Дмитрий Леонтьев - Собор под звездами Страница 17

— А сами не видите — что творится? — сказал поручик. — Надо ж все-таки и рассуждение иметь: где — в штыки, а где обежать… У нас всех офицеров выбило. А знаете почему? По русской, гусарско-залихватской традиции, офицер идет впереди солдат… И получает первую пулю. Солдаты, дисциплина которых оттачивалась годами, без командира теряются. А у тех же немцев и англичан офицер идет позади атакующих и сохраняет подразделение организованным, а значит — боеспособным. Давно пора нам менять эту дурную тактику. Все боятся, что в трусости обвинят, а в результате — потерь вдвое больше…

— Ну простите меня великодушно, что смутил вас своим поступком, — смиренно сказал священник. — Я это все понимаю…

— Но на рожон лезу, — понимающе закончил за него офицер. — Морозов, не спи! Видишь, опять целятся…

Солдат пристроил ружье поудобнее, прищурил глаз… Выстрел — и по склону редута покатилось чье-то тело…

— Каков молодец! — не удержался поручик. — Даст Бог — выживу, так лично пойду к твоему командиру просить за тебя. Награды достоин! Только представьте, батюшка: что ни выстрел, то попадание!.. Это — талант! У нас штабс-капитан Гольдберг первым по меткости числится, но, полагаю, ваш орел ему еще и фору даст… Если б не он… Вон, видите, солдаты наши к самому укреплению подобрались и ступени для атаки в земле роют? Турки пытаются их сверху перестрелять, но ваш чудо-стрелок уже добрую дюжину в мусульманский рай проводил…

— И это тоже человеческие жизни, — тихо сказал священник. — Да, враги, да творящие немыслимое, но… Люди, которых просто неправильно воспитали…

— Вы видели, что турки творили здесь с христианами? — дернул рыжим усоп поручик. — Даже татары так на Руси не зверствовали… Массовые убийства, изнасилования, пытки, резня беременных и младенцев…У меня были неплохие преподаватели истории, но подобных зверств — по пальцам пересчитать….

— Знаю, — сказал священник. — Я все это видел и слышал… Просто я смотрю на это… Представьте себе как мы выглядим в глазах Бога… У Него ведь все — дети… и одна убивают других тысячи и тысячи лет….

— Да уж, — согласился поручик. — Двадцатый век приближается. Люди осваивают океаны, умчаться подниматься в воздух, строят сложнейшие машины… А здесь — жуть, средневековье…

— Вот поэтому вы, воины и нужны, — сказал священник. — Я ненавижу войну, ненавижу смерть… Но если безумие не остановить — мир уничтожит сам себя… Бог разрешает защищать и защищаться. Я не могу представить мир, где победили бы варвары, заставляющие отказаться от благочестия и целомудрия и жить, подобно животным, лишь наслаждаясь пороками… Лучше самая мучительная смерть, чем такая жизнь… Идет бесконечная борьба между духовным и телесным… И если победит телесное, история этого мира закончиться, как грустная книга с печальным концом…

— Плохо дело, — перебил его поручик, с тревогой вглядываясь в быстро сгущающиеся сумерки. — Сейчас подадут приказ отступать… А ночью к туркам придет подкрепление и мы окажемся у разбитого корыта. И сегодняшние жертвы будут напрасными, и новые атаки тысячи жизней унесут… Будет как с Плевной… Сколько жизней загубим… Нельзя… Эх, была ни была! Ну-ка, Морозов, прикрой!

Поручик встал во весь рост и крикнул:

— Ребята! Последние шаги остались!

Морозов выстрелил и по насыпи покатилась красная феска.

— Один рывок — и все закончено!

Еще выстрел — и чей-то звериный вой в отдалении…

— За мной! Все ра…

Турецкая пуля все же нашла поручика. Он грузно откинулся на спину — вместо лица было кровавое месиво.

Священник положил на него руку, что-то шепча.

— Их слишком много, — виновато сказал Морозов. — Уже не боятся… Чуют: подкрепление скоро… эх, ваш бродь… Что теперь делать, отче?

Священник беззвучно молился.

— Последнего офицера убили, — приглушенно послышалось вдали. — Командиров нет…

— Что делать-то будем, братцы?

— Ждать!

— Чего ждать? Луны? Отступать пора… Командиров нет — отходим!

Священник закончил молитву, достал из сумки напрестольный крест и поднялся во весь рост.

— Вот ваш Командир! — громко сказал он, вздымая распятие с изображением Христа. — И ныне и во веки!

И медленно пошел вперед.

— Куда, отче?! — заорал Морозов и тут же, с колена, уже не таясь, принялся палить куда-то вверх, в едва заметные в вечернем сумраке укрепления.

Священник шел вперед неторопливым, выдержанным шагом, как шел когда-то в Царские врата… Вокруг, словно злые пчелы, жужжали османские пули. Сильный удар сотряс руку — пуля ударила в распятие. Вторая царапнула бок…

Дойдя до земляного вала, он встал на первую ступеньку, вырытую солдатами, и так же неторопливо начал пониматься по склону. Стрельба с обоих сторон стояла оглушительная…

У какого-то турка не выдержали нервы: с визгом он бросился вниз, направив пику в грудь священника… Удар солдатского штыка отбросил ее и тут же приклад ружья с тошнотворным хрустом впечатался в висок врага. Спасший священника солдат пробежал пару шагов вперед и пал, изрешеченный пулями. Турки бросились вниз толпой. Уже свыкшиеся с мыслью о конце боя, ожидавшие подхода помощи из Плевны, они прекрасно видели — кто повел солдат в эту атаку и всеми силами старались добраться до него… Но идущего вперед батюшку уже обегали, обгоняли, устремившиеся за ним солдаты. Отбивали штыки, ятаганы, пики, закрывая своими телами священника, словно полковое знамя, клином входя в турецкие ряды…

… И завязалась рукопашная схватка. Схватка страшная, беспощадная, выигрышем в которой был один приз — жизнь…

…Диакон нашел отца Василия лишь утром. В рассеивающемся тумане священник шел вдоль выложенных в одну шеренгу тел и читал молитву. Голова его была перевязана чем-то белым, в рясе отчетливо различимы дыра от скользивших рядом пуль и ятаганов, на лице — запекшаяся кровь — шрам от пули он будет носить на своем лице до последних дней…

Отец Иосиф остановился, с трудом сглатывая подступивший к горлу ком.

— Главное — жив, — сказал сидевший неподалеку, на вязанке хвороста, солдат. — Я, признаться, уже и не чаял…

— А ты, братец, кто будешь?

— Иван я, Морозов… Я его перевязал. Потом тела переносили, — солдат достал трубку и кисет, неторопливо набил ее табаком, прикурил. — Вишь, какая знатная вещь, — похвастался он, — Англицкая спичка… Трофей… Хорошо турок англичане снабжали… Оружие, припасы… Не помогло…

— Как он? — спросил диакон.

— Я перевязал бок и ногу, — сказал солдат. — Бок — ничего, заживет… А вот ногу врачу показать надо…

— Опять выхаживать, — вздохнул диакон. — Заштопывал-заштопывал, а он все вперед лезет… У всех священники как священники, а у меня… решето какое-то…

— Славный батюшка, — согласился Морозов. — Ты мне вот что скажи… Он ведь, вроде, темный волос имел? Нет?

— Ну… вроде того… А что?

— Как убиенных-то носит закончили, смотрю — а у него седины на пол головы…А вроде не старый еще… Хотя после такого… С крестом против ружей и ятаганов… Оно, конечно…

Он ошибался. Седина покрыла голову священника не тогда, когда он шел по неприятельскому укреплению. Седина высеребрила его виски, когда он шел вдоль бездыханных тел, читая «разрешительную молитву» и называя их по именам… Их было много… очень много тех, кого он когда-то исповедовал и причащал, чьи письма писал матерям и женам, чьи простые и глубокие истории слушал на привалах у костра. Тех, кто стоял за ним на службе перед Распятием… Тех, кто шел за ним в бой… Тех, кто называл его отцом…

… И было ему в тот год 29 лет…

…Захватив Шипкинский перевал и укрепления Горнего Дубняка, русская армия вынудила к сдаче засевшие в Плевне турецкие войска. Перейдя Балканы, разбили остатки гарнизонов, перекрывавшие путь на Константинополь, турки вступили в переговоры о капитуляции, но… Вмешательство вечной ненавистнице России — Англии затянули и сильно откорректировали их в пользу Османской империи. Англия предприняла попытку психологического давления на Россию, введя в Дарданеллы свою эскадру. Русские, в ответ, пообещали захватить Константинополь и эскадра отошла назад. Подписанные предварительные «Сан-Стефанские соглашения» были оспорены Англией и Австрией, требовавших себе немалых выгод от итогов русско-турецкой войны), и был подписан новый, «Берлинский трактат. Россия возвратила себе Бессарабию и получила Карскую область, населенную православными армянами и грузинами.

Вскоре, благодаря значительному ослаблению Турции, Болгария полностью вернула себе независимость. Османская империя была вытеснена с Балкан, не угнетая более православные народы и постепенно превратилась во второстепенную европейскую державу….

С того времени и по сей день, во время Литургии, во всех православных храмах Болгарии поминается русский царь Александр и все его воины, сложившие головы на поле брани за освобождение православных народов от турецкого ига. На территории Болгарии до сих пор находится почти 400 памятников русским солдатам. В столице России, с Свято — Троицкого собора Измайловского полка был воздвигнут памятник «Колона славы», сложенный из шести рядов пушек, отбитых у турок. Русско-турецкую войну в те годы, по всему миру называли «самой справедливой войной 19 века».