Николай Буянов - Май без императора Страница 20

— Птица, наверное, — успокаивающе сказал Егор. — Не знал, что здесь такая глушь.

— Птица? — Мария в страхе прижалась к Егору. — Это человек!

Егор дернулся наперерез, ориентируясь по топоту ног впереди, метрах в пятнадцати… Выскочил на асфальт, сделал оборот вокруг оси, на всякий случай изготовившись к бою…

Незнакомец исчез — ни шороха вокруг, ни движения. Или тот, за кем Егор гнался, гораздо лучше его знал окрестности, или…

— Егор!

Он обернулся. Машенька выбежала на дорогу — волосы растрепаны, тревога в широко раскрытых глазах… Егор подскочил к ней, обнял, прижал к себе, ощутив, как приступ мучительной нежности буквально скручивает его в бараний рог, достает до печенки, разрывает изнутри прутья грудной клетки… Черт, да приди сюда хоть целое вражеское войско — Егор только рассмеялся бы, шагнув навстречу копьям и стрелам. И вряд ли нашелся бы человек, который позавидовал тому войску…

— Егорушка…

— Все хорошо, родная, — неверными губами произнес он. — Все хорошо, никто тебя не тронет.

— А… тот, в лесу?

Егор успокаивающе улыбнулся.

— Пусть попробует.

…Его руки искали ее руки. Ее губы искали его губы — и нашли, конечно, куда им было деться даже в чернильной темноте, пришедшей на смену закату. Темнота была наполнена невнятным шелестом ветвей, стрекотанием цикад и оглушительным биением сердца. Точнее, двух сердец, бившихся в унисон, от которого когда-то рухнул какой-то там мост — что ж, ничего удивительного в том, что он рухнул…

Идиллия, однако, оказалась недолговечной. В сумрак беспардонно врезались автомобильные фары, Мария отстранилась от Егора, оба обернулись и зажмурились, точно два неосторожных оленя — за секунду перед тем, как впечататься пятнистыми телами в бампер припозднившегося рефрижератора.

У шофера, однако, была хорошая реакция. Тормоза коротко взвизгнули, хлопнули дверцы, и из «Мерседеса» вышел господин Милушевич в сопровождении азиата-телохранителя. Мать твою…

— Гуляем? — светски улыбнулся Юлий.

— Здесь был человек, — быстро сказал Егор. — Я не уверен, но, по-моему, он спрыгнул со стены.

Улыбка с лица бизнесмена не исчезла — просто трансформировалась из светской в недоверчивую. Дамир вынул из кармана мобильник и потыкал в кнопки.

— Ерофеич, это я… У вас все спокойно?.. А ты проверь. Я буду на связи.

— А что вы здесь делали, разрешите полюбопытствовать? — вдруг спросил Юлий.

— Рисовал, — нехотя ответил Егор, чувствуя себя полным идиотом. — Я оставил этюдник у озера. Послушайте, я понимаю, это звучит не слишком убедительно, но…

— Машенька, садись в машину, — ровным голосом произнес Юлий.

Она подчинилась: опустив голову, прошла мимо Егора, и уже возле дверцы быстро посмотрела на него — с мольбой и надеждой.

Егор с Юлием стояли друг напротив друга — оба приблизительно одного роста и комплекции.

— Что у тебя было с Машей? — глухо спросил бизнесмен. — Говори, не трону. Все-таки я твой должник.

— Ничего, — ответил Егор без надежды, что ему поверят.

Ему и не поверили. Юлий покачался с пятки на носок, поразмыслил и вынес приговор:

— Вот что, маляр-штукатур. Чтобы к утру духу твоего здесь не было. Насчет оплаты не беспокойся, чек я пришлю.

Чтобы собрать вещи, оставшиеся в гостевом домике, понадобилось минут десять. Егор критически осмотрел свой рюкзак, попинал его ногой, придавая форму, лег на кровать и закинул руки за голову. Внезапно навалилась усталость. Веки сами собой смежились, некоторое время Егор еще зачем-то боролся со сном, потом махнул рукой. Все равно до утра с места не сдвинусь, решил он, пусть хоть НЛО приземлится на лужайку перед фонтаном…

Он пребывал в дремотном состоянии не больше получаса. Открыл глаза (ночь и луна за окном), повернул голову и увидел Юлия, сидящего на стуле возле кровати. Должно быть, в лице Егора что-то отразилось: некая готовность к активным действиям, потому что компьютерный магнат отодвинулся вместе со стулом на безопасное расстояние и усмехнулся:

— Что, прикидываешь, с какой руки двинуть мне в челюсть?

— С чего вы взяли? — хмуро поинтересовался Егор.

— Так у тебя на роже написана вся твоя пролетарская ненависть. Крупным шрифтом. Я угадал?

— Нет.

Юлий взглянул с любопытством.

— Вот как? О чем же ты размышляешь?

— Думаю, зачем вы пришли. На дверь вы мне уже указали, вещи я собрал. Утром уеду.

Юлий встал, покачнулся, как гироскоп, и Егор вдруг заметил то, чего не понял раньше: компьютерный магнат был здорово «подшофе».

— Как он выглядел? — вдруг спросил Цезарь и уточнил: — Тот, кого ты видел в лесу.

Егор подумал.

— В общем-то, я мало что разглядел… Возможно, высокий, возможно, худой… Я вначале принял его за крупную птицу.

— Продолжай.

— Собственно, все… Единственная деталь: он очень неплохо бегает. И ни разу не споткнулся, а в лесу, в сумерках, споткнуться — раз плюнуть. Я бы сказал, что этот тип бывал здесь — и не однажды. Я бы на вашем месте поискал в собственном окружении…

— Ну, ты пока не на моем месте, — заметил Юлий. И спросил — неожиданно, в любимой манере резко менять направление, не включая поворотника: — Выпить хочешь? Тогда пошли. Барахло свое оставь, никто не украдет. Приличный дом все-таки…

Они прошли в кабинет. Юлий подошел к стеллажу, вытащил несколько книг, ткнул пальцем куда-то в заднюю стенку, и — Егор присвистнул от удивления, — стеллаж вместе с частью стены бесшумно повернулся вокруг оси. Егор осторожно приблизился, заглянул в проем и увидел уходящие вниз ступеньки.

— Пещера Али-Бабы, — Юлий сделал приглашающий жест. — Заходи, не бойся.

— А «Амонтильядо!» мне кричать не придется? — на всякий случай осведомился Егор.

— Если бы я всех своих недругов замуровывал в стены, — ответил компьютерный магнат, обнаружив похвальное знание классической литературы, — мне скоро жить стало бы негде.

Щиколотки коснулось что-то мягкое. Егор опустил взгляд. Кессон (вот кто чувствовал себя хозяином!) испытующе посмотрел в глаза и важно прошествовал вперед. Что ж, хмыкнул Егор, пещера так пещера.

Комната, куда они попали, и впрямь напоминала пещеру. У Егора в детстве тоже была своя сокровищница: она находилась в чреве старого тополя недалеко от их дачного участка. Корни дерева с одного бока выползли из-под земли, образовывая настоящий шатер: взрослому нипочем не втиснуться, а девятилетнему мальчишке — в самый раз. Там, в вырытой ямке, под цветным стеклышком, и хранились собственно сокровища: спичечная коробка с засушенным жуком-оленем, жестянка с обертками от американской жвачки, настоящий патрон от ружья, оловянный мотоциклист и перочинный ножик с гербом города Твери на рукоятке. Юлий Милушевич был человеком иного масштаба, и сокровища были ему под стать. Роль фантиков от жвачки здесь играли старинные гравюры, оловянный мотоциклист был с успехом заменен коллекцией часов — карманных, настольных, настенных и двух напольных, повторяющих Биг-Бен в миниатюре, а ножик с гербом на пластмассовой рукоятке трансформировался в собрание холодного оружия, развешанного на двух стенах, не занятых гравюрами: пара дуэльных «лепажей», австрийский багинет, короткоствольный драгунский карабин, две кавалерийские сабли, повешенные на стену крест-накрест…

Сабли понравились Егору больше всего: от их голубовато-серых изогнутых клинков, черных от времени рукоятей (то ли искусственно состаренных, то ли чудом сохранившихся), полукруглых эфесов в тусклой позолоте веяло силой. Настоящей, не показной, старинной: подержишь такую саблю в руках и поймешь, что далекий твой предок прожил жизнь, не посрамив чести. Богатыри, не мы…

— Эта сабля принадлежала генералу Ермолову, — сказал Юлий, неслышно подойдя сзади. — В битве под Вереей на него напал вражеский гренадер. Ермолов отбил штык и ударил сам. Гренадер подставил ружье, чтобы защититься, и сабля перерубила ружье пополам. С тех пор на клинке — вот здесь, видишь? — появилась зарубка. Ермолову предлагали выправить ее, уверяли, что следа не останется, но генерал не позволил.

Юлий, медленно прошелся по комнате, остановился у небольшого сейфа, скромно притулившегося в углу, и любовно погладил дверцу.

— А здесь хранится самый ценный мой экспонат. Вещь, которую Наполеон Бонапарт считал своим талисманом. И которая, если верить всем этим мистическим сплетням, его и погубила… Хочешь посмотреть? — Юлий хохотнул. — Впрочем, нет, тебе достаточно того, что ты уже видел.

— Откуда у вас все это? — спросил Егор.

— Кое-что приобрел я сам, но основное — от отца. Это был его пунктик — наполеоновские войны, — компьютерный магнат обозрел свою сокровищницу и проговорил: — Эти вещи принадлежали когда-то сильным мира сего. И любая из них стоит гораздо дороже, чем мой особняк. Но я храню их не из-за этого… Знаешь, они, эти вещи, действительно хранят ауру своих прежних хозяев. Стоит только взять в руки, чтобы почувствовать…