Златорогий череп - Стасс Бабицкий Страница 18

— Никаб. В Алжире и других восточных странах многие девушки носят его, не потому, что прячутся от кого-то. У них так принято.

— Удобное общество для тех, кто желает жить неузнанным.

— Ваша правда. Я путешествовала по Европе и везде меня кололи любопытные взгляды. В Баден-Бадене, Белграде, Париже и Риме я чувствовала себя изгоем. Приходилось носить это кружевное забрало. Мне вслед шушукались, сочиняя небылицы. Хотелось сбежать на край света, на первом попавшемся корабле… Судьба привела меня в Оран. Тихий город, который с одной стороны обнимают пески, а с другой целует море. Там никому нет дела до моего прошлого, и к женщине в чадре или вуали относятся с большим уважением.

— Но вы вернулись в Москву. Зачем?

— Я предупреждала, что это плохая затея. Но Мара хотела увидеть своими глазами русскую зиму, прокатиться на тройке с бубенцами, поиграть в снежки…

— Вы думали, что рискуете свободой и даже жизнью, но все же поддались на уговоры подруги.

— Ах, я на все готова, ради нее. После тех событий, — Анна потерла шрам и украдкой смахнула слезу со щеки, — я ни одного мужчину к себе и близко не подпущу. Но Мара для меня… Смысл жизни… Вы вряд ли поймете, но это и не важно. Я позвала вас сюда лишь потому, что ей угрожает опасность!

— Стало быть, госпожа Марджиям все же связана с убийствами по Зодияку?

— Конечно. Вы правильно угадали, но ошиблись в одном. Мара не преступница, а жертва. Она погибнет следующей. Заклинаю, помогите!

— Помогу, разумеется, помогу, — успокоил ее сыщик. — Но для этого я должен понимать, что происходит. А я пока совсем ничего не понимаю.

— Давайте я объясню…

Они обошли рощицу трижды, пока Анна рассказывала о путешествии из Алжира. Больше года подруги переезжали из одной европейской столицы в другую, снимали уютный уголок, и мавританка читала будущее местных богатеев. Накопив денег, снимались с места и, наконец, в минувшем сентябре прибыли в Москву. Встретили их радушно. Одинокие дворянки, замужние купчихи, окруженные любовниками актрисы и модистки, — все платили за гороскопы, не скупясь. Но через месяц пришло первое письмо с угрозами.

— Вы сохранили его? — встрепенулся Мармеладов. — Было бы полезно изучить качество бумаги, сорт чернил и почерк злоумышленника.

— Нет, мы сожгли эту гнусность в печке.

— Содержание запомнили?

— Сущая белиберда! Внуки Сварога[14]…

— Так они подписались?

— Да. Эти внуки обвинили Мару в том, что она «принесла иноземную заразу на священные земли славян». На Руси-де с древних времен солнечному кругу поклоняются и свои гороскопы чтят. И что если «бесово отродье», — не помню, как именно, но ругались грубо! — «продолжит втаптывать в грязь»… Грозили, что накажут жестоко, но ничего конкретного не прибавили.

— Угрозу вы получили в конце октября? — сыщик посчитал в уме. — А вскоре убили полковника Гридасова. Вы были знакомы?

— Нет, я даже не представляю, кто это.

— Тогда непонятно, почему вместо Марджиям за ее грехи наказали случайного человека?

— Об этом сказано во втором письме! Его мы тоже сожгли, но я запомнила гораздо больше. Внуки Сварога заявили, что готовы мириться с нашим присутствием в Москве, только если Мара начнет проповедовать славянский гороскоп, где упоминаются Медведь, Ворон, Росомаха и так далее… А заработанные деньги мы разделим пополам. Иначе погибнут совершенно невинные люди — их принесут в жертву древним богам, а потом уж доберутся и до «заморской гадины».

— Похоже на вымогателей. Кто-то решил запугать вас и отнять часть заработка. Это тактика мошенников, а они обычно не убивают.

— Но эти убивают! — воскликнула Крапоткина. — Вы же сами сказали, убивают по Зодияку.

Мармеладов покачал головой.

— Не уверен, что это они. Ведь такие убийства противоречат смыслу их послания. Если бы внуки Сварога хотели показать силу и превосходство славянского гороскопа над Зодияком, тогда и убивали бы не рогами Козерога, а… Ну, не знаю… Медвежьей лапой с железными когтями.

— Неужели не ясно? Они нарочно делают все, чтобы подозрение пало на Марджиям. Вы ведь сами сказали, что ее могут арестовать!

— Учитывая вялость и неповоротливость наших следователей, думаю, они раскачаются только к двенадцатому убийству.

— Боюсь, эти страшные люди не станут долго тянуть, — снова вздохнула Анна. — Полюбуйтесь, какое послание подбросили нам на порог третьего дня.

Сыщик развернул письмо и прочел, спотыкаясь о завитушки на буквах:

«Трепещи, анцималка[15]! Четыре жертвы уже принесены во имя Перуна[16], Свентовита[17], Дажьбога и Велеса[18]. Пятой станешь ты!»

— Да, от такой угрозы уже нельзя отмахнутся, — вздохнул он. — В полицию вы с этим не пошли. Но и ко мне третьего дня не приехали, да и прежде того не обратились… Означает ли это, что вы затеяли собственное расследование, чтобы распутать сей узел? Или, может статься, взялись за старое и намерены попросту разрубить его, устранив неприятности вместе с внуками Сварога?

— Нет, что вы! — Анна закусила губы сильно, до боли. — Я не смогла бы… Сейчас уже нет… Право, мы бы лучше сбежали из Москвы обратно в пустынный солнечный край, бросив здесь все вещи и деньги. Но я ведь и не воспринимала эти письма настолько серьезно, до тех пор, пока вчера днем вы не упомянули о четырех убийствах, связанных с Зодияком. Тогда я испугалась по-настоящему, нацарапала записку и передала вам. Этой ночью не сомкнула глаз, прислушивалась к каждому шороху. Затемно выехала сюда, вознося молитвы, чтобы вы не отмахнулись от моей просьбы. Потому что помощи ждать больше неоткуда.

— Но зачем вы вытащили меня именно в Покровское-Глебово? — спросил Мармеладов, чьи сапоги уже промокли, а уши замерзли. — Эту историю мы могли обсудить и в городе. Там тоже полно укромных мест.

— Еще после второго письма, я выяснила кое-что об этих «внуках». Группа молодых лоботрясов. Верховодит у них Евграф Глебов, племянник княгини Шаховской. Проживает он в этой усадьбе.

— А чего же вы прежде к нему не наведались? После второго письма?

— Как же, приезжала… Я ведь не только лицо скрывала, но также свое имя и дворянский титул. А компаньонку Марджиям из Жугарофа, величайшей предсказательницы Магриба, прогнали с крыльца злые сторожа. Но тогда я не понимала, насколько это серьёзно и страшно, была надежда, что юнцы просто