Том Харпер - Мозаика теней Страница 18

— Прости меня, господин! Тюремщик открыл камеру болгарина и обнаружил, что тот мертв!

Болгарин безжизненно висел на веревках, уронив голову на грудь и странно поджав ноги. Туника его была залита кровью почти по пояс, и, откинув назад его голову, я обнаружил почему. Кто-то перерезал варвару горло. Ни одного пузырька воздуха не появилось из ужасной раны, а руки мои остались сухими.

— Кровь уже запеклась, — произнес я вслух. — Стало быть, с момента убийства прошло несколько часов. Скорее всего, его убили ночью. Кто-нибудь заходил сюда с тех пор?

— Его не кормили весь день, дабы он охотнее отвечал на наши вопросы, — ядовито ответил Крисафий, которого не впечатлил даже этот ужасный вид.

— После вашего ухода здесь не было ни души, — подтвердил тюремщик. — А варяги охраняли его всю ночь.

Я повернулся к Крисафию.

— Выходит, ты последний видел его живым. После того как мы с Сигурдом отправились в монастырь.

— Увы, я был не последним, Деметрий, — ответил евнух, холодно блеснув глазами. — Разумеется, человек с твоими талантами способен понять, что болгарин не мог сделать это сам, если только он не искуснейший акробат. К тому же орудие преступления исчезло. Значит, вопреки твоим утверждениям, тюремщик, здесь все-таки кто-то был.

— Кто-то, кто не хотел, чтобы варвар выдал нам и другие тайны, — поддержал его я. — И кто хотел послать нам предупреждение.

— Предупреждение? — изумился Крисафий. — О чем?

— О том, что даже во дворце мы не можем чувствовать себя в полной безопасности, что убийца достанет нас и здесь. Если бы он хотел проделать все скрытно, он высвободил бы руки болгарина из оков и оставил рядом с ним окровавленный нож, как будто тот покончил с собой. Кто бы это ни был, он сумел пройти сюда незаметно для охраны и хочет, чтобы мы об этом знали.

Крисафий повернулся к варягу, охранявшему вход в подземелье, и распорядился:

— Разыщи командира и прикажи ему усилить охрану императора. Потом обыщите весь дворец — возможно, преступник и поныне прячется где-то здесь.

Я сильно сомневался в этом, однако не стал встревать.

— А как же мальчик? — спросил я. — Мне кажется, что он представляет для наших врагов куда большую опасность, нежели этот несчастный варвар.

— Охраной монастыря руководит Сигурд, людей там и так предостаточно. При желании ты мог бы составить им компанию. — Крисафий направился к двери. — Я должен идти к императору.

— А я отправлюсь домой. — Я не видел своих дочек вот уже два дня, и, хотя мне не впервой было проводить ночь вне дома, они наверняка волновались. Да и я тоже. — Кто знает, возможно, прямо завтра мы выведаем у мальчика какие-то новые тайны.

— Если он доживет до завтра. Запомни, Деметрий, времени на всякие игры у нас нет. Осталось всего две недели. — Крисафий бросил последний взгляд на висящее тело. — А возможно, и того меньше.

Я не имел ни малейшего понятия о том, что за напасть могла являться причиной подобной спешки. Однако меня напугала дрожь в голосе человека, привыкшего спать в покоях императора и управлявшего судьбой народов.

θ

Вернувшись домой, я встретил весьма сдержанный прием со стороны моих дочерей. Елена, которая уже лежала в кровати, пробормотала что-то себе под нос, когда я зашел взглянуть на нее. Зоя же подала мне холодные овощи, приправленные бессвязной болтовней. На следующее утро за завтраком Елена дала волю своим чувствам.

— Ты пренебрегаешь отцовскими обязанностями, — заявила она. — А если бы ночью меня похитил норманнский мародер? Или, к примеру, я воспользовалась бы твоим отсутствием и сбежала с сыном кузнеца?

— Но этого все-таки не произошло, не так ли? И кстати, первейшая моя обязанность — добывать хлеб наш насущный.

Я громко зачавкал, демонстрируя дочери, насколько серьезно я отношусь к данной обязанности.

— Раз тебя никогда не бывает дома, можешь хотя бы побеспокоиться и найти мне другого защитника!

— Я бы лучше выбрала хлеб, — сказала Зоя, откусывая кусочек хлеба, и подмигнула мне.

Я попытался принять серьезный вид и сказал ей, чтобы перестала поддразнивать сестру, но, боюсь, это получилось у меня не слишком убедительно. Елена продолжала гнуть свое:

— Вчера к нам заходила тетка торговца пряностями, хотела поговорить с тобой о своем племяннике. Она же заходила и позавчера. Похоже, она отчаялась застать тебя дома.

— Она к нам больше не придет, — мрачно произнесла Зоя. — Ты так и не выйдешь замуж и проведешь остаток жизни за прялкой, как Пенелопа.

Я поперхнулся крошками. Мне было известно, что семейство торговца пряностями давненько интересуется моей Еленой, и собирался переговорить с его мамашей о приданом, но так и не смог выкроить для этого времени.

— Если она опять придет в мое отсутствие, обговорите вопрос о приданом без меня.

— А если я соглашусь на какие-нибудь непомерные требования? Скажем, она объявит, что ее племянник стоит столько золота, сколько весит?

— В таком случае, — сказал я, вытирая губы, — ты будешь благодарна мне за то, что благодаря моим тяжким трудам я могу выполнить эти требования.

Некоторые знакомые мне мужчины предпочитали обедать в одиночестве, считая совместные семейные трапезы праздным и вредным времяпрепровождением. Если бы я последовал их примеру, то стал бы действительно одиноким. Но бывали времена, когда я спрашивал себя, нельзя ли извлечь больше пользы из этой уважаемой традиции — садиться за обеденный стол всей семьей.

С другой стороны, благодаря этому я был хорошо подготовлен к стычкам с упрямыми и любящими поспорить женщинами. И одна из таких ждала меня во дворе монастыря Святого Андрея.

— Мальчика сейчас нельзя беспокоить.

Анна стояла передо мной, расставив ноги и сложив руки на груди. Ее волосы были убраны назад и подвязаны простым льняным шарфом, более скромным, чем раньше. Она была одета в то же зеленое платье, подпоясанное шелковым шнуром, концы которого струились вниз, ныряя в развилку между бедрами. Мои глаза немедленно устремились туда же, и это смутило меня гораздо больше, чем ее непреклонный тон.

— Он что, при смерти? — пробормотал я.

Она покачала головой.

— Деметрий, неужели ты так мало веришь в мое врачебное искусство? Или ты считаешь, что женщины не могут — и не должны — обладать даром исцеления?

— Женщины обладают даром жизни, а после этого любое другое искусство должно показаться для них пустяковым.

— Твой кельтский друг думает иначе. — Она указала на Сигурд а, стоявшего вместе с тремя другими варягами возле двери. — Я слышала, как он говорил об этом.

— Не забывай о том, что он варвар. Если ты подлечила парнишку, я должен поговорить с ним. — Я надеялся расспросить его о местоположении лесной усадьбы, возле которой монах учил его стрельбе. — А поехать верхом он тоже не сможет?

Анна смерила меня презрительным взглядом.

— Всего два дня назад его чуть не изрубили в куски, а ты хочешь, чтобы уже сегодня он скакал верхом? Единственное, на что он сейчас способен, так это выпить полчашки жидкой похлебки. Исцелить его мгновенно мог бы только сам Господь, и монахи в церкви молят его о вмешательстве.

— Но поговорить-то с ним можно?

— Только после того, как он поправится.

Я резко обернулся. Слова эти были сказаны не Анной, а Сигурдом. Он бесшумно вышел из-за двери и смотрел на меня с явным неодобрением. Его появление застало меня врасплох.

— Сигурд?! Не далее как вчера ты был готов заточить Анну в темницу только за то, что она не пускала нас к мальчику. Мне казалось, что ты по-прежнему стремишься поскорее закончить расследование.

Сигурд даже не покраснел.

— Фома представляет для нас слишком большую ценность, Деметрий. Мы не вправе им рисковать.

Я едва не лишился дара речи. Вне всяких сомнений, эту идею ему могла внушить только Анна. Мне не хотелось думать, что они с Сигурдом объединились против меня. Я почувствовал себя преданным. И еще меня охватила совершенно неоправданная ревность.

Спорить с Анной было бесполезно: она отмела бы все мои аргументы. Против них двоих я был бессилен.

— Я вернусь завтра, — сказал я. — Надеюсь, к этому времени ты сумеешь закончить лечение. Может быть, даже настолько же успешно, как это сделал бы мужчина, — язвительно добавил я.

Всю дорогу к докам я жалел о своих последних словах и вспоминал вспыхнувшее гневом лицо Анны. Конечно же, для меня было совсем неважно, что обязанности врача исполняет женщина. Я просто хотел ранить ее так же, как ранил меня ее союз с Сигурдом. Когда Зоя и Елена были маленькими, они точно так же щипали друг друга, когда ссорились. И мотивы моего поступка были вполне детскими.

Пребывая в таком пасмурном состоянии духа, я провел все утро с торговцами, портовыми грузчиками, мастерами и кормчими в надежде разузнать, как иногда цангра могла попасть в наш город. Устойчивый запах тухлой рыбы и нечистот нисколько не улучшил моего настроения, тем более что все расспросы оказались безрезультатными. Меня то и дело окликали с нескромными предложениями местные шлюхи — видимо, и после стольких лет я не утратил былой стати воина. Многочисленные торговцы умоляли меня обратить внимание на их товары — только что доставленные из Индии благовония, эпирский мед и таинственные древние реликвии, найденные, судя по заверениям торговцев, где-то на краю света. Признаться, я едва не нарушил пост, заметив, что один из торговцев прячет под полой бурдюк с вином, и лишь чудом устоял перед этим искушением.