Далия Трускиновская - Деревянная грамота Страница 2
Далия Трускиновская - Деревянная грамота читать онлайн бесплатно
— Пирогов с пшеном? С зайчатиной? — еще не по-привычному бойко, а с натужной бодростью спросил парнишка. — А то — с вязигой? Или кислых пряженых с маком?
— Ну тебя с пряжеными! — возмутился Стенька. — Весь в масле извозишься, пока съешь! Ищи потом — где руки вытереть! Ты мне лучше с рыбой, коли есть.
— А как не быть!
Стенька мог бы и не заплатить, да пожалел парнишку. Тот, видать, был еще новенький, даже кричать не выучился, и за отданный безденежно пирог ему бы досталось от батьки, или от хозяина, или кто уж там послал его на торг.
— Ты втихомолку не распродашь, — сказал ему Стенька, отдавая деньгу. Ты зазывай. Слышишь, как все глотку дерут? «Эй, шевелись, подходи, не скупись!» Вот и ты тоже.
Парнишка улыбнулся благодарно.
Обзаведясь пирогом, Стенька пошел туда, где мог бы запить его сбитнем. И вскоре услышал разлюбезное, призывное:
— Вот сбитень горячий! Мед казанский, сбитенщик астраханский! Сам хохлится, сам шевелится, сам потрогивается!
Стенька пробился сквозь народ и оказался у лавки, на которую хозяин выставил кувшины и кружки.
— Эй, молодец, не пей пива кружку, выпей сбитня на полушку! приветствовал его знакомый сбитенщик. — С нашего сбитню голова не болит, ума-разума не вредит!
— А налей! — позволил Стенька.
— А полушка?
— А кто тебе два кувшина спас?
Дело было давнее — не допустил земский ярыжка, чтобы у знакомца мошенник пустые кувшины уволок. И с того Стенька пробавлялся дармовым сбитнем почитай что третий годок. Правда, не злоупотреблял — не каждый день хаживал.
Он принял кружку с ароматным горячим напитком, отхлебнул — дыханье перехватило, столько сбитенщик грохнул туда перцу. Но и меду не пожалел, и корицы, и всего того, что давало сладость и приятный вкус.
— Дай Бог дальше не хуже, — с тем Стенька вернул пустую кружку и зашагал дальше, а вслед неслось разудалое:
— Кто наш сбитенек берет, тот здрав живет! Под горку идет, не спотыкается, на горку ползет, не поперхается!
Стенька и впрямь шел уже в гору…
— Что не заглядываешь, Степан Иваныч? — раздалось из шалаша. Стенька повернулся на голос.
Из непривычно низкого окошка посреди небольшого бревенчатого сруба установленного образца — две с половиной сажени в длину да две сажени в ширину — смотрела веселая бородатая рожа сидельца.
— Милости прошу к нашему шалашу! — продолжал он.
— А чем угостишь? — Стенька подошел.
— А вот к постному дню! — предложил радушный сиделец. — Есть белорыбица, есть семга провесная, есть и спинки стерляжьи! Осталось десять белуг самых добрых, непотрошеных, три десятка осетров, самых добрых! Стерляди мерзлые по аршину с четвертью! Три пуда семги соленой, икра зернистая пресная — опять же — самая добрая! Есть и залом!
Стенька едва не облизнулся. Если белорыбицу и стерлядь случалось едать, то про залом он только байки слышал. сказывали — рыбина в аршин длиной, солоноватая, но на самом деле — холодного копчения, добывается в Астраханском море, и вкусу изумительного…
— Так угостишь, что ли?
— Хочешь — снетков в кулечек положу? Сухих, псковских, самых добрых?
Снетки — не семга провесная и не залом, грошовая рыбешка, но Наталья уж найдет, на что употребить, подумал Стенька и протянул руку. Приятель-сиделец выдал совсем маленький кулек, на который пошел лист исписанной вкривь и вкось бумаги.
— Да похвали же хоть что-нибудь! — прошипел он.
— Ах, стерлядка! Ну, что за стерлядка! — на весь торг завопил Стенька. Такую и к боярскому столу подать не стыдно!
— Семгу похвали… — подсказал сиделец.
— А вот, гляжу, семга у тебя! Был я недавно на крестинах у подьячего, богато подавали, а такой семги там не видывал! — громогласно продолжал Стенька, и тут на него вдруг накатило озорство. — Такая семга подьячему-то, поди, не по карману! А разве одному боярину Милославскому!
И отскочил от шалаша.
В толпе засмеялись. Государев тесть Милославский был на Москве одним из богатейших бояр.
Довольный, что и людей порадовал, и сам повеселился, Стенька направился было в дальнейший обход, но тут повалил снег. Да еще какой! Ни с того, ни с сего словно ангелы преогромную перину ножичком распластали да и вывернули на Красную площадь.
В тех рядах, где бабы торговали рукодельем, послышался радостный визг весело ругаясь и перекликаясь, торговки прибирали с лавок и с рундуков свое шитье. И если бы Стенька мог улыбнуться еще шире, он бы непременно постарался. Однако шире просто уж было невозможно.
И тут стряслось-таки неладное.
Стенька не мог бы объяснить внятно, что такое он услышал, что разобрал в общем галдеже. Однако вошла в душу тревога — не так звучали невнятные голоса, ох, не так! Он развернулся и поспешил к краю площади — туда, где стояли распряженные сани, укрытые рогожами, туда, где тяжеловесно суетились, склонившись над передком одних саней, люди.
— Расступись! — гаркнул Стенька. — Что за шум? О чем лай?!.
Как раз перед ним было необъятной ширины гузно. Мужик в синей, колом стоящей шубе нагнулся, вытаскивая что-то из саней, и больше всего был похож на широкий стол в приказе — тот, правда, не синим, а зеленым суконцем обычно покрывали.
Наконец он распрямился и повернулся к Стеньке.
На руках у мужика был ребенок, парнишка лет десяти, с таким белым личиком, какого у живых не бывает…
Парнишечка сжался каменным комком. Замерз он, видать, ночью отогревать бесполезно, на ресницах — иней, вокруг ноздрей и рта — маленькие сосульки. Смотреть на него было невозможно — жалость прошибала.
— Где ты его взял? — сходу напустился на мужика Стенька.
— Да рогожу откинул, войлок приподнял…
— А он-то и там! — добавила баба в рогатой кике и закивала мелко-мелко видать, от страха.
— Господи, спаси и сохрани! — воскликнула другая, крестясь. — Вот страсти-то! Дитя в санях замерзло!
— Товаришко припрятать от снега хотел, а он-то и там…
— Чей парнишка — не знаешь? — спросил для порядка Стенька.
— Отродясь не видывал!
Случившийся тут же инок неведомой обители пробился ближе и протянул к парнишке руки.
— Может, и не помер еще? — с отчаянной надеждой в светлых глазах спросил инок. — Может, с Божьей помощью, и ототрем? Раздеть его надо, ощупать! Вы куда, бабы? Помогите же, Христа ради!
Но обе женки откачнулись от мертвого тела.
— Вот дуры! — прикрикнул на них Стенька. — Креста на вас нет!
Но, вдруг поверив иноку, сам проникся надеждой и стал как мог быстро расстегивать шубенку.
Из-за пазухи выпали и ударили его по ноге какие-то дощечки.
Инок нагнулся, поднял — и толкнул Стеньку в бок.
— Слышь-ка… Это в приказ снести надобно…
Стенька прижимал ухо к груди ребенка, все больше и больше убеждаясь, что помощи не требуется никакой. Он кинул взгляд на дощечки, вовсе не желая их разглядывать, а чтобы с полным основанием послать навязчивого инока туда, куда в таких случаях всякому русскому человеку посылать навычно.
И увидел буквы…
Дощечек было несколько, широких и плоских, тоньшины такой, что даже непонятно делалось, как их только вырезали. Сшитые ремешком, они представляли собой что-то вроде книжки.
— Что за притча! — изумился он. Инок же раскрыл деревянную книжицу, свел негустые бровки, пытаясь прочитать первую строку — да и поднял на Стеньку светло-голубые удивленные глаза:
— Не по-нашему писано-то…
— Со мной пойдешь, донесешь до приказа, — велел Стенька мужику, что обнаружил в санях замерзшего парнишку. — Сказку от тебя отберем — кто таков, как к тебе в розвальни мертвое дитя попало…
— Да я откуда знаю! — воскликнул в отчаянии мужик. — Вчера еще ничего там не было! Он не иначе как ночью туда забрался!
— С чего бы ночью тула забираться? — спросил Стенька и наконец-то соблаговолил приглядеться к буквам.
— Как это не по-нашему? Вот же тебе…
И замолчал.
Он хотел назвать знакомую, хотя и странно выписанную, словно коротким лезвийцем вырубленную черную букву положенным ей именем, но вдруг понял, что и «глаголь» не туда нацелен клювиком, и «живете» — странного вида, а прочие знаки вообще ни в одной прописи не встретишь… И более того строки лежали не поперек деревянных страниц, а вдоль их, так что и держать диковинную книжицу следовало необычным образом.
— Говорят тебе, тащи в приказ! — велел инок.
— Да ты кто таков!.. — начал было Стенька, но инок, видать, человек опытный, сунул ему в руки находку и, ни говоря ни слова, нырнул в толпу. Оно и верно — кому охота с Земским приказом связываться?..
— Пошли, что ли? — и Стенька, раздвигая скопившуюся толпу, пошел к приказу, а мужик с парнишкой — за ним.
Земский приказ имел особую избу со двором, где выставлялись для опознания поднятые на на улицах мертвые тела. Туда-то и хотел доставить Стенька мертвого парнишку. Наверняка ведь родные ищут! Парнишка с виду не сирота — шубенка крепкая, сапоги хоть и великоваты на вид, но справные, не лапти с онучами! Что же тот парнишка ночью на торгу в санях-то искал? В пустых распряженных санях?..
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.