Кэролайн Роу - Лекарство от измены Страница 2

— Тогда я буду твоим учеником. Я пойду с тобой в лес и буду собирать травы. Ведь когда-то я это делала. Ты скажешь мне, что тебе нужно, и я найду это. Ты по-прежнему можешь различать вкус и запах, так что сможешь проверить мою работу.

— Ах, Юдифь, любовь моя. Сильная, как львица, и такая же храбрая. Но ведь ты не можешь ходить со мной к пациентам, — сказал Исаак. — Это неприлично.

— Тогда я пошлю с тобой Ребекку. Она быстра и умна. Тебе придется обойтись дочерьми, пока Натан не будет достаточно взрослым, чтобы выучиться и стать правой рукой отца.

Золотоглазый полосатый котенок вспрыгнул на колени Юдифи. Она нетерпеливо стряхнула его.

— У нас и так достаточно неприятностей, что заставило тебя притащить в дом это животное, Исаак?

— Наоми жаловалась, что мыши сильно расплодились, а недавно ей показалось, что она видела в кладовой крысу. Ты не можешь не признать, что котята прогнали крыс и мышей. И, кроме того, — сказал он прежним, поддразнивающим тоном, — старый Мордехай утверждает, что золотоглазые коты приносят удачу. Дома, в которых живут эти животные, меньше пострадали от мора, чем остальные. Но никому этого не говори, а то у нас украдут всех наших котов.

Юдифь поднялась и посмотрела на мужа одновременно с привязанностью и раздражением.

— Не надо так шутить, муж мой, когда Вениамин лежит мертвым всего в нескольких шагах отсюда и смерть нависла над нашими головами.

Исаак поймал ее за руку.

— Я не шучу, любовь моя. Это может быть правдой, такой же правдой, как и всё, что люди знают об этой ужасной напасти.

— Я пришлю тебе Ребекку. Если она должна стать твоим учеником, пусть начинает теперь же. Ей нужно заняться чем-то полезным, — резко сказала она.

Тем летом чума бушевала от Гранады до Жироны до тех пор, пока с севера не подули прохладные ветры и не вымели заразу из города. После ухода чумы население города сократилось на треть. Практически в каждом ремесле, от сапожника или торговца до писца или лекаря, не хватало мастеров.

Но она больше не тронула семью лекаря Исаака.

Глава первая

В соборе было сумрачно и прохладно, хотя яркое летнее солнце и пыталось проникнуть внутрь через разноцветные витражи в высоких стрельчатых окнах. Колокола звонили, призывая прихожан к мессе, и они, смеясь и болтая, заходили внутрь. Молодые дамы нарядились в свои лучшие шелковые платья с яркой разноцветной вышивкой, некоторые женщины надели скромные платья из простой темной ткани. Падающие на плечи локоны блестели на солнце. Женщины сдвигали вуали, чтобы продемонстрировать причудливо заплетенные косы. Воздух был напоен любовью. Завтра был канун Дня святого Йохана, дня, когда молодые женщины пытались увидеть лицо суженого на поверхности воды, в очертаниях дальних лугов или просто в пятнах света. В этот момент многие из их поклонников также собрались в соборе, но вид соблазнительных тел отвлекал их от молитвы. Все перебрасывались кокетливыми взглядами, раздавалось хихиканье, но после осуждающего шиканья паства начала наконец успокаиваться и рассаживаться по местам.

Однако двое незнакомцев, стоявших в самом дальнем от алтаря углу, — мужчина и женщина, — не прекратили беседу. Красивое лицо мужчины выглядело довольно надменным. Он был одет в яркие, отлично сшитые шоссы[1] и гармонирующий с ними по цвету камзол, из разрезов на рукавах которого выбивались полоски цветной ткани.

— Всё готово? — спросил он, наклонившись к ней требовательно и настойчиво, как привык делать всегда, и она тревожно отстранилась. Ее вуаль соскользнула, обнажив толстые косы из густых рыжих волос, сложным образом уложенные по бокам головы по моде, принятой при французском королевском дворе.

— Ничего не изменилось, — сказала она, отводя взгляд от лица своего спутника. — Я еще не убедила ее, но думаю, что ей скучно в женском монастыре и приключение манит ее. Говорят, что она бесстрашна.

— Значит, она не станет для него удобной женой, — заключил ее спутник. — Но это не наше дело. Волей или неволей, но ее надо привести между заутреней и обедней. — Он сделал паузу, явно поглощенный своим замыслом. — В случае необходимости дайте ей это, — сказал он, вручая женщине маленький пакетик. — Пару капель в вино, не больше, и она будет спать как мертвая. Надежный человек будет ждать с наружной стороны городской стены, около ворот, чтобы помочь вам. Но привести ее туда должны именно вы.

— А если меня заметят?

— Этого не случится. В городе будут такие беспорядки, что будет не до вас.

— Беспорядки? Откуда вы знаете? — Она пораженно посмотрела на него и замолчала. — Значит, я, как мы и договаривались, должна привести ее в арабские бани?

— Да. Это самое укромное место. Оттуда мы уедем. И это не игра, моя милая, — добавил он. — Если вы не приведете ее, все провалится.

В канун праздника святого Йохана, неофициального патрона летних пирушек, колокола женского монастыря Святого Даниила прозвонили вечерню, и монахини потянулись в недавно построенную часовню на последнюю службу уходящего дня. Несмотря на то что день уже заканчивался, тьма еще не торопилась пасть на землю. Последние лучи жаркого солнца соперничали с растущей луной за право освещать монастырь и город. И в то время как голоса сестер крепли, сплетаясь в чудесном печальном песнопении, вверяя душу и тело Господу до наступления нового дня, музыка города, пробуждающегося для праздника, вплела в это пение свой собственный, неустанный ритм.

Толпа в таверне Родриго, расположенной вниз по течению Онъяра, была беспокойной и капризной, как будто сумерки усилили ее ожидание удовольствия, не удовлетворив его. В зале таверны было очень жарко, в густом тумане еле виднелись мерцающие огоньки ламп. Слышались отрывочные реплики, посетители выглядели раздраженными и угрюмыми. Затем на лестнице прозвучали быстрые шаги, и в дверях, внеся с собой сырой речной воздух, появился незнакомец, который был в соборе на мессе. Таверна затихла.

Наружность незнакомца со вчерашнего дня претерпела заметные изменения. Теперь его плащ был уже не таким модным, а шоссы не сидели на нем как влитые. Он улыбался более открыто, и взгляд его уже не излучал прежнего высокомерия. Двое мужчин узнали его; они осторожно кивнули и замерли. Тот обратился к собравшейся толпе с радостной и беспечной улыбкой.

— Хосеп, — кивнул он в полной тишине состоятельному по виду человеку с мощным, практически квадратным, торсом. — Пере, Санч, — он кивнул и им. Тем не менее никто не произнес ни слова. — Хозяин, — заговорил он вновь, — кувшин вина моим друзьям, почтим святого. Нет, этого будет недостаточно. Три кувшина, для начала. Блаженный Йохан принес мне удачу, и я должен отблагодарить его.

— Спасибо, господин, — сказал человек, удобно устроившийся на подоконнике. — И кому я должен вознести свою благодарность? Помимо самого святого?

— Ромео, — ответил тот. — Ромео, сын Феррана, родом из Вика, солдат, путешественник, странник. Я только на прошлой неделе вернулся на родину.

Кувшины были наполнены и выставлены на длинные столы. Ромео налил вино в высокие кружки и стаканы, потребовал еще один кувшин, налил вина себе и поднял стакан.

— За прекраснейший город в мире, — произнес он, — да процветает он вечно! — Он выпил, и все остальные последовали его примеру. Он еще раз наполнил их стаканы и кружки; все снова выпили, на сей раз за удачу. Ромео пустил ближайший к нему кувшин по столу, и, когда его движение остановилось, прерванная беседа возобновилась. Ромео подошел к другому столу и толкнул кувшин в направлении огромного мужчины, который с трепетом, если не с пониманием, слушал худого гибкого человека с мрачным лицом и задумчивым взглядом.

— Позвольте мне наполнить ваши стаканы, — обратился Ромео к этим двоим, наливая вино в кружку крупного мужчины и протягивая руку к стакану худого.

— Я не пью, — сказал худой, убирая стакан. — У меня нет денег, чтобы оплатить вашу любезность.

— Он как раз рассказывал мне о своих неприятностях, — сказал здоровяк и снова замолк.

— Большой Иохан всегда терпеливо выслушает чужое горе, — заметил его друг.

— Терпеливый слушатель — большая редкость, — заметил Ромео, рассеянно наполняя стакан тощего. — У меня тоже бывали трудные времена. — Он понизил голос до заговорщического тона. — Ухищрения людей, чьи имена потрясли бы вас, привели к тому, что я потерял свою должность, доброе имя и мое скромное состояние. Три года я провел в изгнании, в нищете. Но, как вы можете видеть, колесо фортуны повернулось. Те, кто плел против меня интриги, потерпели фиаско. Я вернул себе положение и доброе имя. — Он снова наполнил стакан тощего.