Антон Кротков - Загадка о двух ферзях Страница 20

И однажды такой человек появился. Он был стар, практически лыс и крайне невысок (чтобы придать себе роста, он носил высокий цилиндр – и при его огромных рыжих усах похож был скорее на крупного жука, нежели на выгодного ухажера). К тому же у кавалера была подагра. Даже по комнатам он передвигался с помощью трости. Однако барон фон Кнопс был просто неприлично богат. Этот бывший купец третьей гильдии из провинциальной Риги быстро выдвинулся в ряды богатейших людей страны на волне «железнодорожной лихорадки». Начав дело рядовым концессионером и подрядчиком, ловкий делец за несколько лет превратился в миллионщика, одного из тех, кого газетчики называли «железнодорожными королями». Правда, однажды барона едва не упекли в тюрьму за аферу с организацией фиктивного акционерного общества и растрату казенных средств, выделенных ему на постройку «чугунки». Однако благодаря связям с влиятельными чиновниками и сановниками, близкими ко двору, махинатору удалось прикрыть дело. Свой баронский титул бывший мещанин купил по сходной цене у одного обнищавшего иностранного князька, чьи владения можно было разглядеть на карте Европы, лишь вооружившись мощной лупой.

Да, барон был стар и некрасив до безобразия; тем не менее многие яркие дамы всячески старались обратить на себя его внимание, вожделея его богатства и титула. Их даже не смущали некоторые неприятные привычки миллионера. Говорили, например, что у себя дома барон обычно после еды вынимал вставную челюсть и отдавал ее стоящему за спиной лакею – прополоскать. Но ведь это пустяки!

Так что фон Кнопс привык к вниманию «блестящих» женщин и наслаждался им. Подагра не мешала его буйному темпераменту и не умаляла его сексуального аппетита. Старик имел так много любовниц, что не всех помнил по именам.

Но, впервые увидев Лили, барон фон Кнопс был поражен ее красотой и обаянием.

– Никогда бы не подумал, что найду в этом клоповнике такой бриллиант! – восхищенно сказал он приятелю.

Самомнение барона было столь же велико, как и его богатство; и он решил заполучить эту драгоценность. Он и не догадывался, что заманивший его в это заведение знакомый получил внушительную премию от хозяйки дома свиданий.

Заглотив брошенный ему крючок, барон стал регулярно наведываться в заведение мадам Мэри. Свои ухаживания старый развратник на первых порах прикрыл оберткой платонической любви. Ведь объектом его страсти была не обычная молодая проститутка, которую можно купить за пару червонцев. Поэтому, находя удовлетворение своей похоти у кафешантанных этуалей[10], пожилой поклонник являлся к Лили с цветами и конфетами, чтобы весь вечер изображать бескорыстного почитателя красоты и таланта юной богини.

Так прошел месяц, потом еще два, а барону по-прежнему не наскучило любоваться девушкой – ее задумчивыми глазами, словно лучащимися изнутри загадочным светом, трогательными ямочками на ее щеках, пунцовыми губами, явно созданными матерью-Природой для того, чтобы дарить райское наслаждение счастливому избраннику. Временами барон покрывался испариной из-за своих эротических фантазий. Особенно ему нравилось слушать, как Лили поет.

– Неужели вы хотите лишить меня главного удовольствия? – обиженно картавил барон, если видел, что Лили не в духе и не намерена в этот вечер брать в руку гитару. – Ну прошу вас, осчастливьте! Ведь это вам ничего не стоит. Впрочем, я готов заплатить. Оцените мое счастье в любую сумму.

Барон доставал кредитную книжку.

– Просим, просим! – обычно присоединялись к просьбе богача другие гости публичного дома.

Мэри, потакая вкусам избранных клиентов, специально устраивала для них уютные салонные встречи – вроде тех, что были приняты в высшем свете. Разодетая в пух и прах, она сама встречала гостей и провожала их в шикарно обставленную гостиную, где их должны были развлекать ее лучшие девушки, тоже наряженные и накрашенные. Это называлось «вечерами знакомств».

Затем посетители уединялись с понравившимися барышнями в отдельных номерах, в которых были приготовлены разные заграничные приспособления для самого утонченного разврата. В борделе даже имелась так называемая зеркальная комната. Здесь собиралось несколько пар, прислуга зажигала спиртовые светильники. Куртизанки принимались танцевать и раздеваться перед возбужденными мужчинами. В конце концов все кончалось оргией, многократно отраженной в зеркалах при дрожащем свете спиртовок. «Аттракцион» пользовался огромной популярностью.

Но то, что после окончания «вечера знакомств» творилось за стенами гостиной, не касалось Лили. Слушая двусмысленные речи подвыпивших мужчин, их циничные остроты, она умела каким-то образом остаться в стороне от этого. Лили никогда не позволяла себе той развязности, напускной смелости, которой бравировали пытавшиеся учить ее жизни старшие подруги, считавшие, что только так можно вызвать интерес у мужчин. И они старались понравиться: исполняли скабрезные шансонетки, исподволь демонстрировали гостям свои прелести или, напротив, жеманно охали и закатывали глазки. Или даже театрально сопротивлялись, когда похотливые кавалеры целовали их обнаженные руки и плечи.

Но странный парадокс: даже самые низкие и развратные субъекты старались в присутствии Лили вести себя сколь возможно прилично. И чем более самая юная обитательница притона отличалась от рассказывающих пошлые анекдоты и громко хохочущих девиц, тем более шикарной она казалась посетителям. Совсем не стремясь понравиться завсегдатаям салона, Лили тем не менее вызывала у них громадный интерес в первую очередь своей естественностью и непохожестью на подруг.

А ее мягкий грудной голос действовал завораживающе не только на барона. Исполняя романс, девушка делалась задумчивой и отрешенной, словно пела о собственных чувствах:

В одни глаза я влюблена,Я увлекаюсь их игрою,Как дивно хороши они,Но чьи они, я не открою.

Едва в тени густых ресницБлеснут опасными лучами,И я упасть готова ницПеред волшебными очами.

В моей душе растет гроза,Растет, тоскуя и ликуя.Я влюблена в одни глаза,Но чьи они, не назову я.

Многие мужчины старались обратить на себя внимание девушки, но никому до сих пор не удалось сблизиться с нею. Некоторые посетители, побыв некоторое время в обществе Лили, даже изменяли своему первоначальному намерению провести ночь в объятиях доступной куртизанки. Потерявшие голову от вспыхнувшего чувства, бедняги уходили в ночь смущенные и подавленные, наткнувшись на совершенную неприступность юной хозяйки.

Но барон фон Кнопс не сомневался: он сможет заполучить утонченную барышню. Ведь пока ни одна из женщин не смогла устоять перед самой завораживающей музыкой в мире – шуршанием кредиток.

Однажды барон приехал в необычное для посетителей время. Он привез Лили в подарок очень красивую и дорогую куклу немецкой работы. Голова и руки игрушки были сделаны из бисквитного фарфора, ее глаза могли закрываться и открываться, и одета она была прероскошнейше. Ее волосы и глаза были точь-в-точь того же цвета, что и у Лили. Кукла даже умела произносить несколько слов, что считалось удивительным достижением иностранных механиков. Своим подарком барон словно говорил: «Милое дитя, вам незачем меня опасаться».

– Я хочу вас пригласить отобедать со мной, – смиренным тоном объяснил барон, давая понять, что не настаивает, а лишь просит Лили о согласии, как о великой милости.

– Напрасно вы приехали, – без всякого почтения в голосе ответила девушка.

Барон пояснил:

– Дела требуют моего срочного отъезда. Видимо, теперь я уже не скоро смогу снова иметь удовольствие видеть вас. Только поэтому я посмел просить вас об одолжении.

После долгих уговоров Лили все-таки уступила. Но после ужина барон неожиданно повез ее не домой.

– Прошу вас, не пугайтесь, – успокоил фон Кнопс свою заволновавшуюся спутницу. – Клянусь! С вами не случиться ничего дурного. Ваша матушка предупреждена. Я приготовил для вас еще подарки. Надеюсь, вы останетесь ими довольны.

Они подъехали к великолепному четырехэтажному каменному дому с лепниной по фронтону и каменными львами у парадного входа. Здесь, в центре Петербурга, жили самые богатые и уважаемые люди. Дежурящий возле парадного швейцар с почтительным полупоклоном отворил подъехавшей паре дверь, и фон Кнопс и Лили вошли в беломраморный вестибюль. Далее они проследовали по широкой, устланной красным ковром лестнице на второй этаж и остановились перед дверью квартиры. Неожиданно Лили обнаружила, что на медной табличке возле звонка выгравированы ее имя и фамилия.

– Я купил эту квартиру для вас, – почтительно объяснил барон, – вам будет здесь лучше вдали от той ужасной смрадной атмосферы, где по воле трагической судьбы вы томились до сих пор. Отныне вы свободны!