Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов Страница 2

— Алексеевич, — докончил я. — Вот, зашел поужинать, а мне говорят, горячего нет и не будет, потому как повар ваш дает показания в полиции.

Тестов помрачнел — ему явно было не по нраву, что я вот так с ходу взял быка за рога и вторгся в его дела.

— Это недоразумение, — сказал он официальным тоном. — Михаила Ивановича опрашивают как свидетеля.

Кроме того, что мне несколько минут назад разболтал официант, я ничего не знал о произошедшем, но Тестову-то это было невдомек! И я решил схитрить.

— Разве не его подозревают в отравлении? — спросил я невинно. — Поверьте, Иван Яковлевич, лично я совершенно уверен в том, что ваш повар ни в чем не виноват. Ведь это повар из вашего ресторана, а все мы знаем, как вы организовали дело и каких поваров держите! И какое качество продукта идет на ваши яства, Иван Яковлевич, — это всем хорошо известно! Так что случайное отравление гнилым корешком я отметаю сразу. Но тогда получается, что Столярова, коннозаводчика, отравили намеренно. По какой-то пока неизвестной причине. И понятно, что полиция в первую голову подозревает повара. Вашего Михаила Ивановича.

Тестов молча смотрел на меня, не отвечая.

— Повар может оказаться совершенно ни при чем, — продолжал я. — Но уже сам факт того, что его допрашивали в полиции по делу об отравлении…

Я внимательно посмотрел на ресторатора. Мало ли что болтал официант, поэтому я специально несколько раз намекнул в своем монологе на криминальный характер события, и ни разу Тестов меня не поправил. Значит, купца действительно отравили. Он не умер от апоплексического удара, не подавился косточкой — то есть умер неестественной смертью.

— И что? — спросил наконец Тестов, ожидая, что я продолжу фразу. — Что вы так на меня смотрите, Владимир?..

— Алексеевич.

— Я помню, — ровно сказал ресторатор. — Владимир Алексеевич. Ну, допрашивали. Ну и что?

Я пожал плечами.

Тестов нахмурился, и лицо его сделалось вдруг жестким. Теперь он совсем не походил на того человека, каким я привык видеть его раньше, когда он на минуту показывался в одном из двух залов своего ресторана.

— Уж не предупреждаете ли вы, Владимир Алексеевич, что собираетесь написать материал в газету и выставить меня в невыгодном свете? Сделать несколько гнусных намеков на возможную виновность моего повара? В какую игру вы играете, господин Гиляровский?

Я тоже отбросил вежливость:

— Какую статью я напишу, это решать мне, Иван Яковлевич. Однако до сих пор я обманывать читателя не приучился. Так что если и напишу, то — правду.

— Какую правду? — спросил Тестов. — Что вам такое известно?

— Не скажу. Но что известно — то уж мое!

Ресторатор фыркнул и огляделся по сторонам.

— Бог вам судья, Гиляровский, не знаю, что вы вдруг на меня насели! — произнес он раздосадованно. — У меня и без вас хлопот — полон рот. Что вам надо?

— Вы были вчера здесь? — спросил я мягче.

— Приехал к разбору шапок. Меня вызвал Веретенников, когда появилась полиция и захотела увезти повара с собой. Он упросил следователя подождать, пока я не приеду и не узнаю сам о судьбе своего человека.

— Следователь вам назвался?

— Да. Некто Архипов.

Какая удача! Оказывается, дело попало к моему старому знакомому, следователю Сыскного отдела Захару Борисовичу Архипову!

— Вы знаете его, Гиляровский? — спросил Тестов.

— Знаю.

Он удивленно взглянул на меня:

— И каков же он?

— Вам повезло, Иван Яковлевич, — ответил я. — Если делом занимается Архипов, то это… это хорошо. Архипов умен, наблюдателен, и… он человек.

— «Он человек»… — пробормотал Тестов, чуть ссутулившись, как будто позволив себе расслабить скованные напряжением плечи. — То есть он не бездушная машина?

— Нет.

Ресторатор кивнул:

— Это хорошо. А как давно вы его знаете?

— Пару раз даже приходилось попадать с ним в переделки.

— У вас дружеские отношения?

Я аж крякнул от вопроса. На самом деле нас с Архиповым действительно связывали почти дружеские отношения. Почти. Но ни он, ни я старались не выносить эти отношения на чужой суд, потому что в его окружении, как и в моем, эта дружба выглядела бы не только странной, но и предосудительной.

— Ну… — осторожно сказал я, — назовем это доверительными рабочими отношениями.

Тестов насмешливо посмотрел на меня, и я вдруг подумал, что мой ответ можно расценить как определенное признание.

— Ох, нет, Иван Яковлевич! Если вы только подумали, что я сотрудничаю с полицией, то уже нанесли мне оскорбление.

— Я ничего такого не подумал, — спокойно ответил Тестов.

— И хорошо, что не подумали. На самом деле я консультировался у Архипова по нескольким запутанным преступлениям, а один раз даже участвовал с ним в задержании опасного преступника. С погоней, стрельбой и так далее.

Тестов кивнул. Он явно обдумывал какую-то важную мысль. И я даже понимал, о чем он думает. Мне следовало только подтолкнуть его к решению.

— Я, безусловно, завтра же утром съезжу в Малый Гнездниковский перулок, к Захару Борисовичу, и попрошу рассказать мне подробности дела, если, конечно, это не будет противоречить интересам следствия. Впрочем, вероятно, вашего повара уже выпустят к тому времени, и вы все узнаете от него.

Тестов кивнул. Ну же, подумал я, давай, Иван Яковлевич, тебе ведь тоже должно быть интересно, что там думает следователь? Ну попроси меня затем приехать к тебе и поделиться услышанным! Цепляйся на крючок, дорогой мой Тестов, чует мое сердце, мы скоро станем свидетелями интересной истории!

Иван Яковлевич молча протянул мне свою сухую руку с ухоженными ногтями, пожал мою, протянутую в ответ, кивнул и вышел из столовой.

Ах же ты, старый черт! Ну, ничего, еще не вечер!

Впрочем, вечер действительно уже перешел в ночь, и мне было пора возвращаться домой. Я взял салфетку и тщательно вытер губы — чтобы от меня не пахло окороком. А потом сжевал еще и веточку петрушки, чтобы окончательно отбить запах.

Если уж и голодать, то на полный желудок!

Оглянувшись, я увидел давешнего официанта, который снова торчал у двери в кухню, явно борясь с дремотой, и, подозвав его, попросил счет. Расплатившись, я спросил, где тут телефон. Официант проводил меня в специальную комнату, где на чайном столике стоял аппарат, и вышел, тихо притворив дверь. Я уселся в уютное кресло, снял рожок и несколько раз нажал на рычаг. Наконец в раструбе послышался голос телефонистки. Я попросил междугородний звонок и назвал петербуржский номер Александра Валентиновича Амфитеатрова, главного редактора газеты «Россия», в которой заведовал московским отделом. Наконец телефон ответил голосом Амфитеатрова.

— Александр Валентинович! — громко сказал я. — Вы ведь еще не спите?

— Нет, — ответили из аппарата. — Кто это?

— Это Гиляровский.

— Здравствуйте, Владимир Алексеевич. Что-то случилось?

— Я сейчас в Купеческом клубе. Похоже, вчера тут произошло убийство.

Амфитеатров немного помолчал.

— Это вы про вчерашний случай? — спросил он наконец.

— Именно!

— Разве он умер не своей смертью?

— Определенно нет!

— Интересно.

— Похоже, что его отравили, — сказал я, доставая из кармана отцовскую табакерку и помещая ее перед собой на столик.

— Кто? — спросил Амфитеатров.

— А вот это вопрос!

— Решили тряхнуть стариной?

Я открыл крышку табакерки и захватил щепоть табаку.

— Не такой уж я и старый, Александр Валентинович.

— Понятно. Что же, интересно. Будете писать материал? — задал он вопрос.

— Сначала посмотрю, что к чему. Полиция задержала повара из ресторана Тестова. Я только что говорил с Иваном Яковлевичем, — ответил я.

— И что он?

— Молчит, — признался я.

— Хорошо, — наконец отозвался главный редактор. — Полполосы могу за вами зарезервировать. Сейчас пятница. Когда сможете написать?

— Не знаю, — честно признал я. — Как пойдет.

— Предупредите меня сильно заранее, — попросил Амфитеатров. — Полполосы еще надо будет выкроить.

— Хорошо. Прощайте! — сказал я и нажал на рычаг, давая телефонистке сигнал разъединить нас.

Все, теперь — домой!

Глава 2

Химический опыт

Утром Маша подала мне яйцо и стакан чая на завтрак. Я долго разглядывал яйцо, потом взял серебряную ложечку, повертел ее в пальцах и положил обратно на скатерть.

— Ешь, Гиляй, ешь, — подбодрила меня жена. — И питательно, и для желудка нетяжело.

— Да ты издеваешься надо мной! — проворчал я. — Разве одним яйцом наешься? Подай хоть мяска, колбасок, буженины… Что там у нас есть?

Маша молчала.

— Хоть сыра кусок!

Никакого ответа.

— Хоть хлеба дай!

— Гиляровский! — твердо сказала Маша. — Вот скажи, ты сильный человек?