Кэрри Гринберг - Талант марионетки Страница 18

– Но куда? – только и спросила Жюли.

– Есть тут поблизости одно местечко, – улыбнулся Себастьен.

Жюли под руку с Себастьеном шла по улице Дантон, подстраиваясь под быстрый шаг своего спутника, и улыбалась прохожим. Холодное осеннее солнце бросало скупые лучи сквозь кроны пожелтевших каштанов, причудливыми тенями ложась на плитку под ногами, магазинные витрины и вечно спешащих парижан. Точно сошедшие с картин импрессионистов, только в современных костюмах, они торопливо проходили мимо; дамы цокали каблуками изящных туфель, их лица прятались под надвинутыми на брови шляпами, а мужчины проносились мимо, похожие на грачей в черных пальто и таких же головных уборах. На перекрестке гудели два автомобиля, не в состоянии разъехаться, а из-за домов показалась набережная Сен-Мишель и шпиль Нотр-Дам.

– Не могу поверить, что ты ни разу не была в «Глориетт»! – удивился Себастьен, когда они свернули в один из переулков у самой Сены.

Жюли отрицательно покачала головой, чувствуя непривычную легкость из-за остриженных волос.

– Ну да, вы же все на своих диетах просто помешались. Ничего, разок можно и как следует пообедать, – заговорщически подмигнул ей молодой человек.

Желудок актрисы вдруг тоскливо сжался и заурчал. Она взмолилась про себя, чтобы этот звук был слышен только ей.

Кафе на первом этаже османовского дома девушка заметила сразу, как только они свернули с главной улицы. Белые колонны полукруглой ротонды выступали вперед, образуя небольшую веранду, отгороженную от тротуара кружевной решеткой. Несмотря на то что первая неделя октября выдалась необычно прохладной, многие посетители, желая поймать последние лучи парижского солнца, сидели снаружи, закутавшись в плащи и шарфы. Метрдотель поприветствовал Себастьена, тот улыбнулся ему в ответ, как старому знакомому, и приподнял шляпу. Стеклянная дверь с разноцветными витражами распахнулась перед ними, и они вошли в светлое просторное помещение. Круглые столики были накрыты белыми скатертями и украшены цветами, а посреди зала стояла огромная пальма в кадке. У Жюли появилось ощущение, что она оказалась на Лазурном Берегу в разгар летнего сезона. Себастьен уверенным шагом направился к столику у окна. Едва они уселись, как перед ними возник официант. Жюли недоверчиво повертела в руках толстую книжку с иллюстрацией Климта на обложке, больше похожую на небольшой художественный альбом, чем на меню.

– Возьми луковый суп, он здесь потрясающий, – посоветовал Себастьен, сам же, не открывая карты, заказал себе жареных креветок с салатными листьями.

Жюли кивнула. Она редко бывала в подобных местах и побоялась бы заказывать что-то, чего не знала, а обеденная карта наполовину состояла из незнакомых блюд. Ее спутник как нельзя лучше вписывался в антураж ресторана. Девушка продолжала перелистывать страницы, но из-под опущенных ресниц наблюдала за публикой: здесь собирались те представители богемы и бомонда, которые уже добились долгожданного успеха и сменили свои маленькие студии и квартиры на чердаках на роскошные апартаменты в районе Оперы или Риволи, но еще не обросли налетом аристократического снобизма. Многих из присутствующих она видела в театре, а кое-кого даже хорошо знала. Напротив сидел режиссер Морис Буше; завидев их, он рассеянно помахал рукой, но тут же вернулся к чтению помятого сценария, испещренного заметками. Его суп давно остыл, а пепел с сигареты осыпался на белоснежную скатерть.

– Тебе уже доводилось с ним работать? – Себастьен продолжал смотреть на Мориса. – Потрясающий человек, просто потрясающий! С ним так легко и комфортно… Уверен, в скором времени ему будут доверять и большие постановки, вот увидишь.

Жюли только кивнула и не стала спорить, хотя подумала про себя, что этот режиссер еще слишком молод, ему не хватает уверенности и внутренней силы, которыми в полной мере обладал Дежарден. Последнего все боялись, но и обожали. Девочки в гримерке шептались, что он чудовище и изверг, и с придыханием добавляли: но какой, какой… «Я бы могла влюбиться в него, будь он помоложе. И покрасивее», – на полном серьезе сказала как-то Николь и взмахнула своими длиннющими ресницами.

Не одни они обсуждали Мориса Буше. За соседним столиком сидели две женщины, которых еще неприлично было назвать пожилыми, однако молодыми они не были уже последние лет двадцать.

– Я их, кажется, где-то видела, – шепнула девушка.

– Ну еще бы, кто же их не видел, – тихо засмеялся Себастьен и выразительно поднял брови.

Теперь Жюли вспомнила. Соседки присутствовали на банкете в честь закрытия «Цезаря и Клеопатры», а девушка все стеснялась спросить, кто эти дамы, разодетые в яркие платья и сверкающие бриллиантами, каких не было даже у жены министра. Сейчас они были одеты так же – в яркие, дорогие и, безусловно, вечерние платья с открытыми плечами, которые плотно облегали их пышные тела. Одна из них, что сидела к Жюли лицом, вертела в унизанных перстнями пальцах бокал с шампанским и бросала долгие взгляды на Себастьена. На столе возле нее лежала приоткрытая сумочка, усыпанная черным бисером, из которой выглядывал театральный бинокль.

– Не пропускают ни одной премьеры, – поведал Себастьен, – и бывают на всех закрытиях, банкетах и спектаклях с Этьеном. Но, в целом, весьма интересные дамы.

Жюли прислушалась и попыталась разобрать, о чем же они говорят, но поняла, что не разбирает и половины. До нее доносились редкие французские слова, которыми перемежалась громкая иностранная речь: «Изумительно!», «Восхитительно!» – это было практически единственное, что уловила девушка.

– Иностранки? – все тем же полушепотом поинтересовалась Жюли.

– Русские графини!

– Настоящие?

– Едва ли, – серьезно ответил Себастьен, но уголки его губ дрогнули в улыбке.

– Как вкусно, – протянула Жюли, когда суп подошел к концу. Она и моргнуть не успела, как обнаружила себя с коркой ароматного хлеба в руках, подбирающей остатки лукового супа.

– Бедная моя девочка, ты что, вообще не ешь?

– Нет, ну почему же, просто обычно не хватает времени. – Про деньги она решила не упоминать. Особенно про то, сколько их ушло на новую стрижку, помаду и духи.

– Вот что, в следующий раз, как только проголодаешься, сразу говори, – не терпящим возражения тоном заявил Себастьен и подозвал официанта. – А пока я закажу тебе бифштекс.

Она не возражала. Довольно откинувшись на стуле, Жюли вновь принялась изучать обстановку ресторана, официантов, посетителей… Себастьен терпеливо сидел рядом с ней, развлекая театральными байками. Так, например, она узнала, что до прихода в театр знаменитый Этьен Летурнье работал грузчиком, Марианна ван дер Меер была принята в труппу исключительно по просьбе мсье Мореля, а Сесиль едва не потеряла свое место в театре и только чудом осталась здесь еще на один сезон.

– А Мадлен? – поинтересовалась Жюли. Загадочная фигура примадонны волновала ее больше всего.

– Тише, – Себастьен сделал круглые глаза и кивнул куда-то в сторону.

Она проследила его взгляд и тихонько ойкнула, прикрыв рот ладошкой. В глубине зала, в самом темном его углу – который надо было еще постараться найти в этом залитом солнцем помещении, – сидела Мадлен Ланжерар. Сама Жюли, скорее всего, не заметила бы ее. Актриса опустила на лицо короткую черную вуаль и совершенно слилась со стеной. Она сидела недвижимо, словно не дышала, и напоминала манекен – холодный, идеально прямой и неживой, зачем-то посаженный за столик в кафе. Перед ней стояла только маленькая кофейная чашка – из таких пьют впопыхах по пути на службу или в театральном буфете в короткий перерыв. В тонких бледных пальцах примадонна держала длинный мундштук, на конце которого горел красный огонек. Жюли не сумела проследить направление ее взгляда, но на всякий случай быстро отвернулась; ей показалось, что внимательные глаза Мадлен уставились на нее поверх тлеющей сигареты. При этом примадонна явно не жаждала внимания к своей персоне.

– Это ее место, – пояснил спутник Жюли, – его всегда придерживают для Мадлен.

– Она кажется мне такой недружелюбной…

– Это не так. Мадлен всегда доброжелательна и тактична, но едва ли тебе выдастся шанс узнать о ней больше. Может быть, со временем, но не сейчас.

– Но она всегда одна!

– Одна? – удивился Себастьен.

Жюли вновь обернулась – чересчур резко – и застыла в неудобной позе на краю стула. Напротив Мадлен, спиной ко всем остальным посетителям, сидел высокий человек с темными волосами, чуть тронутыми сединой, одетый в неброский костюм. Рядом со столом он поставил свою отполированную трость и положил шляпу на соседний стул. Мадлен что-то говорила ему, и Жюли видела, как алеют в темноте ее губы. Примадонна отставила в сторону свою крошечную чашку с кофе и подалась к собеседнику, который кивал в такт ее словам.

– Это же…