Лора Роулэнд - Татуировка наложницы Страница 20

Случайно ли Харумэ не закрыла дверь или так же играла с Кусидой, как описала в дневнике? Чтобы составить полное впечатление о ее личности, надо узнать о ней как можно больше. Уродливое лицо Кусиды исказила гримаса страсти, и Сано почувствовал, как его сердце взволнованно забилось. Такие чувства могли привести к убийству.

— Итак, вы попытались привлечь внимание госпожи Харумэ? — напомнил Сано.

Лейтенант помрачнел, словно разозлившись на себя за то, что не сдержался. Подавшись вперед, он сложил руки на коленях и уставился в землю.

— Я послал Харумэ письмо, в котором написал, как восхищаюсь ею. Но она не ответила и стала меня сторониться. Я испугался, что рассердил ее, поэтому написал второе письмо, с извинениями, и умолял разрешить мне стать ее другом. — Голос Кусиды зазвучал глухо, пальцы впились в предплечья. — Что ж, она не ответила и на это письмо. Больше я ее не видел, она перестала со мной разговаривать.

Я был в таком отчаянии, что позабыл о дисциплине и мудрости. Я снова написал ей письмо, где говорил о своей любви. Я умолял ее бежать со мной, чтобы провести ночь как муж и жена, потом вместе умереть и навечно соединиться в раю. Я ждал ее ответа… пять томительных дней! Я думал, что сойду с ума. — С уст Кусиды сорвался резкий смешок. — Затем, патрулируя коридор, я случайно столкнулся с Харумэ. Схватил ее за плечи и спросил, почему она не отвечает на мои письма. Она закричала, чтобы я ее отпустил. Мне было все равно, увидят ли нас. Я сказал, что люблю ее, хочу ее и не могу жить без нее. Потом…

Кусида, охваченный отчаянием, опустил голову на руки.

— Она сказала, что по ее поведению я должен был догадаться, что она не разделяет моих чувств. Она потребовала оставить ее в покое. — Лейтенант поднял голову, на его лице застыла страдальческая маска. — После всех моих мечтаний она отвергла меня! Я пришел в такую ярость, что у меня потемнело в глазах. Ради этой неблагодарной шлюхи я забыл дисциплину, поставил под угрозу положение и честь!

Я начал трясти ее, повторяя: «Я убью тебя! Убью!» — но она вырвалась и убежала. Мне кое-как удалось взять себя в руки и продолжить несение службы. Потом мой командир сказал, что Харумэ доложила о происшествии. Меня прогнали. Больше я ее не видел. — Кусида перевел дух и посмотрел на оживленную улицу. — Вот и весь рассказ.

«Весь ли?» — подумал Сано. Запретная любовь, лелеемая восемь месяцев, не может умереть после официального наказания. Лишенная надежд, она способна переродиться в столь же сильную ненависть.

— Сколько времени прошло после той встречи с госпожой Харумэ до вашего изгнания из замка Эдо? — спросил Сано.

— Два дня. Достаточно, чтобы госпожа Шизуру узнала о жалобах Харумэ и донесла моему начальству.

И довольно, чтобы лейтенант Кусида отомстил отвергнувшей его женщине.

— Вы когда-нибудь видели это? — Сано достал из кошеля флакон с тушью — уже пустой и вымытый — и передал его Кусиде.

— Я слышал, что ее убили таким образом. Значит, это он и есть? — Лейтенант Кусида сжал флакон в ладонях, склонив голову, чтобы Сано не видел его лица, и погладил позолоченный иероглиф Харумэ. Потом он вернул флакон Сано, недовольно скривившись. — Я знаю, вы думаете, что я убил Харумэ. Разве вы не поняли, что произошло между нами? Она презирала меня. Никогда бы не сделала для меня татуировку. И никогда прежде я не видел этого флакона. — Затем он с горечью добавил: — Харумэ никогда не показывала мне подарки от любовников.

«Не лжет ли Кусида?» — подумал Сано. А что, если на самом деле она благосклонно отнеслась к его заигрываниям и они стали любовниками? Несмотря на пренебрежительные отзывы, одинокая, скучающая наложница вполне могла ответить взаимностью непривлекательному ухажеру, если не было выбора. Возможно, она согласилась сделать татуировку в качестве доказательства своей любви к Кусиде, и тот принес тушь. А потом, испугавшись огласки и наказания, она порвала с ним и донесла на него в надежде спастись самой. Но Сано предстояло еще встретиться с правителем провинции Тоса, о котором, как он полагал, Харумэ написала в дневнике. К тому же последнее замечание лейтенанта давало еще одну ниточку.

— Значит, вызнали, что у Харумэ был любовник? — спросил Сано.

— Просто сейчас я думаю, что должен был быть, судя по тому, как она умерла. — Поднявшись, Кусида облокотился на ограждение веранды, и Сано не видел его лица. — Откуда мне знать об этом? Она не поверяла мне свои тайны.

— Но вы следили за ней, подглядывали, подслушивали разговоры, — сказал Сано, вставая рядом с Кусидой. — Вы могли догадаться, что происходит. Вы ревновали ее к другому мужчине? Видели их вместе, когда сопровождали ее на выездах из замка? Это вы отравили тушь, которую он подарил ей?

— Я не убивал ее! — Кусида схватил копье и угрожающе потряс им. — Я не знал о туши. Правила позволяют охранникам входить в комнаты наложниц только в случае крайней необходимости и с сопровождающими лицами. — Кусида подчеркивал свои слова, тыча острием копья в лицо Сано. — Я не убивал Харумэ. Я любил ее. И никогда не смог бы обидеть. Я и сейчас люблю. Будь она жива, возможно, когда-нибудь и полюбила бы меня. У меня не было причины желать ее смерти.

— Если не считать того, что с ее смертью с вас сняли обвинения и восстановили в должности, — напомнил Сано.

— Вы полагаете, меня это волнует? — яростно крикнул Кусида, не обращая внимания на любопытных прохожих. — Что для меня положение, деньги и даже честь, когда нет Харумэ?

Сано отступил, примиряюще подняв руки.

— Успокойтесь, — сказал он, сознавая, до какой опасной степени любовь, горе и гнев лишили лейтенанта душевного равновесия.

— Без нее моя жизнь кончена! — вскричал Кусида. — Арестуйте меня, осудите и казните, если вам так хочется, — мне все равно. Но говорю в последний раз: я не убивал Харумэ!

Последние слова Кусида выдавил сквозь зубы, хрипло дыша, словно накачивая себя злобой. Его лицо застыло в свирепой маске, как во время тренировочного боя. Он сделал выпад в сторону Сано, выбросив вперед копье. Сано схватился за древко. Пока они боролись за обладание оружием, Кусида выплевывал проклятия.

— Нет, Кусида-сан. Прекратите! — Коэмон и другие учителя выбежали из дверей. Они схватили лейтенанта и, отобрав копье, оттащили его от Сано, потом повалили рычащего и брыкающегося Кусиду на пол веранды. Пять человек едва могли удержать его. Ученики в испуге наблюдали за происходящим. Зеваки улюлюкали и смеялись. Кусида разразился громким, истерическим смехом.

— Харумэ, Харумэ, — причитал он, корчась от рыданий.

К школе прибежал дворцовый посыльный. Флаг с гербом Токугавы развивался на древке, укрепленном на его спине. Он поклонился Сано, протягивая лакированный футляр для свитков.

— Вам послание, сёсакан-сама.

Сано открыл футляр и прочел вложенное в него письмо от доктора Ито, которое утром было доставлено к нему домой, а затем переправлено сюда. Тело госпожи Харумэ прибыло в морг Эдо. Ито проведет обследование, когда будет удобно Сано.

— Проследите, чтобы Кусида без помех добрался домой, — попросил он Коэмона. Позже он прикажет начальнику дворцовой стражи отложить восстановление Кусиды в должности: виноват — не виноват, но лейтенант не в состоянии нести службу.

Проведав мать, Сано поехал в морг, то и дело возвращаясь мыслями к беседе с Кусидой. Как легко боль и ревность смогли превратить несчастную любовь лейтенанта к Харумэ в ненависть. И тем не менее имеется важный аргумент в пользу невиновности Кусиды. Его характер проявлялся в неожиданных, неистовых вспышках. Копье — любимое оружие Кусиды, и если бы он захотел убить, то воспользовался бы именно им. Убийство же госпожи Харумэ требовало холодного ума и длительной подготовки. Сано казалось, что отравление скорее подходило для женщины. Интересно, как проходит встреча Хираты с соперницей Харумэ, госпожой Ишитэру.

10

Театральный квартал Сарувака-тё располагался возле района Гинза и носил имя серебряной монеты, которую чеканили Токугава. Яркие надписи рекламировали представления, музыка и веселый смех доносились из верхних окон театров. На открытых башенках стучали барабанщики, привлекая зрителей. Люди разных возрастов и социальных слоев выстраивались в очереди возле будок, где продавались билеты, чайные домики и рестораны ломились от посетителей. Хирата оставил лошадь в общественной конюшне и пошел пешком сквозь шумную толпу. По приказу Сано он направил одну группу детективов на поиски бродячего торговца лекарствами Шойэя, а другую — на обыск в Большие Внутренние Покои. На женской половине он узнал, что госпожа Ишитэру находится в кукольном театре Сацума-за. Теперь, когда он приближался к театру, растущая тренога заставляло быстрее стучать его сердце.

Он солгал Сано, стараясь убедить и его, и себя, что прекрасно справится с допросом госпожи Ишитэру. Он нечасто робел перед женщинами, как это было прошлой ночью с госпожой Кэйсо-ин и госпожой Шизуру, он любил их и заводил многочисленные романы со служанками и дочками лавочников, однако высокопоставленные дамы рождали в нем чувство собственной неполноценности. Обычно Хирата гордился своим невысоким происхождением, не помешавшим ему многого в жизни добиться. Он знал, что в храбрости, образованности, боевых искусствах не уступал многим именитым самураям, и потому мог держаться с ними с достоинством. Но с женщинами…