Лев Портной - Акведук на миллион Страница 2

— Что-то вы темните, — неожиданно резко сказал хозяин. — Боитесь ревизии, а с другой стороны — требуете денежной помощи! И вообще! Какое отношение задание моего племянника имеет к вашему делу?

— Денег не хватило, — недовольно ответил гость. — Сами знаете, большая часть уходит на взятки. Кроме того, вы участвуете не просто так. Бульдог учтет вашу помощь.

— Ладно-ладно, — смягчился хозяин и с усмешкой добавил: — Представьте себе, какой-то негодяй только что пытался отнять у меня эти деньги.

Услыхав эти слова, я едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Получалось, на черной лестнице в «Новых Афинах» я оказался свидетелем попытки ограбления.

Кресло рванулось в обратную сторону. Голова пошла кругом, перед глазами все поплыло, я едва не потерял сознание, но сквозь накатившую дурноту пробивалась досада, что самое важное я упущу.

Морды мучителей выплыли из тумана. Голоса доносились словно из-под воды.

— Жив?

— Что ему будет-то?

— Да ты, Кузьма, не тот рычаг потянул.

— Как же не тот?! Смотри вон!

За спиной щелкнуло, кресло вновь опрокинулось, и я вторично повис вниз головой. Пока истязатели разбирались в рычагах, я разглядел еще одного господина в форме квартального надзирателя, который появился в мое отсутствие.

— Ты понял, Быков?! — услышал я голос хозяина дома. — Скажи профессору Черни, что со мной шутки плохи…

Тут кресло крутанулось в обратную сторону, но я успел заметить удивленные лица хозяина дома и квартального надзирателя: дело в том, что последний пятился к выходу и заметил движение под потолком. Третий же господин, тот, что делился заговорщицким планом, быстро вскинул к лицу салфетку.

Негодяй хотел остаться неузнанным. К сожалению, даже не прикройся он салфеткой, я не успел бы разглядеть его. Впрочем, и хозяина дома с квартальным надзирателем я не смог рассмотреть как следует, лишь выражения на лицах уловил.

«Ну, ничего, ничего! — подумал я. — Петрушку-то Рябченко с Моховой найти будет несложно, а вытрясти сведения о дяде и о том, кому понадобилось с отчетами знакомиться, еще проще. К тому же Быков и профессор Черни. И самое важное — дата! Двадцать восьмое октября. Что-то должно случиться в этот день».

Я вновь впорхнул на третий этаж, пол подо мною сдвинулся. В кабинете стоял ор несусветный: похитители меж собою собачились. Более всего некоему Кузьме доставалось, что вдругорядь не тот рычаг дернул. Выходило, что диковинный механизм не только кресло с пленником вниз опрокидывал, но и еще какие-то фортели проделывал. И меня не собирались на второй этаж окунать, а хотели подвергнуть иной экзекуции.

— Судари мои, что же вы от меня хотите? — вскрикнул я. — Вниз головой кувыркать вам не нравится! Об потолок, что ли, Кузьма должен меня шмякнуть?!

— Вот веселый господин! — откликнулся один из мучителей. — Шутки шутить изволит! Ну, пошути, пошути! Поглядим, как скоро запоешь.

За моей спиной с грохотом отворилась дверь. Раздался окрик хозяина дома:

— Вы что устроили тут, олухи?!

— Ваше высокопревосходительство… — залепетал кто-то.

— Молчать! — рявкнул хозяин, очевидно имевший генеральское звание.

— Добрый вечер, ваше высокопревосходительство, — поздоровался я. — Вот уж не ожидал такого гостеприимства! И это ваша благодарность! Я же только что защищал вашу жизнь!

— Благодарность?! — взревел хозяин дома. — Да ты у меня пожалеешь, что на свет родился!

— Да что вы, ваше превосходительство, это же смертный грех, — парировал я.

— Зубоскал, — процедил генерал с ненавистью.

— Послушайте, милостивый государь, — раздался тихий голос гостя, только что делившегося заговорщицкими планами, — если этот человек слышал наш разговор, его нужно того… крек!

Меня прошиб холодный пот. Я не знал этого человека в лицо, я сидел спиною и к нему, и к генералу, но живо представил себе, как злодей произносит это «крек!» и проводит рукою по горлу.

— Полно вам, — возразил генерал.

И я мгновенно проникся к нему теплом. Все-таки человек, не убийца.

— Интересы России превыше всего, — прошипел незнакомец.

— Да что он слышал?! — воскликнул генерал.

— Осмелюсь доложить! — раздался еще чей-то голос.

Вероятно, генерал кивнул, потому что тот же голос продолжил:

— Ничего он услышать не мог, ваше высокопревосходительство! Равно как и мы ничего не слышали!

Нестройный хор моих конвоиров подтвердил, что они ничего не слышали, когда люк был открыт.

— А он и подавно слышать не мог, — подал голос неожиданный заступник. — Потому как кровь к голове притекает, уши закладывает. Вы вот сами попробуйте…

— Цыц мне! — рявкнул генерал. — Я те попробую! Эй ты! Слыхал что или нет?!

— Что слыхал?! — изобразив недоумение, воскликнул я и добавил: — Тут, слава богу, не обмочился от страха!

— Ну, все еще впереди, — «успокоил» меня хозяин дома. — Ладно, идемте. Ничего он не слыхал!

Послышались шаги — хозяин и его зловещий гость удалились с третьего этажа. А я попытался вспомнить лица конвоиров, чтобы сообразить, кто из них выступил моим спасителем.

Мои безрезультатные умственные упражнения прервали самым неожиданным образом. Хлопнула дверь, и кто-то выкрикнул:

— Велено приступать!

— Кузьма! — откликнулся еще кто-то.

Раздался щелчок — Кузьма дернул рычаг. Я приготовился в третий раз нырнуть головою в пол, но кресло претерпело совершенно иные метаморфозы. Сиденье из-под меня выскользнуло, спинка отклонилась, и я повис на подлокотниках. Тверди под ногами не оказалось — пол снова разъехался, а конструкция поползла вниз, пока моя голова не оказалась на уровне пола. Затем движение прекратилось, и створки люка сдвинулись, едва не сдавив меня. Взглянуть на ноги я уже не мог, но дышал спокойно.

Послышались шаги и характерное постукивание. Подручные генерала семенящими шажками расступились. Пара туфель и трость замерли передо мною. Я начал поднимать голову, чтобы взглянуть на хозяина, — без сомнения, амбре от его ног вдыхал я в эту минуту, — но трость подскочила и тюкнула меня в темя.

— Боитесь, — промолвил я.

— Тебе, щенок, пора о заднице побеспокоиться! — прозвучало в ответ.

«Обожди, голубчик, — подумал я, — посмотрим, как ты забеспокоишься, когда придется ответ держать за произвол!» Такая минута наступит, зарвавшийся генерал будет наказан, я не сомневался в этом. Об одном думал с горечью: ведь то я, мне есть к кому обратиться за справедливостью. А окажись на моем месте обычный человек, не имеющий покровителей? А то, что экзекуции здесь проводились регулярно, не вызывало сомнений. «Ну, ничего-ничего, — злорадствовал я. — Хорошо, держиморда, что на меня нарвался! Уж я позабочусь о том, чтобы припомнили тебе всех, кого ты посмел подвергнуть пыткам!»

А вслух сказал:

— Хамить изво…

И осекся: чьи-то жесткие руки, быстро ощупав мои бедра, принялись стягивать с меня штаны! Забыв о трости, я дернул головою и получил в темечко.

— Что вы делаете, негодяи?! — заорал я вне себя от стыда и ужаса.

Кто-то невидимый оголил меня снизу, мои штаны болтались на связанных ногах, а сам я являл неизвестным мучителям срамные части тела. Я оказался не просто беззащитным, а и униженным. В голову лезли самые гадкие мысли о сути предстоящей экзекуции. Я решил застрелиться, как только получу такую возможность.

— Ну-с, сударь мой, Андрей Васильевич, — с наслаждением промолвил генерал, — для начала попробуем вас на крепость.

Он ударил тростью в пол. Я взревел от жгучей боли — внизу полоснули кнутом по ягодицам. На глаза навернулись слезы. Но и некоторое облегчение я почувствовал: выпороть, значит, меня решили! Больно, конечно, но не повод стреляться.

Я отдышался, боль притупилась. Генерал назидательным тоном промолвил:

— Сударь мой, Андрей Васильевич, я накажу тебя несильно… но так, чтоб запомнил!

Трость врезалась в пол, кнут прошелся по ягодицам. Я вскрикнул, но заставил себя стиснуть зубы, только стон глухой и вырывался наружу.

Трость — в пол! Кнут жахнул по заду! Несильно, называется!

Я стонал, стиснув зубы, но держался, не кричал больше.

Генерал трижды грохнул тростью в пол. Неизвестный палач осыпал меня убийственными ударами. Я терпел и стонал, рискуя стереть зубы до десен. Потом закричал. Но чем пронзительнее орал, тем сильнее старался мучитель. Наконец, я потерял сознание…

Глава 2

Я очнулся от боли. Чьи-то руки — я сразу почувствовал, что не злые, — прикоснулись к моим ягодицам, причинив мне новые страдания. И еще чьи-то нежные пальчики пробежались по моей шее, по щекам, по затылку.

— Тише-тише, миленький, — послышался девичий голос.

Я открыл глаза, обнаружил, что покоюсь щекою на мягких коленях, поднял голову и увидел зеленые глаза, рыжие волосы и солнечные веснушки.