал им все, что мог вспомнить об этом человеке; они хотели знать, как он выглядит, они хотели знать, была ли у него собака; они хотели даже знать, не висела ли у него за спиной лютня.

— Я рассказал вам все, все. Прошу вас, оставьте меня в покое.

Тогда один из них задул свечу, и они окружили его.

9

Алхимик должен быть достаточно богат, чтобы ему были по карману расходы на его искусство.

После посещения Альбертуса Нед Варринер отправился к собору Святого Павла и бродил там среди множества палаток, заполонивших приделы полузаброшенного храма. Он остановился перед книжным лотком и поторговался насчет нескольких книг; потом пошел дальше с маленькой книжицей под названием «Эликсир Агриппы. Тайна Камня», спрятанной под курткой. Он также купил у аптекаря стеклянный тигель, но за тигель пришлось заплатить. После этого он еще несколько часов ходил по городу, и когда он направился к дому, уже стемнело.

Через некоторое время он почувствовал, что за ним следят. Впрочем, кто бы это ни был, он не делал никаких попыток поравняться с ним, так что Нед припустил мимо дворов красильщиков и по мосту через Флит к Аллее Роз.

Там он обернулся и заметил по-прежнему на некотором расстоянии от себя преследователя, метнувшегося в темноту. В то же время другая фигура появилась непонятно откуда и бросилась на убегающего человека.

Они схватились, покатились по грязи, но в конце концов этот второй человек одержал верх, подмяв под себя первого и прижав нож к его горлу.

Нед, который подошел ближе, крикнул:

— Не убивай его, Пэт!

Темноволосый человек с ножом поднял на него глаза, все еще задыхаясь, на его смуглом лице с кривым носом было явное недоумение.

— Почему же нет? Это ублюдок хотел убить тебя.

— Ты хотел? — спросил Нед у распростертого на земле человека, которого мертвой хваткой держал ирландец Пэт.

— Нет, — прошептал он. — Клянусь, не хотел.

Нед уже узнал в нем одного из тех, кто охранял Нортхэмптона у склада, и сказал Пэту:

— Отпусти его.

— Шутишь, Нед.

— Отпусти его. Он только следил за мной. А если ты его убьешь, их станет еще больше.

Пэт встал, разочарованно тряся своей лохматой головой. Он был высок, гораздо выше Неда, под свободной поношенной курткой скрывалось мощное телосложение. Человек, которого он повалил на землю, глянул на него со страхом и убежал в темноту.

— Ладно, Нед. Я слыхал, что тебе надоела ссылка. Мне не сказали, что тебе надоела жизнь.

— Я говорил тебе — он только следил за мной. Наверное, проверял, где я остановился.

— Сколько дней прошло, как ты вернулся? Три? Кто-то следит за тобой. И ты говоришь, что он не один. Ты уверен, что это была хорошая мысль — вернуться?

— Я дал себе пару недель, чтобы решить это.

— Это дает им пару недель, чтобы убить тебя.

Пэт был старым другом и Мэтью, и Неда. Он жил вместе с ирландскими приятелями-беженцами на Брайдз-филдз, где находился разрушенный лепрозорий, но часто ходил на дело с шайкой Мэтью, с особенным удовольствием грабя особняки богачей, когда их владельцы бежали из города, чтобы скрыться от чумы. Он играл на скрипке как одержимый, извлекая волшебство из незабываемых мелодий своей родины. Он немного научил и Неда, но Нед понимал, что никогда не сможет играть так хорошо, как Пэт.

— Музыка может разбить тебе сердце, если ты ей позволишь, — как-то раз сказал ему Пэт. — Как и жизнь.

Жена Пэта умерла четыре года назад. Убитый горем, он поручил другим присматривать за тремя детьми и попытался упиться до смерти. Нед нашел его, когда он был почти без сознания, не дал ему больше пить и проговорил с ним всю ночь напролет. Он заставил его рассказать о доме в Ирландии, который тот покинул, будучи ребенком, о своей музыке, о детях. После этого Пэт всегда говорил, что обязан Неду жизнью.

И теперь, когда они стояли рядом в Аллее Роз, Пэт сказал:

— Если, по-твоему, притаиться и выжидать — значит позволить чертовым мерзавцам следить за тобой и оставаться в живых, пусть так. Позволь мне купить тебе пинту эля, чтобы мы могли обсудить твой ход мыслей. И позволь мне рассказать тебе о твоем брате. Я беспокоюсь о нем.

— Я заметил, что дела у него, кажется, идут не очень хорошо, — заметил Нед, идя за ним в направлении «Короны».

— Дела у Мэтью Варринера идут очень плохо, — сказал Пэт с ударением. — Люди уже не рискуют приносить ему вещи на продажу. Констеблям — хотя он по-прежнему платит им — явно кто-то платит гораздо больше. Я говорил ему, чтобы он смотрел в оба, но он упрямый англичанин, вроде тебя, и не хочет ничего слушать. Твоему брату нужна помощь, Нед.

— Тогда я рад, что вернулся.

— Даже пусть и ненадолго?

— Пожалуй.

— А если я опять увижу, что эти шпионы в черных плащах, с мордами, как прокисший творог, крадутся за тобой, я должен оставить их в живых?

Нед усмехнулся.

— Пока я не скажу иначе, да.

Они подошли к таверне. Прошло немного времени, и кто-то принес Пэту скрипку, чтобы он поиграл, а все могли потанцевать и попеть. Двое ирландцев — товарищей Пэта — присоединились к нему с бойраном и флейтой, а Нед откинулся назад и отдался во власть безыскусной кельтской музыки.

Для своего образа жизни — воровства — этот рослый ирландец всегда находил веские оправдания.

— Это способ сделать жизнь на этой земле немного справедливей, — сказал он как-то раз Неду. — С богатыми ублюдками ничего не случится, если они и потеряют что-то из своих богатств. А очень много нуждающихся людей станут гораздо счастливее, если смогут хотя бы накормить досыта свою семью. Так золото богачей превращается в пищу и одежду для голодных детей. Это вроде философского камня, только наоборот.

— Ты в него веришь? — спросил Нед.

— Во что? В философский камень? Господи, надеюсь, что его не существует. Если бы он на самом деле существовал, это был бы конец всем нам, — ответил Пэт.

Нед вспомнил слова Пэта, когда слушал его игру, но раздумья длились не долго, потому что вскоре Пэт положил скрипку и попросил Неда спеть. После того как все его отговорки были отвергнуты, Нед потешил переполненную таверну куплетами, которые поют в пивных Кракова, — о тамошних шлюхах и о неприятностях, которые у них были с польскими рыцарями, возвращающимися после битв с турками. Наконец он решил, что пора идти.

— Хорошо, что ты дома, — тихо сказал Пэт. — Следи за друзьями брата. Кое-кто из них куда умнее его.

Нед взглянул на ирландца. Но Пэта снова позвали играть, а Неда ждали другие дела.

За домом Мэтью в том же переулке стоял одноэтажный каменный дом с черепичной крышей и приземистой трубой. Когда-то здесь была пекарня, но она закрылась много лет назад, как и многие лавки в округе. Вместо сдобного хлебного духа теперь переулок наполнял запах конского навоза — поблизости находились конюшни Петри — и отвратительная вонь из сточной канавы.