Олег Петров - Стервятники Страница 2

Поднял глаза к голубому серпу высокого неба. А не с голодухи ли и усталости мерещится? Но самородки тянули книзу обхватившие их мертвой хваткой пальцы. Да и чего она ему, синь небесная, беглому каторжнику?

Взор снова зашарил по близкому дну, повел глубже, к неспокойной воде, к подошве монотонно басовито гудящей водяной колонны, низвергающейся с головокружительной скальной высоты. Нет, там уже не разглядишь. Дмитрий отступил в спокойное мелководье, прошаривая по кругу дно озерной чаши. И с каким фартом до мшелой скалы дошел!

Еще четыре золотых камушка - самый большой с бульбу картошкину! - дожидались его на песке под скальной стенкой! Здесь уже озноб от холоднющей воды пробрал крепко, ноги сводить стало. Дмитрий оперся свободной рукой о скользкую каменную стену, стараясь не съехать по гладкому песку крутого дна, уходящего под водяной столб, развернулся на онемевших ногах и неуклюже поковылял к бережку, прижимая к груди левую руку с горстью самородков.

У обреза воды все-таки запнулся и повалился на левый бок, больно ударившись локтем о камни. Но добычу не выпустил, только охнул, уперев помутившиеся от боли глаза в мокрую от водяной взвеси гранитную стену. Когда взор прояснило, краем глаза поймалось что- то выбивающееся из общей зеленовато-черной мокроты гранита.

Тусклая желтая полоса прорезала гранит. Внизу - на сажень выше его, Дмитрия, роста - как лезвие истончившегося ножа, а двумя саженями кверху уже шириною в ладонь! И уходила, что речка от истока, изгибаясь, по каменной стене в вышину, под летящий поток воды...

ГОРДЕЕВ поймал себя на мысли, что заметно постаревший и поблекший атаман, кажется, его не слушает. Витает где-то в горних высях. Но Семенов внезапно повернулся всем телом от окна к столу и просверлил Захара столь знакомым неприязненным взглядом:

-    О казачках, говоришь, заботу имеешь? Ишь ты!..

Усмехнулся прежней тигриной манерой, из того времени, вроде бы и недавнего, когда серебром отливали на крепких атаманских плечах шитые парчовой канителью в зигзаг широкие погоны с генерал- лейтенантской парой звездочек.

-    Григорий Михайлович, - вновь начал Гордеев. - А почему бы и не отпустить казачков в полосу отчуждения. Каково им существовать в Гензане? Скученность, антисанитария полная, болезни. Кабы одни мужики, а то с семействами. Уже, почитай, два года на ржавых кораблях живут с домочадцами. Ребятишки мрут, что мухи, особливо мальцы! В возрасте младше пяти-шести лет и не осталось поросли- то...

-    Ты из меня слезу не дави! - Семенов набычился у окна.

-    Да вы и не барышня кисейная, - горько усмехнулся Захар. - Но я там наблюдаю все признаки полнейшего мора. Как фельдшер по образованию, вам говорю! Да и супротив это человеческому естеству - на ржавых корытах жить. Забайкальскому люду казачьему особливо. А вот на земле, в полосе отчуждения «маньчжурки», они воспрянут, способ существования обретут...

-       Это ты точно подметил, насчет фельдшерского образования своего, - Усмешка вновь тронула губы бывшего правителя Забайкалья. - Потому, Гордеев, и рассуждаешь на уровне клистирной трубки! Запомни и заруби себе на носу или где сподручнее: лихие, геройские казаки даурские и их командиры, все, кто после красных оплеух не скурвился, - твердый народец! Богу и атаману верное войско. Да! - Семенов ухнул кулаком по столешнице, грузно поднялся из-за стола. - Да! Испытания несем тяжкие. Но - России-матушки ради!..

«Повело, однако, атамана на декламацию!» - подумалось Гордееву. Окончательно убедился: затянувшаяся аудиенция у засевшего в Нагасаки атамана проку не даст. Напрасно обнадеживал минувшей осенью Захара генерал Шильников: дескать, с Семеновым достигнута договоренность о передислокации казачьих полков, находившихся под его началом в Китае, в полосу отчуждения Восточной Китайской железной дороги, дабы создать ударный кулак для вторжения в советское Забайкалье через Аргунь. Дурак Шильников! С Гришей договариваться.

-    А думал ты, - продолжал Семенов, - на какие шиши, из того же Гензана, воинство наше и семейства чинов перебазировать возможно? Иль я тут под крылом микады прохлаждаюсь да старческий жирок нагуливаю? Как же, даст чертов Самсонов продыху!..

Гордеев был хорошо осведомлен о том, что атаман имеет в виду. Уже несколько месяцев Семенов вел судебную тяжбу с генералом Самсоновым по поводу денег, которые находились в распоряжении подчинявшегося Самсонову генерала Подтягина. Остатки «золотого запаса» покойного верховного правителя Сибири адмирала Колчака, неизрасходованные на снабжение армии, благополучно оказались за морем, в Японии. И распорядителем - Самсонов, язви его в корень! Вот и сидел Семенов в Нагасаки, занятый судебным процессом. Да только вряд ли что выгорит у испеченного Колчаком генерал- лейтенанта, казачьего атамана, бывшего закадычного дружка, обозвавшегося ныне начальником Бюро русской эмиграции. Как кончилась давным-давно их дружба, так и кончилась, подумал Захар, глядя на багровеющего от бессильного гнева Семенова.

-    Усилия ваши, Григорий Михайлович, общеизвестны и почетны. Но перспектива, как мы в Маньчжурии понимаем, не близкая...

-      Мы в Маньчжурии! Першпектива!.. - передразнил, раздражаясь еще больше, Семенов. - А у вас-то и этого нет! Сколачиваете шайки... Какое отношение ваш сброд имеет к регулярной армии?! А эти жалкие попытки близ границы краснопузых щипнуть?! Смех и тоска! Казачки-то мои для таких щипков потребны, али не так?

-     Смею возразить, господин атаман, - твердо ответил Гордеев. - Есть реальные возможности для восстановления нашего положения в южном Забайкалье.

-        Брось, Захар Иванович! - сморщился Семенов, оттягивая большим пальцем тугой воротник накрахмаленной сорочки. - Какие, к черту, реальные возможности? О чем ты? С маломощной Дэвээрией не справились, а теперь не партизанские ватаги мужиков - регулярные части красных противу нас встали! Матереют, волченыши.

Помолчав и успокоившись, добавил:

-     Насчет того, что Самсонов и Подтягин золотишко просто так не отдадут, - это, конечно, факт. Но поборемся!..

-    Золотишко можно и в другом месте добыть, - осторожно сказал Гордеев, внимательно следя за реакцией атамана. Но ожидаемого интереса - с блеском в глазах - не последовало.

-     И что же это за другое место? - устало и равнодушно спросил Семенов. - Читинский госбанк или американский Клондайк?

-      Почище Клондайка. Восточные Саяны.

-    Ну, брат, насмешил. Заха-ар! Уж седина ж в бороду, - скривился атаман. - Где мы, а где эти самые Саяны. И как-то ты Советы из поля зрения выпустил, а? Лежит, значит, там золото пудами, а Советы, значит-ца, хрен на него забили! Ну, фельдшер! Не удивляюсь теперь всей этой вашей мышиной возне! От Маньчжурии- то, чай, до саянских сокровищ куда как ближе, чем до Нагасаки, а ты, ишь, ко мне явился!.. Слышь, Захар, ты, поди, уже пятый десяток разменял?

-    Сорок второй год...

-         Угадал я, значит. И что же, в пиратские сказки про клады всё веришь?

Гордеев промолчал. Причем тут сказки про клады. А поначалу ведь собирался бумаги о саянском золоте атаману показать. Те самые, которые атаманская контрразведка у Матрены Распутиной умыкнула. Ну а теперь - накося, выкуси!..

НЕЛЮБОВ снял трубку. Звонил оперативный дежурный.

-           Товарищ генерал, из Орлика поступило сообщение. Вчера туристами в районе устья реки Шумак примерно в 16 часов 30 минут обнаружены три трупа. Тургруппа из Питера. Личности установлены. Документы, деньги, пневматическое оружие, снаряжение - ничего не похищено. Убиты из лука.

-    Чего?

-            Все убиты из лука, товарищ министр, или аналогичного стреляющего устройства. Стрелы самодельные, старинные.

-    На экспертизу отправили?

-    Так точно, три стрелы.

-    Так. Сводку мне. И начальника угрозыска ко мне ...

Начальник управления уголовного розыска МВД Республики

Бурятия полковник милиции Домашевский четверть часа спустя прибыл к министру с подробностями.

За последние несколько лет долина Шумака стала одним из самых посещаемых мест Восточных Саян. За сезон здесь бывает до двух тысяч отдыхающих, путешествующих по живописным водопадам на притоках Шумака и его северного брата Китоя. Вот и нынче там бродит три или четыре туристических группы, одна из которых вышла к устью Шумака, в место живописнейшее - к десятикилометровому каньону, зажавшему речной поток, летящий на слияние с Китоем.

Каньон Шумака - узкое извилистое ущелье, сужающееся местами до четырех-пяти метров, с отвесными двадцатиметровыми скальными стенками, со множеством водопадов, низвергающихся в стремительный поток реки. Зимой по каньону Шумака можно двигаться на лошадях, при этом постоянно рискуя провалиться в промоины на перекатах. Летом грохочущий среди отвесных стен поток непроходим даже на лодках, каньон обходят пешком, далеко по верху. Местами тропа весьма опасна, петляет по крутым осыпям или скользким скалам с узкими полками, на которых порой не за что ухватиться. Но туристы-экстремалы обожают штурмовать скалы каньона, среди которых встречаются и отрицательные углы.