Александр Зеленский - Лиходеи с Мертвых болот Страница 17

Вдруг сотник резко взмахнул мечом и разрубил какую-то тварь, налетевшую на огонь.

— Это летучая мышь, — сказал я.

Сотник снова осторожно двинулся вперед первым. Потому он и принял на себя нападение одичавших псов, нашедших здесь для себя пристанище. Но ему опять помог меч и вскоре лай и визг собак перешли в предсмертный хрип. Двум из них все же удалось проскочить мимо нас и, поджав хвосты, они бросились наутек к выходу.

— Вот и все вурдалаки! — с каким-то даже сожалением в голосе произнес сотник.

А мы продолжили путь, но, к сожалению, мало чего добились, спустившись в подземелье, ибо в конце его нас ожидал обыкновенный тупик.

— Здесь где-то должна быть дверь, — предположил я и, взяв у своего спутника факел, стал вершок за вершком обследовать стену. Вскоре мои труды увенчались успехом: я сумел разглядеть небольшую щель, разделявшую бок каменной глыбы, заменявшую дверь, и глиняную стену.

— Дай-ка я! — нетерпеливо сказал сотник и тут же сунул острие меча в щель.

Пользуясь оружием как рычагом, он всем телом навалился на рукоятку. Послышался зубодробительный скрежет, камень нехотя сдвинулся с места и, провернувшись вокруг своей оси, открыл нам доступ в темный подвал, заваленный всевозможной старой рухлядью. Через мгновение мы были уже там и по узкой деревянной лестнице карабкались наверх.

— Погаси факел, — пробормотал сотник и первым высунулся из-за колоссальной гранитной колонны, поддерживающей своды дома (именно она скрывала люк в подвал).

Пробравшись по коридору, освещенному четырьмя чадящими светильниками из прозрачного камня в виде голов доисторических чудищ, мы направились на звук негромких голосов, раздававшихся из соседнего помещения, вход в которое задернут был портьерами.

— …Это последний наш разговор, милое дитя, — тихий голос немощного старца со смертного одра еле-еле достигал наших ушей.

Заглянув за портьеру, я увидел моего благодетеля — пана Здислава, беспомощно распростершегося на своем ложе. Рядом с ним на коленях стояла пани Зося — подруга моих детских лет. По какая она стала красавица!

— Кто это? — прошептал сотник, и в его голосе послышалось безмерное удивление и восхищение.

— Это дочь ясновельможного пана… — пояснил я.

— Значит, это подруга моей дорогой Яди, — прошептал сотник.

— Тихо! Послушаем, что говорит мой хозяин.

— Дочь моя, я дарую тебе самое дорогое, что осталось в нашем доме. Это серебряное распятье. Запомни, оно всегда должно находиться на твоей груди. Не расставайся с ним никогда. Пусть оно сопровождает тебя на этом свете и на том. Это все, что я могу… Прости!..

— Отец, отец! — безутешно зарыдала паненка, и распущенные белокурые волосы прикрыли ее милое заплаканное лицо.

— Она прекрасна! — опять прошептал сотник. — Но моя Ядя еще краше.

— Пошли отсюда, а то мы перепугаем ее до смерти. Она жуткая трусиха, — сказал я, уводя сотника из апартаментов Бельского. — Помню, как в детстве она чуть не умерла от страха, когда мы с Яном и Степаном — ее братьями — устроили небольшое костюмированное представление…

— Так-так, — заинтересованно промолвил сотник, на глазах превращаясь в доброго и веселого парня.

— Мы надели маски, изображавшие отвратительные морды мифологических чудовищ, и пробрались в спальню Зоси.

— И что же?.. — живо воскликнул сотник.

— Ее потом целый день отпаивали успокоительными настойками, до того она перепугалась. Да, беззаботные были времена…

— Какая прелесть! — прошептал сотник и мечтательно закрыл глаза.

Я так и не понял, к чему относились его слова. К самой пани Зосе или к истории, которую я рассказал…

Встреча с отцом получилась у меня теплой и даже нежной. Вообще-то, мой старик был человеком не сентиментальным, но даже его проняло, когда я неожиданно возник перед его глазами.

— Так можно сделать человека заикой, — проворчал он, и даже за этими словами я почувствовал всю его радость от нашей встречи. А обо мне и говорить нечего — я просто прослезился и, украдкой смахнув слезы, припал к руке отца.

— Тяжелые времена, великие страдания настали для всех нас, — поведал мне отец, когда первые радостные минуты нашей встречи прошли. — Крестоносцы пробрались в самое сердце Речи Посполитой. Да и в замок, где ты родился, они проникли обманом и подкупом. Захватив его, они выгнали всех обитателей. Хорошо, что семью пана Бельского приютил литовский князь Витовт — соратник по походам…

— Что нужно крестовому воинству от семьи Бельского? — поинтересовался я.

— Им нужна библиотека князя Смоленского, которую вывез из русских земель князь Витовт, а Бельский выкупил ее у него. Как ты знаешь, пан Здислав помог мне уцелеть, когда я был приговорен к смерти за утрату драгоценного собрания книг князя.

— Нет, этого я не знал.

— Да, литвины вывезли все рукописи, а пан Здислав в это время лежал раненый в лесу, где я случайно на него и наткнулся. Я помог ему, излечил от ран, а он, помня добро, спас меня из застенков князя Смоленского. Вот и все…

— Как же перенес изгнание из родового замка пан Здислав?

— О, он был не в себе от праведного гнева. Он поклялся, что десять рыцарей ордена меченосцев заплатят за это своими головами! Но все эти волнения очень подорвало его здоровье…

— К сожалению, отец, пан Здислав скончался… — объявил я печальную новость.

— Как?.. Бедная паненка! Бедные Ян и Степан! Они так и не успели прибыть к нам, чтобы закрыть отцу глаза… — запричитал отец.

— И в этом виноваты все те же крестоносцы, — резюмировал я. — Они обложили поместье со всех сторон…

— Проклятье всему их мерзкому роду! — подняв глаза к небу, прошептал отец. — Но ничего! Библиотеку они никогда не получат!

— А ты знаешь, где она? — насторожился я.

— Об этом знал только пан Здислав… — покачал головой мой отец.

— Да, тайны умирают вместе с их носителями, — подумал я вслух».

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)

Глава 8

РУСЬ. ВОЕВОДИНЫ ЗАБОТЫ

Приказная изба, в которой сидел сам воевода и вершил свои дела, располагалась в самом центре деревянного кремля рядом с каменным пятиглавым собором — предметом гордости местных жителей. Строился собор на деньги купцов — те неожиданно загорелись мыслью перещеголять другие города.

На площади перед избой заплечных дел мастер порол розгами нерадивого должника, не внесшего вовремя деньги. Палач относился к порученному заданию прилежно и добросовестно, орудовал своим инструментом ловко и справно. Тот же, кого пороли, столь же прилежно был занят тем, чем и положено в его положении — громко стонал и после каждого удара вскрикивал что есть мочи. Пощады он не просил — бесполезно, да и не положено.

Народ толпился перед воротами воеводиной приказной избы. Так было принято, что за забор пускали только лишь по приглашению дьяка.

Люди были ко всему привычные. Иные — с жалостью, иные — с любопытством взирали на порку. Некоторые незаметно потирали спину, вспоминая о батогах, которые проходились по ней в прошлом, или о тех, которым суждено пройтись в будущем. Быть поротым по гражданским законам вовсе не считалось зазорным. А если тебе, будь ты хотя б и знатного рода-племени, батоги назначал сам царь-батюшка, почитали их за честь, считали свидетельством заботы монаршей.

Ждущих больше волновали собственные дела, и мысли их томили невеселые. Ведь воевода был человек суровый, и суд порой вершил не только правый, но и жестокий. Обязанности судебные уважал, и редко случалось, чтобы в отведенное на это время он отвлекался на что-нибудь другое.

Но сегодня он заперся в избе, приказал всем посетителям ждать, а сам битый час сидел и беседовал с губным старостой. Кто видел сегодня воеводу, тот говорил, что вид он имел взволнованный. Известно, ежели он был в дурном расположении духа, то простому народу ничего, кроме неприятностей, ждать не приходилось.

— И чего-то они там все говорят и говорят? — недовольно произнес низенький упитанный купчина, пришедший сюда по делу о взыскании денег с должника.

В кармане купца позвякивали монеты, необходимые, чтобы поднять настроение воеводе и придать ему расположения к просителю. Ну, а свидетелями купец давно заручился, пусть тоже недешево обошлось.

— Может, опять война началась? — обеспокоенно сказал худой, как щепка, стрелец, прислонившийся к забору и теребивший рукоять сабли.

— Да какая там война?

— Может, опять польский царь с войском пойдет?

— Не, не пойдет. Он уже свое получил, — встрял в разговор белобрысый мужичонка.

— Зачем нам война? — рассудительно произнес купец. — Опять поляки придут, разор наводить будут, все дела наши купеческие порушат. Не, нам война не надобна.