Клод Изнер - Происшествие на кладбище Пер-Лашез Страница 20

— Конечно, дорогой. Хочу дать тебе совет…

Дверь захлопнулась, прежде чем Таша успела договорить. Она задумчиво накрутила локон на палец.

Фиакр ехал по набережной Луары, в конце которой находилась внутренняя гавань Ла-Вилетт. С барж выгружали песок, гравий, уголь, гипс, зерно, муку, лес и множество других материалов, необходимых окрестным заводам. Экипаж переехал канал Урк по разводному мосту. Жозеф и Виктор успели рассмотреть установленные по обеим сторонам стальные колонны с огромными шкивами на цепях. Этот механизм поднимал мост, когда под ним надо было пройти судну с высокой мачтой. Они невольно представили себе тело Денизы, уходящее под воду.

Фиакр обогнул церковь Сен-Жак-Сен-Кристоф и поехал по Крымской улице. Бюро по найму «Хорошая прислуга» располагалось на втором этаже кирпичного дома в тупике Эмели рядом с кварталом Гослен. На эмалированной табличке была изображена рука с вытянутым указательным пальцем, ниже было написано:

На узкой темной лестнице им встретилась девушка с листком бумаги в руке. Сердце у Жозефа сжалось: он вспомнил рассказ Денизы о том, как она приехала в Париж.

Виктор открыл захватанную множеством пальцев дверь, и шум разговоров стих. С деревянной скамьи у побеленной известкой стены на них с любопытством смотрели несколько девушек. Каждая из них принарядилась, надев свое лучшее ситцевое платье в цветочек или полоску, и только наметанный глаз разглядел бы в полумраке заплаты и потертости на этих туалетах. Они шептались, делились страхами и надеждами, пугливо поглядывая в глубину комнаты, где за столом сидел человек, от которого зависела их участь. Чиновник подзывал их одну за другой и заносил личные данные в формуляры, заверенные полицией. «Мясо», — подумал Жозеф, вспомнив словечко, которым Дениза называла таких девушек.

— Попробую что-нибудь разузнать, — сказал Виктор, направляясь к кабинету патрона, и Жозеф остался один на один с хихикающими девушками. Упитанная брюнетка знаком пригласила его сесть между ней и блондинкой с усталым лицом.

— Хотите встать на учет? — поинтересовалась она с сочным акцентом уроженки юга.

— О… нет, пришел кое о чем справиться.

— Это второе агентство, куда я прихожу за сегодняшнее утро. В первом мне предложили место буфетчицы в приюте для глухонемых за двадцать сантимов в час, по десять часов в день. Килограмм хлеба стоит сорок су, вот я и отказалась, а мне заявили: «Нам такие привереды не нужны!» Я, конечно, завелась и все им высказала. Я ведь не кухарка, а горничная! Мерзкие тупицы!

— Так оно и есть, — согласилась блондинка, — а ведь если бы мы не стояли в очереди к их окошкам, они бы не сидели по другую сторону!

— Откуда вы? — спросила ее брюнетка, вытягивая шею.

— С севера. Я работала по ночам на разгрузке сахарной свеклы. Они нанимают женщин, потому что те более умелые и ловкие, чем мужчины, их не пугают ни дождь, ни грязь, а платить им можно вдвое меньше! Я совсем не видела своих детей, падала с ног от усталости и почти ничего не зарабатывала.

Она вытянула перед собой растрескавшиеся пальцы, но тут же спрятала руки: в бюро появилась нарядная пара, им требовалась служанка. Женщина высокомерно оглядела девушек из-под широких полей модного капора и сделала брезгливую гримаску. Дверь кабинета открылась, и появился Виктор. Жозеф поднялся, поднес руку к шляпе.

— Мадам… Желаю вам удачи, — шепнул он и последовал за своим патроном.

Когда они вышли на площадку, Виктор покачал головой.

— Он утверждает, что не записывал никого под именем Дениза Ле Луарн.

Они вернулись к каналу и остановились на середине моста. Виктор делал вид, что разглядывает окрестности. Справа, в меркнущем свете дня, высились массивные здания. Слева на воде раскачивались баржи и шаланды, на набережных краснели крыши складских помещений, таяли в тумане металлические конструкции мостов.

— Хочу раздавить негодяя, который ее убил, — сквозь зубы проворчал Жозеф.

— У нас нет формальных доказательств, что это убийство.

— Но мы оба в этом не сомневаемся, не так ли?

Виктор не стал отвечать и направился по Крымской улице к Бют-Шомон. Увидев кабачок, они вошли и заказали выпивку.

Жозеф залпом выпил стакан «Вина Мариани»[11]и начал чертить на засаленном столе кабалистические знаки.

— Зачем было вызывать Денизу в бюро по найму, где никто о ней не слышал? Подумайте, патрон, она получает голубой листочек, подписанный вашими инициалами, доверчиво отправляется на встречу, а потом ее находят в Сене с проломленным черепом. Автор письма все о ней знал, перечитайте текст.

Виктор вытащил из кармана помятый листок.

— Вы правы, — согласился он, — отправителю известно имя Таша, он знал, что Дениза ищет новое место, и утверждал, что мадам де Валуа передала ему рекомендации. Так кто же он? Друг дома?

— Или… сама мадам де Валуа! Как утверждает мсье Лекок[12], не следует принимать во внимание видимость правдоподобия.

— Перестаньте, Жозеф, я готов согласиться с Эмилем Габорио, утверждающим, что дерзость и оригинальность мышления оправдывают себя в умозрительных заключениях, но не в этом случае… нет, и еще раз нет. Я начинаю опасаться, что Одетте де Валуа угрожает опасность.

— Она вернулась домой?

— Откуда вы знаете, что она отлучалась?

— Дениза рассказала мне, что хозяйка исчезла, когда они были на кладбище. Девушка ужасно перепугалась.

Виктор сделал глоток вермута.

— Мадам де Валуа все еще отсутствует. Вчера в конце дня я пошел к ней и обнаружил, что квартиру обыскивали. Мансарду Таша тоже перевернули вверх дном. Должен признаться, я считал, что Дениза обманула нас, желая скрыть какой-то проступок. Но теперь… Только ничего не говорите Таша — я навел у нее порядок.

— А что, если внезапное исчезновение мадам де Валуа как-то связано со смертью Денизы?

— О чем вы?

— Вспомните, в морге мы видели все вещи Денизы, но кое-чего не хватало: картины с изображением Пречистой Девы, а ведь Дениза очень ею дорожила. В субботу, во второй половине дня, когда мы шли на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт, она показала мне олеографию, расплакалась и сказала, что хозяйка будет в ярости, ведь она хотела отнести в часовню именно ее. «Это не кража, — уверяла Дениза, — я взяла ее на время, а мадам отдала святого архангела Михаила». В тот момент я ничего не понял, но теперь…

— Мне она тоже об этом говорила, но я не придал ее словам значения.

Какое-то смутное воспоминание мучило Виктора. Он нахмурился, задумчиво постукивая пальцами по стакану. И вдруг перед его глазами возникли два светлых прямоугольника на темной стене.

— Вот оно что! — воскликнул он. — Они висели в комнате Армана.

— Что вы сказали, патрон?

— Ничего, не обращай внимания. — Виктор решил не посвящать Жозефа во все детали дела и стал пересчитывая вслух сдачу. Но не тут-то было!

— Я вспомнил, патрон, она называла эту картину «Дамой в голубом». Что, если квартиру мадам де Валуа и комнату мадемуазель Таша обыскивали, чтобы найти эту самую «Даму»? Может, она очень ценная? Как вы полагаете?

«Дама»… Виктор где-то недавно натыкался на это слово… Кабинет! Он сидит в своем кабинете, за столом, и пытается разобраться в ворохе бумаг. Письмо! Письмо, в котором были подчеркнуты некоторые фразы…

Виктор вскочил.

Они сидели за кухонным столом лицом друг к другу и без малейшего аппетита ели приготовленные Жерменой телячьи рулетики. Виктор отправил Жозефа домой, о чем теперь весьма сожалел: в присутствии юноши Таша не докучала бы ему так сильно. Не успел он вернуться в магазин, как она принялась жаловаться на его долгое отсутствие. Виктор извинился, сказал, что визит в бюро по найму очень его встревожил, и Таша потребовала, чтобы он немедленно отправился в полицию и сообщил инспектору о том, что случилось с Денизой. Он ограничился неопределенным кивком, Таша раздраженно оттолкнула тарелку с фруктовым салатом и бросила ложку на стол.

— Поклянись, что сходишь.

— Куда?

— Сам знаешь!

— Нет смысла с этим торопиться. Мне наверняка не поверят, а если даже и поверят, то замучают вопросами.

— Я все поняла: ты решил сам искать убийцу. Хочешь знать мое мнение? Ты слишком много читаешь! С меня довольно! Частные расследования — это опасно, в прошлый раз я едва тебя не потеряла, так что не начинай сызнова.

— Ты давишь на меня, — заметил Виктор, растроганный ее заботой, — хотя сама ненавидишь, когда я поступаю так с тобой.

— Ничего подобного! Я не рискую жизнью, когда отправляюсь работать в мастерскую. А когда ты задерживаешься, я теряю рассудок!

— Я бесконечно благодарен тебе за заботу и воспринимаю эти слова как доказательство твоей любви. Передашь мне сахар?