Гонсало Гинер - Браслет пророка Страница 20

– И, кстати, возвращаясь к теме браслета… – Фернандо вынул из кармана пиджака фетровый пакетик.

– Нет! Пожалуйста, Фернандо! Мы же условились, что не будем говорить об этом.

Но он, не слушая ее, положил пакетик рядом с ее рукой.

– Счастливого Рождества! Папа Ноэль оставил для тебя подарок на моей елке.

– Но… Какой сюрприз! Я не ожидала…

Она развязала шнурок пакетика и вынула красивое золотое кольцо с большим зеленым перидотом. Пакетик был таким же, как и пакетик с браслетом, только его содержимое было другим. Моника пришла в восхищение и молча стала разглядывать кольцо. Фернандо посмотрел ей в глаза, придвинулся и нежно поцеловал ее в щеку.

– Фернандо, спасибо! Но ты не должен был мне ничего дарить. Я не знаю, что и сказать…

– Конечно, ты хочешь узнать, почему я это сделал… – У Моники участился пульс. Похоже, в первый раз она услышит от Фернандо что-то романтическое. – Я давно хотел показать тебе, Моника, что очень доволен твоей работой, и подумал, что лучший способ сказать об этом – это подарок, а какой повод может быть лучшим, чем Рождество? – На лице Моники отразилось разочарование, и это не ускользнуло от Фернандо. – Моника, извини, если я говорю глупость, но мне показалось, что кольцо тебе не понравилось. Если хочешь, мы заменим его другим.

– Конечно, нет, Фернандо! – Она улыбнулась, чтобы скрыть свои чувства. – Кольцо превосходное, и я не хочу, чтобы ты менял его. Большое спасибо, я правда в восторге… – Тут она посмотрела на часы. – Но, я думаю, уже довольно поздно. Может, пора возвращаться? Я немного устала.

Все ее радужные надежды на этот день мгновенно разлетелись на осколки, когда она услышала его объяснение. Она никогда не добьется любви Фернандо. В этот момент Моника ясно поняла, насколько глупой она была. Разве он может обратить внимание на такую девчонку?

Фернандо оплатил счет, обдумывая происшедшее. Благодаря Монику за работу, он этим подарком хотел выразить нечто большее, намекнуть на их особенные отношения и на возможные последствия. Моника работала на него, и любая ее ошибка или его недовольство ее работой могли бы серьезно повлиять на их будущие отношения.

Они быстро добрались до Мадрида. Трасса была свободной, и, даже не успев опомниться, они уже стояли перед подъездом дома Моники и прощались. Она вышла из машины и сразу же направилась к подъезду, но, прежде чем закрыть за собой дверь, еще раз попрощалась с Фернандо. Она хотела лишь одного: попасть в свою квартиру, броситься на кровать и заплакать. Фернандо, ее единственная любовь, пробудил ее от сна, возвратив к жестокой реальности. Для него она была только отличным работником, и он просто премировал ее за хороший труд. Моника была безутешна.

Фернандо завел двигатель и поехал по направлению к Кастельяне. Он не понимал, что стало с Моникой. Ведь утром она была веселой, очаровательной и нежной. Та Моника, с которой он только что расстался, была грустной и серьезной. И он вдруг догадался! Она наверняка поняла его подлинные намерения и испугалась. Наверняка так оно и было. У него испортилось настроение. Чем больше он думал об этом, тем больше уверял себя в том, что реакция Моники на подарок была ничем иным, как любезным отказом.

Как же он ошибался! Как он мог в свои сорок с лишним лет думать, что молодая девушка может обратить на него внимание?

5

Наварра. Год 1244

Пьер де Субиньяк перешел через Пиренеи, преодолев один из наиболее пустынных склонов гор Уэски. После долгих дней езды верхом он наконец достиг отрогов горной цепи и увидел Королевский Мост. Это уже было Наваррское королевство. Отдав крепость Монсегюр во власть Папы, он решил исчезнуть на несколько месяцев и укрыться именно в этих местах, в маленькой наваррской деревушке.

За то время, что он воздвигал церковь в Эунате, ему удалось завести дружбу с несколькими мужчинами из общины тамплиеров, причем за те четыре года, что длилось строительство, двое из них перешли под его начало и были радушно встречены его монахами. С того времени прошло уже более десяти лет.

Его отношения с тамплиерами были всегда добрососедскими, и особенно они сошлись с командором их ордена, Хуаном де Атарече. С ним у Пьера сложились более близкие отношения, в конце концов между ними установилась крепкая дружба, и она все еще оставалась крепкой, несмотря на то что прошли годы. Началось это все через некоторое время после приезда Пьера. Они обнаружили, что их характеры и мнения во многом схожи. Близость характеров помогла им постепенно построить очень доверительные отношения. Хотя Хуан был намного старше Пьера, разница в возрасте никогда особенно не мешала их общению. Для Хуана Пьер был не только учеником, командор относился к нему как к сыну, которого у него никогда не было. За несколько месяцев они очень хорошо узнали друг друга и, не стыдясь, делились своими ощущениями и сомнениями. Хуан стал свидетелем зарождения отношений между Пьером и Аной и обращения Пьера в веру катаров.

Отход Пьера от католицизма странным образом повлиял на их отношения. Пьер боялся реакции Хуана, поскольку тот был тамплиером, а значит, защитником Церкви и веры, но Хуан понял и даже оправдал для себя решение Пьера принять новую веру. Хуан пытался поддерживать Пьера, защищая те положения, которые ему казались ближе к вере катаров, чем к постулатам христианской Церкви.

Несмотря на их близкую дружбу и на то, что их многое связывало, Пьер никогда не знал, что делал этот человек, имеющий специфические взгляды на веру, в качестве главы маленькой общины тамплиеров.

Во время пребывания Хуана в монастыре они часто совершали приятные длительные прогулки по берегу реки, называвшейся Арга, разговаривая и о божественном, и о человеческом. По мере того как их дружба крепла, Хуан заражал Пьера своей страстью к изучению и толкованию древних мудростей, например египетских и вавилонских, а он был настоящим их знатоком. Хуан научил Пьера понимать символический смысл чисел, являвшихся подлинной движущей силой Вселенной с точки зрения каббалы – мистического учения древних семитских народов. Он рассказывал ему о древних иудейских сектах, таких как ессеи, которым открылся свет Божий и, посредством его, прямая связь с Ним. Условием этого была отшельническая жизнь, медитации и аскетизм. Именно на этом базировались основные принципы веры катаров.

Хуан, будучи умелым строителем, открыл Пьеру знания, необходимые для верного истолкования точных посланий, которые тамплиеры передавали миру посредством своих построек. Эти послания были скрыты от глаз непосвященных, но для тех, кто умел правильно их прочесть, они имели глубокий смысл. Послания были зашифрованными, и, чтобы понять их, надо было знать числовые параметры построек тамплиеров, способы ориентации храмов по сторонам света и, прежде всего, уметь толковать украшения на сводах храмов, консолях и капителях.

Долгая жизнь Хуана – а ему уже исполнилось девяносто лет – тяжким грузом давила на его плечи. Он устал не только от своих лет, но и от бесконечных приключений и злоключений, выпавших на его долю в самых разных местах земного шара.

Пятьдесят лет назад Хуан отправился в Святую землю. Это произошло незадолго до того, как она была окончательно освобождена христианами от египетских войск, которыми командовал Салах-ад-Дин. Хуан был рыцарем и сразу же откликался на призывы Папы о помощи в защите святых мест и паломников от постоянных нападок мусульман и их сторонников. Но Хуан уже давно слышал в своем сердце особый призыв Бога. В Иерусалиме он познакомился с членами ордена тамплиеров. Заповеди этих монахов-солдат полностью отвечали его устремлениям – как рыцаря и как Божьего человека. Через какое-то время он попросил принять его в орден. Став тамплиером, Хуан много лет прожил в Иерусалиме и лишь потом вернулся в свою родную Наварру.

В Иерусалиме он был допущен к святая святых тамплиеров. Хуан изучил жесткие правила, предложенные еще святым Бернаром Клервоским, священником, который стоял у истоков ордена и защищал орден от самого Папы. Но стремления Хуана расширить свои знания не ограничились, этим, он начал изучать другие древневосточные источники мудрости, такие как каббала, и пытался постичь суть софийского аскетизма.

Хуан научил Пьера проектировать и возводить такие конструкции, которые представляли собой нечто большее, чем произведения архитектурного искусства или культовые сооружения. Он научил Пьера превращать их в инструменты, посредством которых передавалась мудрость следующим поколениям. Он объяснил ему, что число пять в каббале означает силу, свет, который дает жизнь, и этот смысл заключен в пятиугольной звезде. Хуан вдохновил Пьера ввести в свои последующие проекты число девять, означающее мудрость, символом которого была змея. Это было число посвященного, а еще оно являло собой синтез добра и зла.

Приближаясь к командорству, Пьер вспоминал слова Хуана: «Подумай, Пьер, о том, что мы, люди, умираем. Подумай о том, насколько не вечны наши мысли и идеи. Но камень остается навсегда, и именно в нем мы должны выразить и передать истину, чтобы те люди, которые научатся толковать ее, знали, как пойти по верному пути».