Лотос и ветер - Джон Мастерс Страница 2

Они все еще ехали рядом с экипажем, и ее мать повысила голос. «Это Санбим, на котором едет Энн, майор. Она выиграла женские прыжки на нем в Мируте в прошлые холода.

«Что ж, поздравляю! Майор повернулся к Энн с притворным благоговением. — Ты, должно быть, молодец.

Энн слабо улыбнулась. С таким же успехом она могла бы быть куском отборного мяса в мясной лавке. Не то чтобы ей не нравился майор Хейлинг, на самом деле. Он был бесконечно лучше большинства стариков, которых, казалось, одобряла ее мать.

— Это так любезно с вашей стороны, майор, что вы поехали с нами и все рассказали Энн, — пропела миссис Хилдрет. — Она махнула рукой в сторону унылого пейзажа. Ее трель перешла в крик, когда она попыталась перекричать цокот копыт и скрип рессор экипажа.

Майор Хейлинг сказал: «Ах, миссис Хилдрет, вы не представляете, какое удовольствие иметь такую очаровательную слушательницу».

Энн попыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но у нее не получилось. Голос майора был елейным, как будто он говорил искренне, от всего сердца. Она поймала его взгляд — он был сбоку, скрытый от ее матери, — и медленно подмигнула.

Ее отец поднял глаза от газеты недельной давности, которая подпрыгивала и трепетала в его руках, когда экипаж тронулся с места. «Видела это, Хейлинг? Плохие новости из Кабула. Генерал Робертс с самого начала был прав. Интересно, что предпримут русские, попытаются ли они продвинуться вперед, а?

— Как и все мы, Хилдрет.

— Это ведь твоя работа, не так ли?

«Что? Интересно?

— Нет, нет, выясняю.

— В некотором смысле.

Двое мужчин завязали бессвязный разговор на повышенных тонах. Миссис Хилдрет посмотрела на дочь и сделала незаметный жест, чтобы Энн поправила свою прическу. Энн притворилась, что не видит, и, в свою очередь, наблюдала за отцом. Он был толстым и разгоряченным, с выпученными глазами, но он был милым. Она повернула голову и посмотрела на невысокие холмы слева от дороги.

На склонах не было деревьев, камни были охристыми, черно-зелеными. Тут и там на клочках пожелтевшей травы прорастал небольшой кустарник. Она не видела ни людей, ни посевов, ни животных. Земля была враждебна людям. Нет, такие мужчины, как тот, с орлиным лицом и зелеными глазами, перешагнули бы через нее и наслаждались бы ее бесплодием, которое соответствовало их собственному. Земля была враждебна женщинам и всему, чего женщины хотели.

Она вздохнула. Звуки шагов мужчин и женщин, идущих по дороге, заглушали слабый вой ветра. Они все будут жить в домах в этой свирепой дикой местности, но смогут ли они, или она, или кто-нибудь еще по-настоящему полюбить это? Робин как-то сказал, что знает, что ему здесь понравится; но когда он сказал, что никогда здесь не был. Там, где он сейчас, за Хайбером, должно быть еще хуже. Там, за перевалами, в заснеженных пологих пустынях под Гиндукушем, земля, должно быть, так же жестока, как фанатичные афганские муллы, которых она породила. Муллы, которые…

Она услышала хлопающий звук и оглянулась, чтобы посмотреть, откуда он доносится. Ее отец продолжал свою обличительную речь о русских. Ее мать сделала вид, что слушает его. Майор Хейлинг повернул голову на юг, и лицо его было напряженным; он выглядел как человек, который пытается услышать два разговора одновременно.

Снова — хлоп! хлоп! Звук доносился со стороны холмов. Она услышала более громкий, другой треск! — выразительный, как щелчок палки, затем долгий металлический гул над головой, который, наконец, затерялся в скрипе тележек и экипажей.

— Послушайте, Хилдрет, — резко сказал майор Хейлинг. — стреляют. Не пугайтесь, мэм. Сержант! Он махнул своим крюком сержанту, маршировавшему рядом с отрядом горцев прямо перед каретой. Сердце Энн забилось быстрее. Хлопок прозвучал так далеко, а протяжный гул — так близко. Ее отец отложил газету и с комичной смесью ярости и тревоги уставился на пустынные холмы. Миссис Хилдрет закричала: «Сиди спокойно, Эдвин, не смей покидать нас! О, майор Хейлинг, что происходит? Почему не…?

«Я не знаю, мэм. Вероятно, кровная месть, и мы тут ни при чем, иначе они были бы гораздо ближе. Сержант, там идет какая-то стрельба.

— Есть, сэр, мы это слышали.

«Приготовь своих людей к действию, на всякий случай. Джемадар-сахиб! — Прибежал джемадар гуркхов, и майор Хейлинг что-то коротко сказал ему на хиндустани. Джемадар отсалютовал, подобрал меч и побежал обратно по дороге.

Волнение передалось лошадям. Солнечный луч заметался по дороге, и кучер спрыгнул вниз, чтобы придержать головы лошадей. Запыхавшаяся Энн спешилась. Грум забрал у нее поводья, а она осталась стоять посреди дороги и смотрела на холмы, прижав руку к горлу. Сержанты выкрикивали приказы, погонщики волов прикрикивали на своих быков; звуки отдавались удвоенным эхом от скалистого склона холма.

Гребень ближайшего невысокого кряжа тянулся параллельно дороге примерно в трехстах ярдах от нее. Солнечный свет, тени и выступы скал разбивали поверхность хребта на тысячи узоров, которые, казалось, двигались, танцевали, когда над ними мерцал воздух. Внезапно Энн увидела человека, бегущего вдоль хребта. Откуда-то оттуда — она не могла определить, откуда именно, — над дорогой раздались новые выстрелы. Рядом с ней солдат-горец закричал и упал на колени, его рука безвольно болталась, а лицо исказилось. Хейлинг спешилась и побежала вверх по дороге. Мимо, тяжело дыша, пронеслось с десяток гуркхов во главе со своим джемадаром. Должно быть, это ограбление, подобное тому, что было в Америке, но кто был бы настолько глуп, чтобы попытаться ограбить конвой, в котором было сто вооруженных солдат?

Ей хотелось бежать, как бежали мужчины, кричать, визжать и присоединиться к их активному возбуждению, но она не знала, с чего начать. Она вспомнила пугающий свист пуль и сползла вниз, чтобы сесть в неглубокой канаве у дороги. Ее мать все еще была в экипаже, яростно крича на отца. Ее отец осторожно спустился на землю и неуклюже двинулся вперед, чтобы присоединиться к солдатам. Анна рявкнула: «Успокойся, мама, и спускайся сюда!» — но ее мать не двинулась с места.

Она не видела ни одного «врага», кроме одного бегущего человека, но он исчез. Одна из фотографий в «Иллюстрейтед Лондон Ньюс» сделала бы это совершенно ясным: туземцы с ножами несутся вниз по склону, солдаты стоят там в шеренге, языки пламени вырываются из винтовок. Но все было не так. Некоторые солдаты опустились на колени, некоторые стояли. Из них доносились взрывы мерзкой брани и — невероятно! — смех. Стрельба прекратилась.

Она снова увидела бегущего человека, на этот раз отчетливо,