ЛУИ ЖАКОЛИО - ПЕСЧАНЫЙ ГОРОД Страница 2

— Напротив.

— Объяснитесь.

— Хотя каждый день приходит толпа, но никто еще не вернулся в другой раз.

— Это подозрительно.

— Может быть, но это доказывает, во всяком случае, что ничего не решено.

— Не можете ли вы сообщить мне какие-нибудь сведения?

— О том деле, по которому вы пришли?

— Именно.

— Я столько же о нем знаю, сколько и вы, мне известно только, что я должен всех посылать к нотариусу Лонге, на первом этаже, налево, где его комнаты. Запомните хорошенько, мне велено не пускать через контору.

— Его можно видеть теперь?

— Он принимает по этому делу каждый день от двух до шести, и теперь как раз у него нет никого.

Шарль Обрей колебался, потом, поразмыслив, что это посещение не обязывает его ни к чему, решительно поднялся на лестницу.

Через две минуты его ввели в холодную гостиную официального лица. Нотариус не заставил себя ждать, и тотчас начал разговор.

— Вы, вероятно, пришли по объявлению, которое я напечатал в газетах?

— Действительно, это цель моего посещения.

— Вы доктор медицины?

Обрей кивнул головой. Нотариус продолжал:

— Я во всем этом - бессознательное орудие воли одного из моих клиентов, и то, что я знаю… или лучше сказать, что я могу вам сообщить, объяснит вам не более объявления. Около месяца тому назад в контору мою явился незнакомец и отдал мне разных денежных бумаг на миллион, миллионов на пять брильянтов чистейшей воды и запечатанный конверт, который я должен распечатать через пять лет, если он до тех пор не возьмет его назад. Я не нарушаю тайны, сообщая вам эти подробности, потому что мне поручили говорить о них всем, кто явится по этому объявлению; сведения, которые я могу сообщить, так ничтожны, что необходимо, по крайней мере, объяснить заинтересованным, что богатство человека, с которым они заключат условие, доказывает, что дело серьезное. Потом мой странный клиент сообщил мне, что он отправляется путешествовать на довольно продолжительное время и что я не должен ждать от него известий; в то же время он сообщил мне о своем намерении пригласить доктора на пять лет. Я не мог указать ему ни одного и посоветовал прибегнуть к публикации. Вы знаете теперь столько же, сколько я.

— Это очень странно…

— Согласен с вами. Прежде чем сообщить вам условия, я должен, дабы отклонить от себя ответственность, потому что не желаю иметь влияния на ваше согласие, сообщить вам об одном обстоятельстве, которое, по моему мнению, довольно важно. Думаю даже, что оно было причиной отказа многих ваших предшественников. Когда я писал известное вам объявление, я спросил моего клиента, как обозначить повод для приглашения доктора медицины; он смутился, долго колебался и, наконец, сказал: «Напишите, что для научной экспедиции».

— Дело принимает все более и более странный оборот.

— Как нотариус я должен исполнить поручение, но как человек, я упрекал бы себя всю жизнь, что отправил кого бы то ни было в опасное приключение.

— Опасное - это еще ничего, но таинственное.

— Подождите конца. Мне запрещено открыть вам имя моего таинственного клиента, но должен признаться, что даже не помню его, потому что это имя, которое он должен был сказать мне для разных формальностей, вовсе не популярно.

— Удивляюсь, что хотя объявления печатаются уже целую неделю в Париже, наполненном искателями приключений, готовыми на все, вы при подобных условиях все еще не нашли желающего.

— Вы забываете, что он должен быть доктор медицины, а это очень ограничивает число конкурентов.

— Вы правы, но если даже неизвестно имя этого таинственного человека, то с кем же заключают условие?

— С господами Кунье и Йомби.

— Что это за имена?

— Они принадлежат двум неграм, блестящим, курчавым, как все африканские негры, но напомаженным, в перчатках, словом, цивилизованным, - его доверенным людям, друзьям!

— Продолжайте… Теперь я не буду удивлен, если вдруг явится сам Далай Лама или властелин ацтеков.

— Это все. Я больше не видел моего оригинального клиента, но его оба негра живут в гостинице, в двух шагах отсюда. Чемоданы их уложены, и они уедут, как только найдут какого-нибудь бедного доктора, которому диплом приносил до сих пор только нищету и который согласится ехать с ними.

— Черт возьми! Вы уже заранее дурно отзываетесь о том, кто решится принять это предложение.

— Дело-то представляет условия не совсем обыкновенные, и, действительно, надо находиться в отчаянном положении, чтобы ехать, не зная куда, с кем и для чего.

— Я восхищаюсь, - заметил смеясь Шарль Обрей, - своеобразным участием, какое вы принимаете в вашем клиенте.

— Когда он дал мне это странное поручение, я не скрыл от него, что не стану никого уговаривать принять его предложение, а напротив, выставлю на вид все невыгодные стороны.

— Какого же он был мнения насчет этого?

— Вы будете действовать сообразно моим видам, - ответил он, - потому что тот, кто согласится, несмотря ни на что, будет иметь характер крепкого закала и я буду в состоянии положиться на него… «Что вы скажете на это?

— Это похоже на мелодраму.

— Теперь мне остается только прочесть вам условие.

— Слушаю.

«Между нижеподписавшимися гг. Кунье и Йомби, свободными гражданами королевства Конго, в Центральной Африке, ныне жительствующими в Париже, на улице Годо-де-Моруа, в гостинице «Экватор и Либерия», и… таким-то… доктором медицины, живущим там-то, заключено следующее условие:

I. Доктор обязуется в течение пяти лет, начиная с настоящего числа, ездить повсюду, куда пожелают поехать гг. Кунье и Йомби, и находиться в их полном распоряжении.

II. Доктор должен отдавать все свое время, двадцать четыре часа в сутки, господам Кунье и Йомби.

III. Гг. Кунье и Йомби могут отложить на время или совсем отказаться от услуг доктора, последний же не может изменить этого условия, не нарушив договора.

IV. Доктор будет пользоваться даром квартирой, столом, переездом, одеждой и прислугой и получит двадцать четыре тысячи франков в год, уплачиваемых ежемесячно по две тысячи.

V. Если доктор будет жив через пять лет, ему выплатит в виде вознаграждения сто тысяч франков Лонге, парижский нотариус или его преемник.

VI. Если до истечения пяти лет услуги доктора не будут считаться нужными, гг. Кунье и Йомби или тот, кому они свое право передадут, могут расстаться с ним, заплатив, что условлено за полный месяц начатого года, но сто тысяч франков он получит не иначе, как по истечении пяти лет».

— Вот контракт, в котором недостает только подписи договаривающихся сторон. Это, как вы видите, не нотариальный акт, я не хотел брать на себя никакой ответственности в этом деле, но частное условие. Бесполезно, я думаю, говорить вам, что подписанное и записанное в книгу, оно так же действительно, как и нотариальный акт… Теперь, когда вы знаете в чем дело, что скажете вы об этом предложении?

— Рассуждать о нем бесполезно. Такие вещи принимаются или отвергаются разом, впрочем, сомневаюсь, чтобы вы могли изменить какой-нибудь пункт.

— Клиент не оставил мне другого полномочия, как получить согласие на все пункты.

— В этом акте есть один зловещий пункт: сто тысяч франков обещают доктору в том случае, если он не умрет через пять лет. Не знаю, ошибаюсь ли я, но мне кажется, что в этом выражается как бы сомнение, что он может остаться жив до того времени.

В эту минуту лакей пришел доложить, что шесть человек ждут в передней.

— Это по объявлению, - сказал Лонге, улыбаясь, - извините, если я вас тороплю, потому что я каждый вечер уезжаю за город в шесть часов и мне хотелось бы отправить их всех до моего отъезда.

— Как можете вы знать…

— Что они пришли сюда для того же, для чего и вы?

— Да.

— Подождите минутку… Жюль, попросите у этих господ их карточки.

Через минуту лакей вернулся и принес на подносе шесть карточек: на каждой значилось «доктор медицины».

— Вот видите!

— Правда! Прошу позволения подумать до завтра.

— Невозможно. Надо решиться сейчас, так мне приказано, я забыл сообщить вам об этом. Таинственный незнакомец сказал: мне нужен человек, решающий быстро, не давайте ему ни одной лишней минуты; всякий, переступивший за порог вашей гостиной, не должен возвращаться к вам.

— Еще одно слово?

— Я к вашим услугам.

— Для чего в объявлении сказано, что в случае отсутствия, обращаться в Танжер?

— Негры едут через шесть дней, и я тогда должен отсылать в Танжер тех, кто будет являться. Желаете еще спросить меня о чем-нибудь?

— Ни о чем. Я…

— Отказываетесь?